Сотни проектов приходят и уходят незамеченными, но не сериал «Счастливы вместе». Фразы из него ушли в народ, а персонажи стали культовыми. В гостях у «Жизни» актриса, сыгравшая знаменитую соседку Букиных Лену Полено Юлия Захарова.

- Юлия, чтобы узнать о человеке, важно спросить его о его распорядке дня. Какой у Вас распорядок дня? Может быть, с собакой идете гулять? - Да, я иду гулять с собакой. У меня тибетский терьер, которого я очень люблю. Не знаю, как так можно любить животное. Просыпаюсь я около семи утра, могу позволить себе поваляться до восьми, больше нет сил спать… Потом мы завтракаем с мужем, мы любим с мужем это время. Мы сначала пьем китайский чай, я предпочитаю пуэр. Чай пробуждает сознание, мысли… Потом я отправляюсь гулять с собакой. И день начался… Поскольку у меня нет постоянной работы, моя жизнь за городом выглядит так. Я прихожу с прогулки и начинаю что-то делать по дому – готовлю обед, убираюсь… Кроме того, я очень активно сейчас занимаюсь английским языком. Хочется научиться на нем думать. - Вы давно перебрались за город? - Не очень давно - как началась пандемия. Когда это все началось, мы поняли, что представляем опасность для наших пожилых родственников. Было ощущение, что после каждого похода в магазин мы приносим домой смерть и болезни. Поэтому мы решили жить отдельно. Хотели снять дом, но благодаря родителям Леши, мы его купили в СНТ «Борьба». Мы сейчас живем в «Борьбе»… Домик небольшой – всего 70 квадратных метров и два этажа. Гостиная, кухня и две спальни. Участок небольшой – всего пять соток. Чем хорошо это место, так это тем, что там растут высоченные деревья – дубы, сосны и березы. У меня растет старый куст жасмина. Он не просто пахнет – он меняет жизнь и атмосферу. Есть на участке и черемуха. Красота… Мы печку поставили сами, у нас все удобства. Говорят, что в нашем СНТ снимался тот самый фильм «Дача» с молодой Гурченко с длинными волосами. - Чем муж занимается? - Он попробовал много профессий в своей жизни, но в какой-то момент мы придумали бизнес – авторские туры в Италию. Наша подруга Наташа живет в Италии, и она делает йога-туры. Я добавила свое актерское мастерство, и мы сообразили такой авторский тур. Сначала была идея возить только девочек, у нас уже появились клиенты, но тут началась пандемия. Мы закрыли наше маленькое предприятие, так и не открыв его. Сейчас Леша осваивает профессию ландшафтного дизайнера, ботанику. У него очень хороший педагог. В общем, сейчас он работает на природе. - К Алексею мы еще вернемся. Вы работали в театре Гоголя. Вы застали время, когда пришел Кирилл Семенович? - Я уже уволилась. Я не сказать, что я очень хотела уволиться… Это было очень странное заведение, в свое время главными режиссерами театра были какие-то пожилые…, ограниченно-талантливые деды, которые позволяли себе в этом помещении издеваться над людьми, делая вид, что они режиссеры, и ставят спектакли. Застала я такое время, у нас был художественный руководитель Сергей Иванович Яшин, да будет он здоров. Что в театре происходило? Актёры жили очень бедно. Наверное, сейчас ситуация лучше, но тогда у меня зарплата была 9 тысяч рублей. Нам платили по разрядам. Комнату же я снимала в коммуналки за 14 тысяч. При этом работы было очень много… Перебивались, как могли, а на съемки не отпускали. Когда я начала много сниматься, мне поставили ультиматум – либо съемки, либо театр. Тогда я написала заявление и ушла из театра Гоголя. И тут началась вся эта история… Выяснили, что директор, который являлся подельником или родственником Сергея Ивановича, вместе с ним обкрадывали театр много лет, что после них оставалась только черная вспаханная борозда. Не знаю, как Сергея Ивановича не посадили – наверное, связи выручили. Когда-то его спектакли были талантливые, вероятно, решили оставить его в покое на старости лет. - С Кириллом Семеновичем мы тогда приятельствовали – я не работал у него в спектаклях. Но