- Анна, где Вы сейчас живёте?

- У нас с мужем большая трёхкомнатная квартира, мы там живём вместе с детьми и кучей животных. Видимо, в детстве нам недопокупали хомячков. Сейчас у нас есть и морские свинки, и черепашки, и геккончик даже. К нам все приходят, как в зоопарк.

- Это Ваше желание или дети настояли?

- Кто-то сказал: «Я хочу хомячка», и мы все такие – «Ууу, хомячка!» В результате взяли морскую свинку.

- А кто ухаживает за всем этим добром?

- В основном, конечно, я, иногда дети подключаются.

- Во сколько у Вас подъём, кто кормит детей, кто моет посуду, кто заплетает косички дочке?

- Всё, что вы перечислили, как правило, делаю я, но мне очень повезло с мужем, поэтому многие вещи мы с ним делим 50 на 50. Он может совершенно спокойно взять на себя роль повара, приготовить завтрак. Если он пришёл поздно с работы, значит, утром я встаю, занимаюсь детьми и так далее. У меня даже нет чёткого распорядка дня. Дети очень самостоятельные. Они могут утром себе спокойно сделать хлопья с молоком и часик-другой посидеть поиграть в Майнкрафт, это прекрасно.

- А квартира в Москве или в Подмосковье?

- В Москве. Хотя мне бы хотелось, конечно, дом в Подмосковье. Я очень люблю землю, люблю травку зелёненькую. Мечтаю, что когда-нибудь мы всё это променяем на жизнь в Подмосковье.

- А у Вас есть машина?

- Да, BMW 3-й серии, но я часто катаюсь на электричках, потому что очень не люблю пробки - устала за десять лет. Я сажусь за руль, когда езжу с детьми. Когда я еду одна, предпочитаю общественный транспорт, обожаю его. Во-первых, мы живём рядом с электричкой. Во-вторых, я езжу в такое время, когда нет народа, в-третьих, я ещё блогер, всегда на телефон снимаю контент, что-то монтирую. Поэтому мне очень важно, чтобы я могла отвлекаться и не быть постоянно за рулём.

- Что Вам говорят, когда узнают в общественном транспорте?

- У меня был один случай лет 10 назад. Мы ехали утром с Наташей Щёлковой на съёмку. Час пик, метро. В общем, мы с ней стоим, очень много народа, а рядом с нами стоит девочка лет 8 с бабушкой. Девочка дёргает бабушку за руку и говорит: «Бабушка, ну это же они, посмотри!» Бабушка отвечает: «Ну, они не могут ездить в метро, понимаешь». В этот момент открываются двери, стоит тишина, ещё станцию не объявили, и в этот момент девочка такая: «Бабушка, ну я тебе говорю, это же «Ранетки», «Ранетки». И бабушка на весь вагон задаёт вопрос: «Девочки, вы правда из «Ранеток»?» Мы сказали «да». Кто нас за язык тянул? И весь вагон уставился на нас. Двери закрываются, и я понимаю, что нам ехать ещё целую станцию. В общем, когда мы оттуда вышли, за нами вышла толпа народу. Это прикольно, но временами немного пугало. Все хотят коснуться, потрогать тебя, автограф взять и так далее. Это опасно, когда людей много, а ты один.

- Вас уже, наверное, взрослые тётеньки узнают... Мол, мы выросли на ваших песнях.

- Да! Во-первых, нет вот этого «Ааа». И это очень приятно! Я всегда со всеми обнимаюсь, здороваюсь, знакомлюсь. Это очень круто. Взрослая аудитория более адекватная, осознанная. С ними можно поговорить, рассказать о себе, спросить о том, как у них дела.

- Чем Вы сейчас занимаетесь? Чем зарабатываете на жизнь?

- Я больше 10 лет преподаю вокал. Одно время очень долго работала на Рублёво-Успенском шоссе - у нас там была крупная школа, сейчас я - частный педагог. Очень часто мы выезжаем к блогерам в апартаменты, иногда ко мне ребята приезжают на студию.

- На Рублёвке сталкивались с избалованными детьми?

- Может быть, мне повезло, но такого, чтобы дети вели себя по-хамски, ну, или взрослые, не было.

- Чем дети из очень богатых семей отличаются от обычных детей?

- Обычные выделяются желанием работать. Эти дети понимают, что родители платят за это достаточно большие деньги, поэтому они нацелены получить результат, более ответственные. А дети состоятельных родителей очень свободные и расслабленные. Они понимают, что у них всё в любом случае будет в порядке.

- Основателем группы «Ранетки» был Сергей Мильниченко. Что из его методов работы Вы себе взяли?

- Начнём с того, что я благодарна ему, в принципе, за всё, что имею. Серёжа тот человек, который открыл передо мной в какой-то момент эту дверь, в которую я просто вошла. Юных талантливых девочек всегда очень много, а выбрали меня. Во-вторых, он всегда был очень чутким человеком и очень музыкальным, он всегда щедро делился своими мыслями по поводу музыки. Мне всегда это было так интересно, я впитывала знания с удовольствием, и всё это до сих пор во мне работает.

- Вы стали мамой после того, как ушли из группы. Какая жизнь у Вас началась?

- Я вот сейчас смотрю на этот возраст, прошло много лет, и думаю: «Как я вообще с этим справилась?» И морально, и физически. Не скажу, что муж был на тот момент отрешён от жизни. Нет. Но тем не менее многие вещи я делала сама. Одна. Было очень тяжело. Я потом долго анализировала и поняла, что Соня появилась абсолютно не просто так в этот момент моей жизни. Вообще, дети никогда не приходят просто так в жизнь человека. Это всегда кто-то сверху тебе говорит: «А теперь ты живёшь вот так». Соня появилась в самый идеальный момент, когда мне действительно было пора брать жизнь в свои руки и менять её.

- Сильно поправились?

- Да. Во время первых родов я поправилась на 20 кг. Но на тот момент стрессов было так много, что я не обратила на вес внимания. Меня это вообще не смущало. Во-вторых, я очень быстро потом вернула свою дородовую форму.

- Когда Вы были беременная, содержал Вас полностью супруг Павел?

- У нас не было такой концепции семьи, какой она должна быть. Он помогал во многом, но, грубо говоря, он жил своей жизнью, а я жила своей. Был ещё квартирный вопрос. Ни у него, ни у меня не было своего жилья. Я жила со своими родителями, он жил со своими. Он не собирался к моим родителям переезжать. А родители Паши - тоже очень непростые люди, с которыми я была не готова делить пространство. К счастью, у меня была мама и моя любимейшая бабушка. Они мне сразу сказали: «Отдыхай, ешь, ничего в твоей жизни сейчас не произойдёт, даже если ты вообще ничего не будешь зарабатывать, даже если ты будешь всю свою беременность просто сидеть. Соня родится, всё будет в порядке, есть мы. Мы работаем и сможем тебя содержать». В общем, в тот период жизни они полностью взяли надо мной опеку. Но я, конечно, всё равно так долго не смогла существовать, я очень быстро нашла способ, как дальше буду двигаться вперёд.

- Как получилось, что Вы «вляпались» в отношения с Павлом? Зачем?