однажды, зная, что я актриса театра Гоголя, он спросил меня о нем, и я начала рассказывать. О профсоюзе, артистах – я могла все рассказать, что за человек, какой характер, сколько детей, как с ним лучше работать и почему нельзя обижать пожилых. Кирилл Семенович все это учел – он никого не уволил. Он со всеми находил общий язык, но я к тому времени ушла. - Вернуться не хотели? - У меня было много съемок – я просто не могла предложить ему свое время. Однажды я проходила мимо театра и поняла, что у Кирилла Семеновича день рождения. Я купила ему букет белых лилий и просто закинула ему в кабинет. Его не было на месте. Это был мой жест благодарности ему за талант. - Вы сейчас общаетесь? - Нет, сейчас не общаемся. Когда он попал в жуткую ситуацию, я поддерживала его всеми силами, приходила к залу суда. Он – честнейший человек. Сейчас, как я понимаю, все хорошо. Он может выходить из дома и делать то, о чем мечтал. Всё, что не убивает Кирилла Семеновича, делает сильнее его творчество. Уверена, он вышел из этого с новыми идеями и будет еще более блистательным. - А как Вы с ним познакомились? - У меня есть замечательный друг и коллега Игнат Акрачков. Один из самых известных его фильмов – это фильм Шахназарова «Яды, или Всемирная история отравлений», он там сыграл главную роль. Так вот, Игнатий с ним приятельствовал и дружил, работал у него в спектакле. И на дне рождения Игната мы с ним познакомились – Игнат сам нас познакомил. Кирилл – это даже не человек, это создание, режиссер, который состоит из жестов, взглядов. - Хочу вернуться в Ваше детство. Какой Вы были? - Я была жутчайшей эгоисткой, о чем мне мама спустя время рассказала. Я даже помню некоторые моменты. Например, Новый год в каком-то ДК, мама в костюме снегурочки всем раздает подарки, и вот она подходит ко мне и протягивает подарок, а у нее в руках еще другие игрушки. Я понимаю, что это моя мама, беру подарок, кладу его обратно в кучу, достаю то, что мне нравится и говорю ей: «Иди». Вот такая я была эгоистка, и мама после этого сказала папе, что будем рожать второго, иначе это невозможно. И вот у меня есть брат, а я – более осознанный человек. Я научилась любить кого-то кроме себя в детстве. - Сколько Вам было лет, когда у Вас появился брат? - У нас разница шесть лет – я в школу пошла. - Пишут, что Вы были отличницей. - Да, я окончили школу с медалью… Наверное, со мной не было проблем. Проблемы были с родителями, когда я получала четверки. Я шла домой и понимала, что мне придется объяснять, почему я не перфектно знала материал, почему я оказалась не замечательной, а просто хорошей. Мне было тяжело. Родители строго спрашивали. Математика мне давалась с трудом – едва на 4. - Наказать могли Вас? - Папа у меня очень умный человек, я отношусь к нему с большим уважением. И его неодобрение во взгляде уже было наказанием. Мне всегда хотелось радовать родителей. С тройками вообще невозможно было приходить домой. Кроме того, папа считал, что я должна заниматься спортом – в детстве я была очень слабенькой, пережила какие-то заражения крови, и это все во младенческом возрасте. Поэтому меня пихали в спорт – в плавание, в волейбол. Раньше в школы ходили тренеры, и нас с подругой однажды отобрали в секцию волейбола, я стала заниматься… - Без удовольствия? - Нет, мне нравилось, но меня взяли в школу олимпийского резерва, и девочки, которые были в команде, были сильно старше меня. А когда тебе 11, а им – 14, 15, это огромная разница. Ну какая я им была подруга? Было тяжело психологически и через три года я взмолилась, мол, не хочу там больше заниматься … - Почему? - Сейчас это называют буллингом. Старшие девочки издевались над младшими, ну как издевались… Швыряли мячик подальше – принеси. Ты принесешь, а они его еще дальше бросят. Но ты не можешь на это пожаловаться, и продолжаешь заниматься, глотая слезы. Хуже всего было в спортивном лагере, когда ты живешь в этом обществе и ходишь с ними на завтрак, обед, ужин. Было тяжело, потому что ты все время невольно становился свидетелем разговоров о тебе в унизительной форме. «Кто сходит за сигаретами к мальчикам? Мелкие! Захарова, давай иди», - говорили они. - Вы не пытались бунтовать? - Не могу сказать, что эти девочки были жестокими, мне даже хотелось с ними дружить, потому что они классно играли в волейбол, достаточно весело между собой общались, анкеты друг другу заполняли. Мне очень хотелось, чтобы они мне дали такую анкету, я ведь все бы там сделала красиво, я стихов много знаю. То есть, запредельной жестокости не было, но постоянно переживать о том, что ты хуже… Несправедливость была еще и в том, что я не была хуже – была просто менее умелой. Они ведь дольше занимались. К сожалению, мое желание стать чемпионкой мира по волейболу разбилось о вот эти детские переживания. - Как родители отреагировали, что Вы бросили спорт? - Я их подводила к этому постепенно. Я им говорила, что мне не нравится, что надо мной издеваются девочки. А потом я увлеклась театром, поступила в театральную студию совершенно случайно. Пришла с подружкой провести время, и когда я зашла в актовый зал Дворца пионеров, моя будущий педагог сказала: «Моя Наташа Ростова». «Заходите, девочки», - сказала она. – Ты кто? - Меня Юля зовут, - ответила я. – Я с подружкой пришла, просто в коридоре постою». - Нет, нет, - ответила она и стала со мной разговаривать. Я осталась. Танечке было уже не так интересно, как мне, а я прямо схватилась за это. Там была такая атмосфера… Родители приняли мой выбор – меня не заставляли заниматься чем-то насильно. - Ваши родители – инженеры. Они работают до сих пор? - Папа продолжает работать в конструкторском бюро приборостроения в Туле. Они делают части для противоракетных установок. Тула – оборонный город. Мама работал в разных областях, у нее узкая специальность. Она строила «Азбуки вкуса» в Туле. Не знаю, как точно это называется. Она занимается проведением коммуникаций. Потом работала под папиным начальством, но сейчас она на пенсии, а папа работает – он очень любит свою работу.  - То есть, в 90-ые Ваши родители не потеряли работу… - Они работали как служащие, папа хорошо зарабатывал, плюс Ленинская стипендия. В общем, мое детство было счастливым. Максимум, что я помню, это очередь за сахаром в одни руки. Меня забирала бабушка, и мы вставали с ней в очередь к маленькому хлебному магазину. Там было много детей – мы играли. Помню, для меня было шоком, когда я встретила на рынке свою учительницу литературы и русского языка – она что-то продавала, что-то типа колготок. Ольга Александровна тогда была очень молодая, может быть, лет 27. Я думала: «Зачем она это делает? У нее ведь есть работа». Выживали, как могли. - Вы жили в квартире? - Да, у нас была трехкомнатная квартира… Но с самого начала это было не так – мы все время переезжали, разменивали, но основную часть детства я прожила в трешке на красивой окраине. Но досталась она нам не просто так – мамины бабушка и дедушка переехали в итоге к нам, и доживали с нами последние дни. Когда они ушли, я была маленькая. - Как Вы жили с братом? - Когда появился брат, все в семье решили, что появилось еще одно создание, чтобы любить меня. Брат очень быстро научился играть по этим правилам. Он знал, что есть любимая сестренка… Он до сих пор мне говорит: «Да ты для меня была всем. Я ловил каждое твое слово». В детстве я очень любила сочинять истории и проверяла их на брате. - Какие у Вас сейчас отношения? - Он – прекрасный муж и отец, у меня своих детей нет. Пока… Я упорно говорю: «Пока нет детей». Сейчас время такое, что медицина очень хорошо развивается, поэтому все возможно. Мы пока не оставляем надежд и попыток. У брата два сына – Максим и Ромочка, прекрасная жена Наташа, красоты не сказанной. Жду, когда они на дочь решатся. Брату 35 лет, он живет пока в Липецке, до этого жил в Воронеже, окончил Академию ФСБ в Голицыно, юрист. Уже