- Я тогда была абсолютнейшим ребёнком, у меня были розовые мечты, как это часто бывает в 20 лет. Мол, сейчас всё так хорошо сложится. То есть у него планировалась покупка квартиры для нас, вот сейчас, вот сейчас это должно будет произойти, и мы будем жить счастливо такой большой семьёй. И в какой-то момент я поняла, что этого никогда не случится.

- Последней каплей что стало?

- Знаете, жизнь с Павлом была одной такой каплей, которая долго летела в рапиде, поэтому я не могу сказать, что конкретно случилось. Прошло много времени, и мне хочется о нём помнить только хорошее, потому что он отец моей дочки. У меня прекрасный ребёнок, она очень на него похожа. Причём похожа во всем. Это прямо его копия, только девочка. Соответственно, я понимаю, что мне некомфортно жить с грузом каких-то неприятных воспоминаний. И я стала замечать, что я их начала забывать. И слава богу.

- Сейчас Вы общаетесь?

- Практически нет. Это наше обоюдное решение.

- А с Соней он общается?

- Он очень её любит.

- Вы же с Павлом познакомились на съёмках? Как на эти отношения смотрел продюсер? Не было запретов на романы?

- Серёжа очень не любил Пашу. Вообще! Он считал, что в моей жизни должен быть какой-то другой человек, другой мужчина. Взрослее. И он всегда говорил: «Что ты с ним вообще делаешь? Смотри, вот этот есть, вот этот есть. Ну ты глянь». И он меня вечно сосватывал с ребятами постарше. Так и не сосватал. Я всегда шла чётко ровно против того, что он мне говорит. Это как раз как у детей с родителями.

- Чем же Вас Паша покорил?

- Своей заботой, как мне тогда казалось. Ну, я на тот момент не была знакома со своим вторым мужем, когда реально прямо «вау». Пашка оказался рядом, когда мне было тяжело, грустно. Что хочешь попроси – он всё для тебя сделает. И он был реально вот такой. И я хочу запомнить его таким. Он, правда, меня очень любил, а потом родилась Соня, и он сразу сказал: «Моя любовь от тебя перешла к Соне. Это убивало меня очень долго…

- Это очень жестокие слова! Зачем такое говорить девушке, которая только что родила ребёнка?

- У нас вообще была с ним не самая радужная жизнь, но вот тот период, когда мы только влюбились друг в друга, он был классный в плане того, что он действительно был очень заботливый. Сейчас я поняла, что тогда, скорее всего, смотрела на Пашу сквозь розовые очки. Может, он такой и был всегда, может быть, я его просто не увидела. Не мог же человек так сильно поменяться. Скорее всего, мне хотелось, чтобы он был в моих глазах вот таким - таким я его и видела.

- В 22 года Вы остались без работы, без мужа, с младенцем на руках.

- Да. Не осталось абсолютно ничего. Я даже не могла уже называться своим именем - Аня Ранетка. У меня его не было юридически. Вот вы спрашиваете, а я сейчас только сама поняла, что это было так.

- У Вас были нервные срывы?

- Мама потом спустя много лет сказала мне так: «Как хорошо, что в тот период времени были твои друзья». Они приезжали по очереди и сидели с Соней - я тогда не могла позволить себе няню. И они занимались моим ребёнком, пока я преподавала. Да и преподавать я случайно начала. Мои родители и друзья начали мне шептать на ушко: «Ты же играешь на гитаре, ты же столько умеешь, ты же вот такой артист, а чего бы тебе не рассказать об этом людям? Они же захотят поучиться у тебя». Мне было очень страшно, потому что у меня не было опыта. От некой безысходности пришлось попробовать, и это стало для меня невероятно крутой отдушиной.

- Соня в итоге была спокойная девочка? Или она чувствовала мамино настроение?

- Первое время она была беспокойным ребёнком с коликами и бессонными ночами. Мне самой внутренне было очень тяжело, а дети, естественно, всё чувствуют. Тем более когда ребёночек только родился, у него ещё такая связь с мамой. Слава богу, что во время второй беременности со вторым моим мужем у меня была великолепная жизнь, меня все окружили любовью. Я смогла даже на работу выйти. Он мне говорил так: «Всё, я остаюсь, хочешь – иди преподавай». У меня даже не было послеродовой депрессии с Тимофеем.

- Расскажите Вашу историю любви со вторым мужем.

- Его зовут Дмитрий. Мы с ним случайно познакомились через подружку. Дима был её одноклассником, он тоже занимался музыкой, помогал мне делать мои сольные проекты. В какой-то момент выяснилось, что он стал свободным. А он такой был симпатичный, что за ним прямо очередь была из девчонок. И я однажды пошутила: «Так, если он освободится, я буду первой в очереди». Все вроде посмеялись: «Ну куда ты, ты же с ребёнком?» Конечно, это стереотип, и я, конечно, немножко страдала от этого стереотипа, что у меня теперь есть ребёнок, кому я буду нужна? И так вышло, что нас свела жизнь в тот момент, когда он остался один, и я была тоже свободна. Помню, он спросил меня: «А почему я тебя раньше не замечал?» Мне тогда было 24, а ему – 22, но он никогда не выглядел на свой возраст, он выглядел достаточно взрослым, статным. И по мозгам он абсолютно не был похож на ребят 22 лет. Но я предупредила Диму сразу: «Смотри, у меня есть ребёнок. Мне вот это всё вообще не интересно. На свидания ходить и так далее. У меня дочь на руках, ей два года. Как ты на это посмотришь? Что тебе вообще надо?» Он ответил просто: «Мне всё супер. Мне всё очень нравится, я готов». Когда я поинтересовалась, как на это посмотрят его родители, он меня просто ошарашил, прервал на полуслове и сказал: «Мои родители примут любой мой выбор. Если я так сказал, значит, так и будет». От этой фразы я просто растаяла, как маслице, и поняла, что всё-таки в моей жизни Боженька дал мне что-то хорошее.

- Как Соня его восприняла?

- Соня его с первого же дня просто обожала. Были такие моменты, когда он говорил: «Иди преподавай, мы тут погуляем, у нас всё супер». Я прихожу, а они с мороженым, играют в песочек, копают. Я думаю: «Господи, 22 года, парень молодой, амбициозный. Как он сделал такой выбор?»

- А как она его называет?

- По имени. Он мне сразу сказал, что не готов быть её прямо папой по документам. Мы все прекрасно понимали, что есть другой папа, и Дима к этому очень уважительно отнёсся. Он сказал: «Я готов исполнять роль отца в семье, всё, что я должен делать, я буду делать. Но папа есть папа». Вот, собственно, у нас так и идёт. Она иногда его называет сейчас папой, потому что младший сын называет «папа», но при этом она шутит, что у неё два папы. То есть она знает, что этот папа названый, скажем так, а тот настоящий.

- А как Соня отнеслась к тому, что у неё появится братик?

- Я буквально сегодня в сторис выкладывала её слова, где она говорила: «Мама, зачем ты его родила?» И она так искренне это сказала: «Мама, ты понимаешь, у меня вообще всё было бы нормально, я бы сидела одна, рисовала, играла. Зачем ты мне его родила?» А вот сын очень сильно любит сестру. Но дети есть дети - они пять минут друг друга любят, а потом дерутся. Первое время ей очень нравилось, когда она его укачивала, играла роль старшей сестры, но со временем она поняла, что плюшек становится всё меньше и меньше. Со временем она поняла, что ей очень нравится свободная жизнь, когда она одна, когда её никто не трогает.

- А Вы какая мама?

- По настроению. Но мне хотелось бы, конечно, думать, что я хорошая мама. Я хочу быть другом своим детям, стараюсь максимально им привить то ощущение, что родители – это те люди, которые любят их всегда. Даже если ты что-то сделал не так, получил плохую оценку. Да вообще не важно, что ты сделал в жизни, мама – это тот человек, который всегда тебя будет любить. И мне это очень важно, потому что мне этого в своё время не хватило.

- Вы похожи на свою маму?

- У нас с Димой очень разные семьи и разные родители, поэтому мы очень часто сталкиваемся с диаметрально разными суждениями о детях, которые они передали нам, а мы уже передаём своим детям. И вот когда мы с Димой сталкиваемся в таких противоборствующих суждениях, оказывается, что мы совсем по-разному мыслим. Например, Димины родители и Дима считают, что ребёнку нужно отдать всё самое ценное, и вообще всё только для ребёнка. Я очень уважаю Димино решение, он такой, но я, в свою очередь, как моя мама, часто делаю так: сначала «одень маску на себя, потом на ребёнка». И не всегда это со стороны воспринимается правильно. Иногда это воспринимается как эгоизм, когда ты понимаешь, что ты что-то сделал для себя.

- Расскажите про свою маму. Кем она работала или работает? Какой у неё характер?

- Мама уже 25 лет сотрудник Сбербанка. Она всю жизнь очень ответственный человек. При этом мама - очень весёлая и импульсивная, как я. Всё, что я делаю руками, вся моя мимика, жесты – это мама. Если её посадить сейчас рядом со мной, будет понятно, откуда что взялось и куда яблочко упало. Вот она такая. Она очень интересная. Я раньше, кстати, не понимала её абсолютно. Знаете, мы все так говорим: «Вот родятся у меня дети, я не буду их воспитывать так, как меня мама воспитывала». Это все так думают. Но при этом, когда ты вырастаешь, понимаешь, почему, во-первых, тебя воспитывали так. Потому что она тоже была чьей-то дочкой. Ты начинаешь многие вещи не то что оправдывать, но понимать их причины.

- Сколько Вам было лет, когда родители развелись?

- Я была маленькая, мне было, по-моему, два годика.

- Для Вас это было проблемой в детстве?

- Для любого ребёнка, у которого нет рядом родителя, это всегда проблема. Конечно. А самое главное, что это не было такой явной проблемой в детском возрасте, как потом, когда родились мои дети и я стала понимать некую роль родительства. Тогда я поняла, как сильно мне вообще не хватало в жизни второго родителя, другого родителя. У меня была только мама, которая мыслила как-то по-своему. Мы с Димой иногда мыслим диаметрально по-разному, но, как мне кажется, для ребёнка это важно, чтобы он видел, что люди бывают разные, но при этом со своими позициями. И ребёнок воспринимает так: «Ага, вот так может быть». Это очень важный опыт для ребёнка.

- Вы родились в 90-м году, самое непростое время для родителей. Вашей маме тоже, наверное, пришлось нелегко. Как Вы жили?

- Мне и мама, и бабушка много рассказывали о том, как люди выживали в то время. И про синие «ножки Буша» в магазине тоже. Мама на тот момент была поваром, она где-то подрабатывала, имела возможность какую-то еду взять подешевле. Как-то выкручивались. Я понимаю, что всё, что она могла реально в своей жизни мне дать, она мне всё дала. Было реально страшно. Помню, как она рассказывала: «Ты заходишь в магазин, и реально ничего нет. Чем тебя кормить?» То есть они искали прямо варианты, каких-то друзей, кто что мог откуда-то достать.

- А Ваше детство каким было: Вы бегали по стройкам или учились, у Вас были кружки?

- Мама всегда говорила о том, что я должна быть очень сильно занята. То есть она хотела, чтобы я всем вокруг занималась: музыкальная школа, танцы такие-сякие, и здесь, и там – чего только не было. И я всегда всё детство была очень занята разными кружками. Я никогда не бегала по стройкам, потому что у меня не было на это времени. Ещё я была достаточно домашним ребёнком. Мне нравилось, что я знала точно, что мама придёт в половине 7-го вечера, она будет дома, я её увижу. Я часто встречала её с работы, и мы куда-то с ней ходили.

- Но когда Вы попали в группу, в школе начались проблемы.

- Мне только исполнилось 15 лет, и школьная программа была такая серьёзная, что надо было взяться за ум. До попадания в группу я очень хорошо училась, у меня никогда не было даже троек, потому что мне казалось, что это в жизни очень важно. Когда начались ежедневные репетиции, в один момент всё изменилось. Когда Серёжа Мильниченко открыл дверь моей музыкальной школы и сказал: «Вот её берём, пойдём», - моя жизнь перевернулась. С этого момента, конечно же, учёба стала задвигаться, потому что физически на неё не было времени. То есть я заканчивала школу, прибегала быстро домой, обедала. Потом на метро в другой конец города, мы встречались с девчонками, репетировали, потом обратно. В общем, только в 9 вечера я была дома. Уроки я делала где-то на коленках в перерывах или пока ехала в метро.

- Вас же чуть из школы не выгнали.

- В 10-м классе я очень сильно заболела бронхитом. Но репетиции пропускать нельзя. Параллельно с этим начались всякие съёмки, первый наш клип тогда вышел. В общем, так вышло, что я периодически стала отсутствовать в школе. Сейчас две недели, потом две недели, и за полгода я не то чтобы съехала - меня там не было просто. А классная руководительница у меня была со своими принципами. И в эти её принципы абсолютно не входила музыка. Когда она поняла, что я делаю, она прямо сказала: «Тебя не будет в этой школе». Так и вышло. Она подвела меня к тому, что мне должны были дать справку о том, что я прослушала 10 класс. Ну и все. Я же так не хотела. Я позвонила маме и всё рассказала. До сих пор помню, как она вбежала в школу как разъярённая львица. Зашла к директору и сказала: «Так, короче, она артист! Она в школе музыкальной учится, она всю жизнь пишет музыку, она артист. Оставьте её в покое, проставьте оценки, мы сами отсюда уйдём». Мама понимала, что я выбрала свой путь. Кстати, ей не очень нравился мой путь, но это уже отдельная история. Так вот, директор школы оказался прекрасным мужчиной, который сказал, что решит ситуацию. Он посоветовал нам классный экстернат, куда я и перешла учиться.

- И какие оценки Вам проставили?

- Двоек там не было.

- Хочу вернуться немного в прошлое, в то время, как Вы попали в группу. Мильниченко пришёл в музыкальную школу, и Вас ему посоветовала Ваш 
педагог по гитаре?

- Да.

- Как проходил кастинг?

- А его не было. Как было дело - Сергей позвонил в музыкальную школу, представился и сказал: «Мне очень нужны девчонки с таким-то опытом. Скажите, могу ли я как-то подъехать, познакомиться, есть ли у вас девчонки, кто хорошо играет, кого вы можете порекомендовать?» В общем, бросили трубку моей Юлии Викторовне, а она на тот момент была такая очень молодая, экспрессивная, только пришла в музыкальную школу, ей всё это было интересно: «Вау, продюсер какой-то звонит, что-то хочет». Он приехал, и почему-то в кабинете в этот момент оказалась только я.