не военный – отдал долг государству. Отношения у нас прекрасные, я его очень люблю. Он вытаскивал меня из самых неприятных ситуаций. Всегда оказывался радом тогда, когда казалось, что всё. - Например? - Например, у нас заболела мамочка, и Антон тут же положил её в платную клинику, где все быстро определилось и решилось. Быстро у нас все решается только за деньги – он взял это на себя. Он крутой, он рыцарь… И красавчик! - Знаю такую интересную вещь, что Вы боролись с «Макдоналдсом»… - Это было когда-то очень давно. Было две истории. Я боролась с тем, чтобы здание под кукольный театр в Туле не продали под ресторан. Сейчас в Туле хороший руководитель, но тогда… Тула городок небольшой, и до нашей театральной студии «Этюд» дошли слухи, что у детей отбирают кукольный театр - хотят отдать его под то, чтобы там продавать американскую жраку. Училась я в гимназии, а там у нас были лучшие учителя, то мы все вместе боролись. Мы собирались и не пускали экскаватор. Потом я уехала учиться и была только наездами, но ребята, по-моему, отстояли здание. - Вам свойственно бороться за правду? - Да, свойственно. - Обычно, когда человек за правду всегда, он страдает… Например, правдоруб может прийти и сказать режиссёру, что он плохой, и быть уволенным за это. - Да, я за правду, но в этом смысле трусовата. Приведу пример! Я рассказывала про Театр Гоголя, и был вопиющий случай. Артисты все разные, со своими тараканами. И была и есть артистка Наталья Ивановна Маркина, глубоко верующий человек и воцерковленный. Мы с ней репетировали, и у нее была совершенно замечательная, на мой взгляд, привычка – перед репетицией она приносила святую воду в баночке и прыскала её по углам сцены театра. Ну такое её актерское суеверие. И главный режиссёр театра как-то раз увидел это, что-то его выбесило. Он закричал на неё матом, мол, зачем ты всякую ерунду в театре устраиваешь, лучше бы роль учила. Она лишь расплакалась и убежала – такой человек. Для меня это стало последней каплей. Я поняла, что не хочу больше работать с этим человеком. Сказав несколько неприятных слов, я забрала свой портрет из фойе и ушла. Помню, еще швырнула вахтеру тысячу рублей: «Передайте директору за багет». Мое изображение – это мое изображение, а багет… Ну пусть подавится. - Не жалели? - Ни разу не жалела. Хотя нет… Жалела, когда Кирилл Семенович пришел. Думала: «Тут бы началась совсем другая жизнь». Я люблю такой театр, когда ты становишься кем-то еще, что ты себя не жалеешь, обретаешь некое безумие. Но я такой человек, я люблю все чистое, красивое, мягкое, яркое. Я не люблю вот это: «Преступление и наказание», чернота и блевота, что сейчас у Кирилла Семёновича на растяжке театра. Умри или останься дьяволом, «Околоноля». Я больше люблю комедии, сказки и мелодрамы. Мне это ближе. - Вот мы и перешли к комедиям. Юлия, Вы были первой актрисой, которую утвердили на роль в сериале «Счастливы вместе»… - Пожалуй, да. Я, правда, иногда думаю, что собаку Борона выбрали первым. По-моему, он был все-таки первым. - Ваша героиня должна была быть несимпатичной и нефигуристой. Как Вам, симпатичной и фигуристой, удалось убедить продюсеров в том, что Вы – это та актриса, которую они ищут? - Я и не знала, куда я толком иду. По всей Москве тогда говорили о том, что идут пробы на огромный интересный проект, который будет сниматься не один год. Всего шесть главных героев, и вся Москва уже туда сходила, но никого не утвердили. Помню, я стою в метро с коллегами из Театра Гоголя, мы ждем поезд, и артист Саша Волков рассказывает про этот проект: «Они там такую страховку дают. Говорят, что артистам можно будет даже зубы бесплатно сделать». А мы же все бедные и несчастные артисты… Я спросила контакты, он мне дал, но сказал: "Мне отказали потому, что лицо слишком интеллигентное для проекта. Тебе, наверное, так же скажут». Но я все равно решилась… Меня пригласили на кастинг, и я познакомилась с замечательной женщиной