- Вы её не спросили, почему она рекомендовала именно Вас?

- Нет. Мне было бы очень интересно спросить, но мы потеряли, к сожалению, с ней связь. Знаете, я не была из таких, знаете, ответственных учеников. У меня был некий талант, потому что я всё быстро снимала, но тем не менее. В результате он на меня посмотрел и сказал: «На электрогитаре хочешь учиться играть?» Я говорю: «Конечно». А я даже не представляла, что такое электрогитара.

- А Вы знали, кто это и что он хочет?

- Нам только сказали, что какой-то продюсер, какие-то у него группы. Мне было всё равно, потому что это всё равно было суперкруто. Я маме сразу звоню, говорю: «Мама, меня взяли!» Она первое время, конечно, радовалась, а потом, когда поняла, сколько времени мы там проводим…

- Деньги же сразу не платили?

- Конечно. Нам очень долго не платили деньги. Если бы сразу платили деньги, было бы понятно, зачем мы туда ездим. Первые года три мы толком ничего не получали. Мама, естественно, задавала вопрос: «А что вы там делаете? Ну, вообще, зачем, цель какая?» Ей не хотелось, чтобы я была музыкантом. Но в «Ранетках» я уже чётко для себя понимала, что это моё, и сказала: «Мама, это мой путь. Если ты мне запретишь, я всю жизнь тебя буду ненавидеть». Может быть, мама и запретила бы, но была же бабушка. В этом году её не стало, а я часто ей говорила, что всё сложилось у меня с музыкой отчасти благодаря тому, что она мне помогла этот путь пройти. Потому что она говорила моей маме: «Света, оставь её в покое, пускай делает. Если что, потом передумает. У неё жизнь впереди длинная, оставь её в покое, пускай попробует».

- Мама хотела, чтобы Вы пошли по её стопам?

- Конечно! У неё были варианты, чтобы меня сразу посадить куда-нибудь в хорошее место. Я могла бы зарабатывать хорошие деньги. А что она получила? Девочку всю в татухах, в этих спущенных джинсах с рваными коленками - на тот момент это был писк моды… Чёрные ногти, вот такие глаза. Она даже не хотела, чтобы я в Сбербанк заходила. Она говорила: «Ты понимаешь, что меня не поймут люди?» Ну, это понятно, потому что такую моду мало кто понимал из людей её возраста.

- То есть Вы были бунтаркой?

- На тот момент времени мы все были, знаете, рокерши. Наши песни на дисках, возможно, звучали достаточно попсово, но люди, которые приходили на концерты, всегда видели этот супер-рок-н-ролл. Они выходили с концерта и говорили: «Господи Боже мой, куда я попал».

- А я, кстати, была на концерте Бритни Спирс, где Вы играли на разогреве...

- Значит, вы видели одно из наших самых провальных выступлений.

- Провальных?

- Конечно. Во-первых, там была фонограмма, а мы практически никогда не работали под фонограмму. Фишка нашего коллектива как раз и заключалась в том, что мы выступали вживую. Соответственно, когда нам давали такие площадки, на которых невозможно было сыграть живым звуком, мы очень расстраивались. Но упустить такую возможность не могли, потому что Бритни Спирс сама нас выбрала. Там было как: все артисты России тогда подавали туда заявки, ну и мы подали. И она выбрала нас! Самое удивительное, что мы её даже не увидели. Мы очень хотели попросить автограф, мы даже приготовили красивый плакат, чтобы потом на репетиционную базу повесить, но встретиться с ней не получилось. Да и в целом, публика Бритни Спирс нас плохо встретила. Когда мы вышли оттуда, поняли, что, вообще, ерунда какая-то произошла и нам не надо было здесь быть, потому что это совершенно не наша аудитория.

- Но вернемся к Вам… Анна, с каким репертуаром Вы выступаете сейчас?

- С ранеточным. Кстати, я - единственный участник коллектива, который пришёл с запросом к Мильниченко и попросил разрешения петь наши песни. В целом-то каверы петь никто не запрещал, но мне хотелось, чтобы он мне лично это сказал. Мне так спокойнее. Я так и сделала. Даже моё имя - Аня Ранетка – я могу использовать, хотя это товарный знак.

- А Вы что-то подписали?

- Нет, это был словесный договор, и у нас не было ни одного случая в жизни, когда такой словесный договор был бы нарушен. Сергей – это, наверное, единственный человек, с которым я могу поговорить, и, если он скажет «да» - это всё. Он в этом плане всегда очень честный был.

- То есть Вы с ним помирились?

- Не совсем. У нас не совсем простые отношения. С возрастом мы поняли, что вообще не можем вместе работать. Тогда мы были детьми, а он такой человек, который привык работать с теми, кто слушает его беспрекословно. И это, кстати, одна из причин, почему коллектив так работал. Мы выкладывались на 200%, потому что любое его слово выполнялось сразу же. Но не было каких-то вещей, которые переходили бы наши границы, то есть это всегда были адекватные вещи.

- Очень мало кто знает, что сначала была группа, а потом сериал. Группа ходила по каналам, предлагала сделать такой сериал или же канал сам вас заметил и предложил?

- Второй вариант. Нас заметил продюсер телеканала СТС Вячеслав Муругов. Судьба… Мы просто оказались в нужное время в нужном месте, а именно на тусовке по случаю закрытия шапки сериала «Кадетство». «Кадетство» снимали так: 20 серий снимают, потом они все дружно празднуют этот факт. В общем, нас пригласили на это мероприятие, потому что наши песни звучали в «Кадетстве».

- А как они оказались в «Кадетстве»?

- Это всё организовал наш лейбл, с которым у нас на тот момент уже был подписан договор. Расскажу… Сначала нас нашёл музыкальный руководитель Серёжа, собрал из нас коллектив, мы между собой подписали договора с ним. То есть он нас представлял, наши интересы. Потом Серёжа пошел искать лейбл, с которым мы будем сотрудничать, выпускать песни, и нам предложили сотрудничество сразу несколько классных крупных компаний. Мы имели возможность выбирать, потому что на тот момент таких проектов не было. Ему вообще все крутили у виска и говорили: «Серёжа, что ты делаешь?» На тот момент были абсолютно другие тренды, другая мода на музыку, никому не нужен был живой коллектив из 5 девочек. Это было супердико. К нам приходили очень крупные продюсеры, потому что Серёжа, в принципе, вращался в этой тусовке, очень много серьёзных, влиятельных людей, и все, конечно, были в шоке от того, что мы круто играли. Мы действительно вживую играли потрясающе, никто не верил, что мы можем так играть. Но все ему говорили: «Серёж, ты не потянешь такой проект, потому что это супернеформат. Никто не возьмёт на радио. Куда ты с ними пойдёшь?» Я вообще не знаю, как он всё это выдержал. Потому что всё он на своих руках нёс, а многие говорили: «Бросай».

- Но вернёмся к «Кадетству»…

- В какой-то момент на той тусовке к нам подошёл продюсер телеканала СТС Вячеслав Муругов, очень весело нас обнял и сказал: «Девчонки, давайте про вас сериал снимем». Мы только рассмеялись. Ну, что мы можем ему сказать? «Ну, давайте», - сказали мы. Естественно, мы об этом сразу забыли, потому что это была тусовка, праздник, все веселились. О чём там серьёзном можно было договориться? Но через полгода к нам пришёл этот же человек, положил сценарий на стол и сказал: «Работаем». Я открыла первую страницу и поняла, что история начинается с меня, с момента, когда я открываю глаза. Тогда до меня дошло, что это реальность, вот она. И это было очень страшно, потому что мы не актёры. Мы очень испугались.