Ксенией Чашей. Она режиссер блистательных комедийных проектов, начинала с «Камеди». Железная женщина с великолепным чувством юмора, суперпрофессионал. Мы сыграли какую-то сцену, и она показалась мне знакомой… Оказалось, что я смотрела сериал «Женаты, с детьми» в детстве. Динамичный, клёвый сериал, но уже тогда он мне казался старым, про каких-то пыльных американцев. Так вот Ксения сказала мне - не смотреть этот сериал, чтобы не портить себя… Мол, ты замечательно делаешь то, что нужно. Вторые пробы были уже с американцами, а я прямо из аэропорта, с гастролей, приехала. В общем, идут какие-то разговоры, и я понимаю их – хорошо со школы и университета знала язык. Они просили через переводчика меня что-то сыграть, но я объяснила, что можно напрямую общаться. Они очень обрадовались. После этих проб мне сказали: «Вы нам очень подходите. Вы не могли бы подъехать к продюсеру подписать контракт на ближайший год?» - Какую перед вами ставили задачу? - Тогда еще Лена была Леной Степановой. У меня был коллега Леша Сикирин в качестве телевизионного супруга, потрясающий артист, лучше него только Савинков, а лучше Савинкова только Якин… и так далее. По роли мне было 28 лет, а в жизни мне было 22 или 23. Я еще подумала: «Какая-то старая. Как мы будем делать старую?» «Ну ты же сыграешь 28-летнюю», - спросили у меня. Дальше – сложнее, спустя три года героине было уже сорок лет, а мне-то все еще тридцать, поэтому делали тяжелый, яркий грим… Сериал оказался настолько популярным, у него были такие высоченные рейтинги, которых никто не ожидал, что в первый раз за всю историю сериала, а снимали его много кто, американцы купили еще 200 оригинальных серий у русских сценаристов – возможно эти серии сейчас где-то снимают. - Насколько я знаю, договор был очень жестким! - Мы потом обнаружили, что категорически запрещается находиться в состоянии беременности во время съемок, потому что это мешает процессу. Но это было потом включено, потому что до этого Наташа Бочкарёва успела дважды родить, и Даша Сагалова. То есть получалось, что я одна такая осталась, кому, получается, запрещалось беременеть. Но я тогда и не планировала ребёнка. Я не могу сказать, что контракт был жестким – для нас были созданы замечательные условия в коллективе и в творчестве. Мы до сих пор дружим, как армию прошли. - Импровизировать, говорят, нельзя было… - Да можно было. Нельзя импровизировать было в дубле – это такой технический момент. Если ты в первом дубле вот так положил вилочку, то так же положи ее снова, и на определенной фразе поверни голову. Так монтировать легче… И если сначала были какие-то проблемы, но со временем мы больше трех дублей не снимали. Мы импровизировали на репетициях и в первом дубле. - Дарья Сагалова рассказывала, что был специальный человек, который не позволял слова менять. - Да, потому что надо знать текст так, как он был написан в сценарии, потому что сценарий был написан и утвержден на нескольких этапах в верху. Сначала сценарий утверждал редактор, потом редактор редактора, потом главный на канале и так далее. Потом, конечно, американцы. То есть, когда нам спускали сценарий, в нем уже каждая шутка была выпросена, а каждое слово выстрадано. Дашечка просто любила войти в какой-нибудь экзотический момент… Если талантливое что-то придумали на площадке, можно было закрепить. - Вы сказали про хорошие условия. Что Вы имели в виду? - Например, личные гримерки, но они были не сразу. В самом начале была одна большая актерская, и нас все устраивало. Потом, когда начали расти гонорары и амбиции, кое-кто стал просить себе отдельную гримерку, потому что… Мне одной было скучно, поэтому личная гримерка была у Даши Сагаловой, Наташи Бочкарёвой и у Вити Логинова, чтобы не отставать от звезд. И была личная гримерка для меня, Савинкова и Якина. Это мои лучшие друзья, что нам друг от друга скрывать? И все эти звезды – Сагалова, Бочкарёва и Витя - приходили к нам в гримерку, чтобы