- Вы гитарист, Вы не солируете. Как так получилось, что Вы стали фронтменом группы в этом сериале и главной героиней?

- Скажу так: я очень понравилась одному человеку, и он сказал: «Я хочу снять об этой девочке сериал». А Серёжа Мильниченко сказал: «Одной нельзя, там пять. Бери пять». «Хорошо, но она будет в главной роли». Мне об этом сразу не рассказали.

- А что взамен?

- С меня ничего, нет-нет. Я об этом даже не знала. Я об этом узнала лишь спустя время - года три или четыре спустя.

- А как отнеслись ко всей этой истории девочки из группы?

- Они не знали тоже.

- Ну, они же узнали, что главной героиней будете Вы.

- У нас был Серёжа, который все эти брожения внутри коллектива успокаивал, чтобы мы все не переругались и не передрались в прямом смысле слова. Он грамотно всё объяснил. Он сказал так: «Смотрите, сначала у Ани будет главная роль, потом, как в любом сериале, эта роль немножко меняет свою направленность, и получается, что главные героини меняются». То есть сначала я, потом кто-то другой. «У каждого будет своя линия», - пояснил Сергей. В целом, мы были так рады, что у нас будет такой крутой проект, что нам было вообще всё равно, в каких мы ролях.

- Гонорары отличались?

- Нет. Мы знали все цифры, мы же вместе подписывали все эти бумажки, договоры. У нас, в принципе, в коллективе в этот момент были достаточно классные отношения. Мы знали, что друг у друга происходит. У нас не было такого, что за спиной что-то происходит. Нет, за спиной были разговоры, но про деньги говорили как есть. Как только нам принесли сценарий, мы начали работать. У нас было много месяцев в запасе для подготовки перед съёмками. В общем, до мотора мы выучили весь сценарий наизусть. 20 серий было, причём мы знали не только свою роль, но и роли остальных. Мы так хотели! Серёжа нас всех собирал на репетиционной базе, и вместо того чтобы играть, мы отрабатывали друг с другом роли. То есть мы учились играть. Но у нас был очень хороший режиссёр Сергей Арланов, который снял огромное количество топовых сериалов на СТС. Например, «Молодёжку» - это из последних, которые я помню, «Кадетство».

- Опытные артисты Вам помогали или, наоборот, раздражались?

- Я хочу сказать им большое спасибо – актёры стали для нас учителями. Они не то что не раздражались, они во всем помогали. Мои сериальные родители были настолько крутыми, что в какой-то момент мне так захотелось, чтобы такие люди были рядом со мной. «Ань, смотри, надо так-то, так-то», - объясняли они мне. Вдвоём, как мама и папа. Я, кстати, их так и называла потом, спустя много лет – «мама Ира» и «папа Женя».

- Кому из девчонок было сложнее всего в кадре?

- Наверное, Наташе, потому что Наташа в жизни заикается. Её могли вообще не взять в проект из-за этой проблемы. Наташа очень из-за этого переживала, но благодаря терпению Сергея Арланова всё сложилось. «Мы ждём, пока она скажет», - говорил он, если что-то у Наташи не получалось. А её молчание могло длиться минуту, иногда даже две, иногда три. Ей было очень тяжело, но она была большая молодец. Во-первых, она всегда к этому философски относилась. Во-вторых, в какой-то момент она стала адаптировать под себя текст - избегала тех слов, которые ей заведомо трудно будет произнести в кадре, и мы вообще забыли, что у неё есть проблема с речью.

- Была у вас в группе неприятная ситуация, когда меняли Леру. Во-первых, почему её поменяли? Она же была очень яркая участница, её все любили...

- Дело в том, со стороны обычно кажется одно, на самом деле внутри происходили кардинально другие вещи. У нас были достаточно трудные отношения между всеми девчонками. В какой-то момент Серёжа понял, что он с Лерой работать не может. Ни для кого не секрет, что у них были не только рабочие отношения, но и личные, поэтому Серёжа принял такое решение - мы его поддержали. Для нас это был стресс, потому что нам пришлось какое-то время с Лерой работать и скрывать от неё то, что ей готовится замена.

- Это была двойная жизнь для группы.

- Абсолютнейшая. Никто не знал, что уже была Нюта, никто не знал, что Нюта уже репетирует песни «Ранеток» с нами, а Лера продолжает сниматься. Но Серёжа, надо отдать ему должное, был такой тонкий психолог… Он делал всё, чтобы мы держались и ничего никому не ляпнули. Самое удивительное, что ей сообщили о том, что она не в группе, случайно. У нас был большой концерт в «Лужниках», который был запланирован давно. Серёжа нас посвящал в финансовые тонкости, поэтому мы понимали, что концерт отменить нельзя. И тут начинается вот эта вся жесть. Мы понимаем, что в любой момент может что-то пойти не так и у нас должен быть какой-то альтернативный вариант. Про Нюту никто не знал, но в день концерта в гримёрной кто-то из родителей проговорился. Со стороны это выглядело ужасно. Спустя время мы, конечно, с Лерой помирились. Она была, к примеру, на моей свадьбе и делала мне букет невесты на свадьбу с Димкой.

- Но вернёмся к концерту…

- Я не считаю, что это правильный поступок, но на тот момент было понятно, что другого варианта нет. И это была вынужденная история. В общем, ей кто-то сказал. Нам выходить на сцену, и она всё узнаёт. Как Серёжа её уговорил играть? Не знаю. Помню, как у нас у всех тряслись руки. Самое страшное, мы ведь должны были взаимодействовать на сцене. Я хочу сказать, что Лера огромный профессионал. Как она это сделала, я не знаю. Она отработала этот концерт на сто процентов, и никто даже не понял, что там что-то происходит. Морально, конечно, ей было тяжело, но человек, который может отработать в таком состоянии, мне кажется, по жизни может вообще всё. То есть она реально очень крутая. Я сейчас понимаю, что для неё это было самое страшное испытание в жизни. Ну, может быть, не самое, но очень тяжёлое. После этого концерта в «Лужниках» у нас был большой гастрольный тур. Вот ещё почему мы понимали, что, если вдруг что-то такое произойдёт, у нас должен быть вариант. Мы не можем поехать без барабанщицы. В общем, Нюта поехала с нами в тур. Помню, у нас был первый концерт в Воронеже… Нюта вышла на площадку вместо Леры, и народ не понял, что происходит. Люди откровенно начали орать: «Где Лера?» Мы играем, а они орут «Где Лера?» И мы представили новую участницу группы «Ранетки» – Нюта Ранетка. Она встала - и тишина. Потому что, естественно, никто этого не понял. Это никому не понравилось. Нюте пришлось очень трудно, потому что период замены был очень долгий не для нас даже, а для поклонников. Никто не мог привыкнуть к такому, что вот теперь есть другой человек в коллективе. И её долгое время откровенно хаяли, говорили: «Иди отсюда», автографы у нее не брали. Но потом прошло.

- Как Вам удалось уговорить Леру сниматься дальше в сериале?

- А у неё не было вариантов, потому что был подписан договор. Кроме того, она и не собиралась уходить из сериала. Она сразу сказала: «Короче, вы тут делайте, что хотите, я буду работать - и всё». Лерка тоже была такая волевая девчонка. Мы выходили на площадку, улыбались друг другу, говорили слова, которые надо, а в реальной жизни мы вообще не разговаривали между собой. Было тяжело. Съёмочная площадка разделилась на два лагеря. Кто-то поддержал нас, кто-то поддержал Леру. Постоянное шушуканье было.

- Когда Вы осознали, что Вы звёзды?

- Я не помню конкретно момента, но когда мы выходили на сцену, все кричали! И ты стоишь, а у тебя аж уши закладывает от девчачьего ора. Это было невероятно круто. Господи, любой артист об этом мечтает. О такой аудитории, о такой любви. И спустя много лет любовь эта вообще никуда не делась. Девчонки, когда видят меня на улице, говорят: «Вот, это же ты!»

- У каждого артиста есть неадекватные поклонники. Как проявлялись ваши фанаты со странностями?

- Был один мальчик, который за мной следил. Он за мной ездил, в итоге разбил стекло на машине ночью, а всё потому, что я за день до этого ему написала в соцсети сообщение, мол, отстань. Наутро прихожу – стекло разбито, булыжник валяется, ничего не взято - ни дорогие очки, ни навигатор. Ну, вот такие случаи бывали.

- В милицию пришлось обращаться?

- Да, но в милиции сказали: «Нету тела – нету дела». «Ребята, что делать?» - спросила я. Они в ответ: «Хочешь, мы тебе травмат оформим?» Я говорю: «Вы что? Он же меня этим травматом и…». А мне 18-19 лет. И в результате, знаешь, что помогло? Мы нашли о нём всю информацию, выяснили его домашний телефон. На тот момент мы были ещё с Пашей вместе. Он, собственно, всё и решил. Он позвонил домой и попал на маму этого парня. Сказал: «Слушайте, такое дело. Ваш сын терроризирует мою жену. Оставьте в покое, она артистка. Последите, пожалуйста, за своим ребёнком, он у вас вообще ку-ку». И она так удивилась: «Да? Хорошо». И всё. После этого звонка на несколько лет он пропал. Потом опять появился, но мне было уже не так страшно, как тогда. Он преследовал меня на всех концертах, он везде мне дарил цветы, везде был только в первых рядах. И такой немножко странный взгляд... И ты не понимаешь, как себя вести. Его все уже знали в лицо, а потом уже просто выводили.

- Удалось Вам заработать на пике карьеры?

- Серёжа всегда говорил так: «Девочки, думайте о творчестве, не думайте о деньгах». Хорошая такая фраза, я её так и не поняла за всю свою жизнь. Любой человек всегда думает о деньгах. И один из первых вопросов, который ты задаёшь, когда тебе предлагают какую-то работу, касается гонорара. Потому что ты же должен понимать, за что ты работаешь. Не за еду же. Деньги, конечно же, были. Но потом стали появляться странные подробности, что денег было больше, чем те деньги, о которых мы знали и которые мы получали. За 10 концертов, я помню, мы получали порядка 600 тысяч – на тот момент это было классно. Прямо классно. Тем более, я говорю, на тот момент мы были, по своим ощущениям, маленькие девочки. Нас так воспитывали - нас Серёжа воспитывал. У нас не было первого вопроса про деньги.

- Про деньги говорить было стыдно?

- Да, да. Это было прямо стыдно. Думаю, это был некий такой профессиональный ход, манипуляция. Вообще Серёжа это с нами проделывал, ну, откровенно. Хотя я очень хорошо к нему отношусь, люблю его по-своему, он был отчасти мне как родитель. Но тем не менее многие вещи мне так и не стали понятны. Вот как раз деньги - одна из них.

- Сколько Вам нужно было денег тогда на месяц?

- Я не знаю, мы никогда не считали. Я не смотрела на цены продуктов. Мы приходили в рестораны, я угощала всех друзей. Мы жили вот так просто, но, конечно, не разбрасывались.

- Вам мама не говорила: «Ань, ты чего?»

- Конечно, говорила о том, что деньги деньгами, но нужно что-то из этих денег сделать полезное. Иначе эти деньги очень быстро уйдут. Я согласилась, предложила несколько вариантов того, как мне хотелось бы распорядиться этими деньгами, но меня никто не поддержал. В результате я подумала – у меня было на тот момент порядка миллиона – и решила купить себе новую машину, практически новую. Грубо говоря, 2-3-годовалую машину. На тот момент это был достаточно свежий автомобиль. Я только получила права, и мне очень хотелось машину. Выбирала автомобиль так: ездила по дорогам и думала: «Вот такую хочу. Нет. Вот такую хочу». То есть я абсолютно в них ничего не понимала. В общем, мой первый серьёзный гонорар был потрачен на машину.

- После ухода из группы Вы подружились с Нютой. На чём Вы сошлись?

- На схожести характеров, на схожести историй. Мама её тоже одна воспитывала. Как-то интуитивно так сложилось, что мы были с ней в чём-то похожи. Мне с ней было легко. Я говорила, что мы разделялись на парочки, так вот Женя была с Леной, а мы с Нютой. И у нас, понятно, у всех всегда был разный быт. Мы жили вместе на гастролях. И у девочек были одни правила, у нас с Нютой были другие. Девочки, например, часто ходили тусоваться куда-то, а нам с Нютой, вот почему мы ещё друг друга нашли, вообще ничего не надо было. Тогда только «ВКонтакте» начал развиваться, нам было очень интересно в соцсетях. У неё потом PlayStation появился, мы с ней какие-то сериальчики смотрели.

- То есть вы домашние, а девчонки тусовщицы?

- Да. Они нам закидывали ключи и говорили: «Так, если мы не вернёмся, вещи наши соберите на утро». Конечно, они всегда возвращались, но на всякий случай они нам всегда оставляли ключи. А мы заказывали себе в номер еду, музыку включали.

- А конфликты из-за чего происходили?

- Часто это были личные какие-то истории, у всех молодые люди. Кто-то кому-то нравился, кто-то кому-то не нравился. Работаем же вместе, соответственно, всегда есть повод столкнуться интересами. Да и просто бесили, 24/7 только с ними. И потом, мы друзьями не были. Мы были, если хотите, родственниками. Родственник – это ведь человек, который в твоей жизни как-то появился сам, ты его вообще не выбирал, но он какой-то тебе близкий и родной, ты как будто его обязан любить, потому что это твой родственник – двоюродный брат, сестра, что угодно, дядя какой-то. То есть это человек, который у тебя априори есть, ты не можешь его выбирать.

- А когда эта история с Лерой произошла, не было ощущения, что может такое и с Вами произойти?

- Не было, потому что у Леры и Сергея были отношения. Мы же прекрасно понимали, что этот конфликт случился только из-за их связи. А у нас-то… Наоборот, нам было легче, потому что мы с ним очень дружили, ему можно было что угодно сказать. Кстати, мы были обязаны его слушать, но сказать могли что угодно. Понятно, что его никто никуда не посылал – вряд ли ему это понравилось бы.

- А Вы помните своё первое впечатление о нём?