пить наш кофе и сидеть с нами, так как у нас было веселее. - Знаю, что у Натальи и Даши были парики. Вы же снимались со своей стрижкой… - Да, американцы мне сразу утвердили стрижку. Меня девочки очень хорошо подстригли, и когда американцы утверждали наш внешний вид, то сказали: «У Степановой очень хороший парик. Вот бы всем такие». У Даши были накладки, а у Натальи сразу был рыжий парик, как у Аллы Борисовны. - Как Вы из Лены Степановой превратились в Лену Полено? - Если бы я знала, как это потом отольется мне. Помню, как подскочил Шабан Муслимов, замечательный человек… Он был у нас одно время главным автором, а потом еще и режиссёром некоторое время. Так вот, он подскочил и вдохновенно сказал: «Её же зовут Дарси Марси. Давай придумаем что-нибудь поэтическое. О! «Лена Полено! Меня так в школе дразнили». Смешная шутка». И из-за этой шутки я столько пережила. Никогда не забуду, как за мной бежали дикие люди и кричали: «Лена Полено! Лена Полено! Дай автограф!» И так было много раз… - Роль у Вас была, конечно, по-женски обидная… - Витичка Логинов всегда смущался и говорил: «Сейчас будет шутка про сиськи», а потом смотрел на мою грудь и говорил: «Тебя лично это, конечно, не касается». Но я всегда получала больше позитива от таких моментов. И потом, плоха та актриса, которая будет рассказывать, что она мечтает играть принцесс. Все мечтают играть стерв, все мечтают играть характеры, что-то такое на разрыв. Я получила огромное удовольствие. Мне же можно было такое себе позволять в этом образе, я переиграла все шизофренические расстройства, какие только могут быть. В роли Лены Полено я переиграла всех сумасшедших тёток, которые только встречаются в жизни. - Потом это Вам никак не аукалось? - Много разных было моментов. Мы, например, с Пашей Савинковым однажды летели на гастроли в обществе Мирославы Карпович – прекрасной актрисы из сериала «Папины дочки», и подбегает к Мирославе целое семейство. «Мирослава, мы Вас так любим, - говорят они. – дайте, пожалуйста, автограф». Она, значит, дает автограф, а мы стоим рядом, мнемся, ждем коллегу. Они вдруг, увидев нашу неловкость, повернулись к нам и сказали: «Не расстраивайтесь, мы вас узнали. Просто вы нам не нравитесь». Вот она слава и пришла… Люди бывают разные. А еще был случай в Ростове-на Дону. Мы шли с Пашей Савинковым, гуляли, и вдруг он мне говорит: «Пошли быстрее». «Куда? – удивилась я. – Мы ведь не торопимся». «Пошли быстрее», - повторил он. Мы убыстрили шаг, а потом и вовсе побежали. Оказалось, за нами парни какие-то шли в спортивных костюмах, один из них в дутой куртке. Убежать от них нам не удалось, парни нас нагнали на каком-то перекрестке, и один из них сказал: «Позвольте пожать вашу руку и сказать спасибо за ваше творчество». Так нас догнали гопники в Ростове-на-Дону.

- Какой был самый сложный эпизод за 365 серий? - Возможно, это был эпизод в одной из последних серий, когда моя героиня бьет чашкой Гену Букина по голове, и чашка разбивается. И поскольку серия эта была крайняя, реквизит заказывали экономно, чашку выдали из стекла из жидкого сахара – они рассыпаются от любого прикосновения. В общем, репетировали без чашки. И вот дубль, я хватаю чашку, чувствую какую-то подозрительную тяжесть и бью Гену по голове. Виктор кричит «Стоп», все счастливы, мол, гениально, кровь. Но с реквизитом было что-то не то. Что? Мы так и не выяснили это, но я чашкой разбила Виктору голову. Он отыграл все мужественно, потом вызывали, зашивали… Мне же было очень тяжело, так как я любимому партнеру, Витечке, разбила голову. - А на какую сцену потратили больше всего дублей? - Обычно больше всего дублей уходило на сцены, в которых участвовали приглашенные артисты. Не знаю, удобно ли называть фамилии... Был у нас артист, который играл попу лошади в какой-то рекламе. Он вообще ничего не мог запомнить, и режиссер решил снимать по словам. Скажет слово – стоп, следующее скажет – снова стоп. Чтобы