- Он мне не понравился. Мне показалось, что он какой-то мутный. Я не знаю, как это сказать сейчас, не используя сленг. В общем, он показался мне неприятным, но это были первые пять минут. Потом, когда он с нами познакомился… Помню, он попросил меня сыграть то, что у меня лучше всего получается. Я сыграла, и он сказал: «О, клево». Когда он это сказал, я поняла – наш человек. Кроме того, он был одет по-молодёжному. Он вообще всегда так делал. Он был такой вот, как мы. Мы иногда вообще забывали, что ему столько лет. Потому что он себя так вёл, как будто действительно душой с нами, такого же возраста. У него были джинсы, кроссовки белые.

- То есть первое впечатление - не понравился, потом - творческая влюблённость. Как менялось потом отношение к нему?

- Потом он стал для меня достаточно большим хорошим другом, потому что Серёжа тот человек, который, как моя бабушка, принимает вообще всё. Единственное, он очень ругался, когда мы начали курить. Мы репетировали в Доме культуры и выбегали курить за здание. Чтобы он не чувствовал запах, держали сигарету на палочке. Потом мы поняли, что нам это неинтересно, потому что он нас очень быстро спалил. Мы прятались за одним углом, а он вышел из-за другого. Мы его не видели, стояли шушукались, а он такой: «Девчонки, а что это вы тут делаете?» Мы бросили сигареты, и, вместо того чтобы сказать, ради чего мы тут стоим - ну, уже было видно, что мы там делаем - мы от него побежали. Потом он над нами ржал: «Ну, что вы делаете? Вы же себя травите». Но он не отчитывал, он всегда хотел, чтобы мы были хорошими людьми с хорошим здоровьем. Потом отношения были такие, больше дружеские. И он всегда оставался для меня отчасти родителем. Поэтому я не могу считать его, как другие девчонки иногда считают, очень нехорошим человеком. Он мне как родитель. Даже если ты понимаешь во взрослом возрасте, что родитель что-то сделал не так в детстве, ты всё равно его любишь, он же твой. И с Серёжей было абсолютно то же самое.

- Когда у Вас к нему вопросы появились?

- Лет в 20. Причина была следующая: пошёл резкий спад популярности, с которым он не мог ничего сделать. Не было на тот момент каких-то инструментов, чтобы что-то придумать, и денег стало меньше. То есть они были-были, а потом резко кончились. И в какой-то момент, когда у нас их не осталось совсем, мы начали задавать ему вопросы, что мы будем делать дальше. И Серёжа на тот момент не растерялся, он предлагал офигительные варианты, как мы можем дальше монетизировать то, что мы сделали. Он предлагал уйти в соцсети - тогда очень активно стали развиваться соцсети. Серёжа был первым человеком, который придумал блоги в России. Всё, что делала потом Катя Клэп, мы начали снимать, когда ещё в России не было и «Ютуба», и блогеров не было. На тот момент для всех это было ещё суперстранно. Ты нажимаешь кнопочку «Ранетки» и переходишь на нашу как будто бы страницу, типа как Livejournal в своё время. И там были наши видеоролики.

- То есть работу продюсера он выполнял хорошо?

- Он был суперкрутой в плане того, что видел всё наперёд. Он запустил мой собственный проект – «Аня Плюс». Про него до сих пор очень много спрашивают, потому что это было как будто бы шоу, как будто бы мы снимали свою жизнь на камеры. Но у нас очень сильно начали портиться отношения с ним, и важную роль в этом сыграл ещё один фактор: у Серёжи появился молодой коллектив, которым он начал заниматься. И мы очень его ревновали. Причём ревность не с меня началась. Я помню, как ко мне подходили девчонки, говорили: «Что-то он вообще на нас забил. Смотри, он там с ними постоянно».

- Поэтому, думали, и популярность упала?

- Нет, популярность упала не поэтому. Популярность упала, в принципе, просто потому, что жизнь любого артиста длится периодами. Это порядка 2-3 года, и Сергей это говорил нам ещё тогда, когда мы даже не начали. Он, кстати, предлагал нам ещё один классный вариант. «Вы разойдётесь по сольным проектам, - говорил он. - Мы будем вести каждую из вас». Мы даже начали писать тогда мой сольный проект, и мой сольный проект должен был быть при поддержке Риты Дакоты. Но начались шушуканья, типа «вот Серёжа такой-то», плюс мы устали, денег не было. Мы как-то начали быстро отпускать вожжи. Мы поняли, что вообще никто ничего не хочет делать. И самое важное - мы ему не поверили, что дальше это может как-то работать. Хотя спустя время он сказал: «Как жаль». У нас даже был свой портал как социальная сеть, кажется, «Ранетки Лэнд». Понимаете, он даже придумал свою социальную сеть, он вложил в неё очень большие деньги. На самом деле, мы могли из этого что-то сделать.

- Вы ему не поверили, подумали, что он всё заграбастает себе?

- Нет, мы подумали, что он не может больше ничего сделать. Мы подумали, что всё. Что ты, Серёж, можешь нам предложить? Плюс денег не было. Кроме того, мы очень сильно устали от всего.

- Плюс ещё была некая тирания с его стороны.

- Я бы не называла это словом «тирания».

- У меня просто есть несколько фактов, которые я хотела бы уточнить. Во-первых, он называл себя Папой Ранеткой. Кто был мамой?

- Директор Серёжа Крылов... Слушайте, я знаю, откуда вы взяли эти фразы. Это цитаты из Жениной книги. Женя так это преподнесла, будто бы это всё неестественное. Отчасти это действительно так. Я тоже спустя время понимаю, что это странно выглядело, но на тот момент мы сами начали его так называть. Мы сами начали ржать, что раз мы «Ранетки», то у нас есть Папа Ранетка. То есть это не он себя так назвал. Это было больше наше решение.

- Семья Ранетки какая-то.

- Почему слово «папа» пришло? Потому что он говорил: «Я хочу, чтобы у нас были такие отношения, как в семье». Он говорил, что мы все одна большая семья, нам нужно держаться дружно, вместе. «Девчонки, давайте по-честному говорить, как есть»,- говорил он. Вот такой был уклон. Не то чтобы Сергей хотел нас всех удержать. Хотя, возможно, и в этом была его цель. Но для нас, по крайней мере лично для меня, я не буду говорить за всех, это было так.

- Вас это не напрягало?

- Тогда нет. Меня это и сейчас особенно не напрягает, потому что, я говорю же, мы как родственники были между собой.

- А что за история с «Дневником месячных»?

- Я сейчас педагог по вокалу с большим стажем работы. Когда ко мне приходят клиенты, я тоже уточняю такие достаточно интимные вопросы. Потому что, когда случаются в жизни женщины эти дни, то тело отекает, как минимум. И отекают связки, а когда связки отекают, человек начинает очень быстро уставать от работы. Кроме того, он может что-то не сомкнуть и сделать что-то неправильно. Соответственно, я должна знать такие подробности, чтобы сохранить вокальное здоровье клиента. И вообще, в принципе, настроение в такие дни очень сильно переменчивое. Что касается нас, то, сами посудите, мы работали 24/7, всё время вместе, и Сергей говорил: «Девчонки, ну я же вижу, что вы иногда с ума сходите». А мы реально сходили с ума, потому что пять разных девочек в коллективе, а он должен был как-то проект удержать. «Короче, ведите дневник, чтобы я понимал, что к ней, например, в этот день подходить нельзя», - так Сергей объяснил нам необходимость «дневника». Не было никакого странного подтекста.

- Ваши родители нормально к этому относились?

- Родители таких подробностей не знали. Я прекрасно понимаю, что не могла маме сказать об этом.

- И Женя, и другие девочки рассказывали о том, что их границы нарушались.

- Мне просто интересно, в каком контексте эта фраза была сказана. Потому что это тоже играет роль.

- Например, Женя рассказала, как в 16 лет ей подарили фаллоимитатор…

- Я не помню эту историю, но Женя всегда была достаточно яркого нрава, рок-н-ролльная. Ей дарили такие вещи не потому, что у нас был кто-то сумасшедший, Серёжа и так далее, а потому что для неё это было нормой. Для неё очень часто было нормой то, что для меня, кстати, не было нормой от слова «совсем». Со мной таких историй, например, как в Жениной книге, не происходило. Но эти истории я видела и помню. Как я уже говорила, девочки оставляли нам ключи от номера и заявляли: «Мы пошли, нас не искать, мы придем утром». Где они были? Никто не знает. Это было нормой для них. Это не значит, что это плохо или хорошо, у них была такая жизнь. И многие вещи, которые с ними происходили, они сами и инициировали. Понимаете, Женя всегда была достаточно такого раскрепощённого нрава, и для неё было много чего нормально. Со мной такие истории не происходили, потому что это было мне не по кайфу, я говорила: «Я никуда не пойду, мне не интересно». И никто ко мне не лез. Серёжа не был таким человеком, который к кому-то куда-то лез. Да, он был во многом странный, но все творческие люди чуть-чуть с приветом.

- Можно сказать, что он был влюбчивый?

- Влюбчивый, да.

- Это и Лера, и Наташа?

- Да, да.

- А ещё Женю закрыли в комнате, когда там какая-то групповуха началась... Это было?

- Я, кстати, не помню подробностей, почему так случилось, что она там оказалась, но её там никто прямо не закрывал. Там не было такого, что ей сказали: «Ты идёшь вот туда, и ты тут сидишь. Вот все остальные уходят, а ты, Женя, остаёшься». Как-то так оказалось, что она там была. У Жени вообще было много интересных историй. У меня такого не было. Но опять же всегда есть выбор. Ты же можешь пойти, можешь не пойти.

- Вам понадобился психолог, потому что Вы всё это наблюдали?

- Мне понадобился психолог не потому, что я за этим наблюдала, а потому, что мне хотелось как-то изменить свою жизнь в другую сторону, но мы, конечно же, все родом из детства, поэтому начали прорабатывать всякие разные штуки и события из детства, и там оказалось действительно очень много травматичных событий. Очень. Не только это… Там и работа, и такие непростые отношения в коллективе, что пять девочек, постоянно все вместе, что с нами чужой человек, который не является нам отцом. Там всё было одной сплошной травмой. Это факт, я вообще не буду с этим спорить, это так. Но, к сожалению, или к счастью, это был наш выбор, мы там оказались по собственной воле и в любой момент могли уйти. Если бы мы захотели уйти, никто бы нас держать не стал. Серёжа не был таким тираном, который бы сказал: «Сидеть всем здесь и работать».

- Уйти может человек, который созрел. А если его ребёнком взяли, поместили в кокон, он не может уйти.

- Поэтому я отчасти и сравниваю Серёжу со своим родителем, потому что понимаю, что человек, который столько лет провёл со мной вместе, который меня очень многому в жизни научил, не может быть идеальным и всегда хорошим.

- Он болезненно воспринял распад группы?

- Да, он очень много лет это в себе носил. Мы с ним несколько лет вообще не разговаривали. А однажды я ему просто позвонила. Мне очень захотелось сказать ему спасибо. Помню, на тот момент я работала в школе на Рублёвке, у меня была офигительная, скажем так, должность, место, деньги, статус. Я вдруг поняла, что всё это дал мне он. Понятно, что я всем этим потом распорядилась так, как считаю нужным, но тем не менее он очень большую роль сыграл. Я ему позвонила и сказала: «Серёж, привет». Он удивился: «Что ты мне звонишь?» Я ответила: «Просто так. Хочу тебе сказать спасибо». А на тот момент девочки уже хотели пересобрать коллектив, и я у него аккуратно спросила: «Слушай, как ты вообще на это смотришь?» Потому что только ленивый нам не говорил: «Девчонки, если вы сейчас соберётесь, вы опять будете суперзвездами». И были эти попытки. В общем, я спросила: «Давай по-честному. Все взрослые люди. Тебе как бы было, если бы мы сами работали? В целом, мы уже взрослые люди, а ты просто будешь что-то иметь с этого. Ну, что ты хочешь? Как ты это видишь?» Он сказал: «Я не очень хочу, потому что ещё не пришло время некоей ностальгии. Давай дождёмся яркой ностальгии, и тогда это можно будет сделать. Но опять же, при условии, что вы все выросли. Если вы готовы вообще собраться сами. Я не очень верю, что вы это осилите». Так это и произошло - мы все переругались буквально сразу. Начали делать проект на YouTube и сразу же поссорились на почве денег. Началось опять с меня.

- Вы сказали сумму, какую хотите?

- Нет, я сказала, что хочу иметь чёткий свой конкретный процент, который будет выражен на бумаге, это раз. Также сказала, что хочу, чтобы канал принадлежал всем и чтобы это было зафиксировано на бумаге. А ещё я девочкам откровенно сказала, что общаюсь с Сергеем. Они посчитали меня предателем, хотя я ничего не скрывала, а открыто всё сказала.

- Если вам всем вместе сесть и поговорить, нормально же всё будет. Ну, чего вы?

- Мы после той истории несколько лет вообще не общались. Девочки такие: «Ну, ты, Руднева, вообще! Ещё и о деньгах думаешь. Ещё и с Серёжей общаешься. Катастрофа». Я тяжело переживала этот момент, потому что мне не хотелось, чтобы они обо мне так думали.

- А они ещё и видео записали.

- Когда я увидела это видео, честно, не спала три дня первый раз в жизни. Хотя до этого у меня были разводы с мужем, куча страшных историй. Дима говорил, мол, чего ты из-за них переживаешь, а я ему в ответ: «Ты не можешь этого понять, это часть моей жизни. Эти люди мне в любом случае родственники». В общем, в очередной раз мы поняли, что не можем вместе вообще работать.

- Ну это пока…

- Лена уехала на ПМЖ очень далеко, с Женей у нас никогда не складывались отношения. С Нютой мы друг про друга когда-то всё поняли. Люди все взрослые, у каждого свои проекты. И остаётся Наташа, с которой мы в прекрасных отношениях. Мы с ней делаем вместе музыку для других артистов, работаем, как и работали. И она офигенская, классная, с ней можно всегда договориться обо всём. Я не могу понять, зачем мне это всё снова? А стоит ли оно того? Если у меня сейчас такая интересная жизнь, если я уже давным-давно не ассоциирую себя с маленькой артисткой в рваных джинсах, у меня уже давным-давно другая история, зачем мне всё это? Хотя, может быть, когда-нибудь мы ещё и выйдем на сцену…