потом все это собрать. Но самый прекрасный и душевный из приглашенных был Дима Нагиев. Нам говорили, мол, наплачетесь… Но нет! Он играл у нас в эпизоде в одной из последних серий, где вся команда Букиных и Полено играют в футбол с представителями ада – Дьяволом, Наполеоном, Гитлером… Дима играл Дьявола, и он снялся блестяще. Мы хотели его отпустить раньше, так как он очень занят – поэтому отстрелялись в первой половине дня, но он попросил остаться и посмотреть, как мы снимаем. И сын его потом приехал. «Он ваш сериал просто обожает. Можно он тоже у вас посидит», - спросил Дима. Нагиев сидел за монитором и ухахатывался. Наташу и Витю Дима потом пригласил на эти «Голодные игры». Я не захотела быть в грязи и в дерьме – не такой я спортивный человек. Не знаю, как Витя, а вот Наташа поехала и такое там пережила. - Как в театре отнеслись к тому, что Вы стали звездой сериала? - У нас в театре были прекрасные отношения всегда. Когда я пришла туда после института, там работали такие прекрасные артисты как Стас Дужников, Наташа Антонова, то есть уже известные актёры. Из театра с трудом отпускали на съемки. Помню, я пришла, ко мне подошла невероятная красавица Наташа Антонова и сказала: «Смотри! Главная роль. «Прекрасная преступница». Мне вот так надо, поэтому я тебя тихонечко ввожу в спектакль, ты будешь знать все. И когда встанет вопрос, кто будет играть роль, я покажу тебя, мол, смотрите, артистка готова молодая». Мы так и сделали – сначала у меня появилась одна роль, потом другая. Никакой конкуренции не было. Артистки были рады видеть друг друга, никаких козней. Позднее то же самое я проделала с Викой Косенко, потому что сниматься отпускали с трудом. - Вам повезло, потому что Даша Сагалова рассказывала нам жуткие истории… - Да, наверное, мне повезло. Я не могу сказать ничего плохого ни про одного артиста из Театра Гоголя. Даже плохо подумать не могу. У меня нет ни к кому претензий, кроме как к режиссеру, но и к нему не потому, что он был самодуром и орал как резаный. Однажды, говорят, он приехал на гастроли в другой город и репетировал в театре со своей труппой, как привык. Это было без меня… Так вот, труппа того театра собралась в фойе, чтобы вызвать ему «скорую». Думали, что у него сейчас апоплексический припадок будет. Так он в своем крике заходился. - Бедные актёры… - Я – ученица Андрея Александровича Гончарова. Он не просто орал, он доводил людей. Нет, он великий человек – учил Гундареву, Джигарханяна, того же Яшина. То есть, у меня были такие университеты, что мне уже ничего не было страшно.  - К Гончарову Вы поступили с какого раза? - Я вообще поступила с четвертого раза. Я четыре года подряд поступала во все московские вузы и слетала с конкурсов. - Что Вам говорили? - На конкурсах ничего не говорят. - Не пытались спросить, что Вам в себе изменить? - Знаете, когда четыре года поступаешь, то приходит понимание, в чем дело. Просто нужно встретить педагога, которому ты понравишься, и Андрей Александрович оказался моим педагогом. Я тогда училась на филфаке на третьем курсе в РГГУ. Я была подкована, читала Хемингуэя «Кошка на раскаленной крыше», басни не Крылова, а Овсея Дриза, стихи Бродского, в общем, я брала такой материал, что приемная комиссия была вынуждена слушать меня до конца. На таком уровне материала и упорства я поступила… - Откуда была такая уверенность после стольких отказов? - Меня убедили в театре-студии «Этюд» в детстве, что я безумно талантлива. Наверное, это тот самый эгоизм. История такова, что я слетела с конкурса и у Гончарова, но я уже училась на третьем курсе, мне два года до диплома оставалось, поэтому я просто приходила снова и снова. Мол, попробую ещё раз. А потом узнаю, что Гончаров, как человек с невероятно тяжелым характером, из тех тридцати, что он взял на первый курс, двенадцать выгнал сразу. И на первый курс объявили добор… Я узнала и пришла. Педагоги посоветовали просто прийти к Андрею Александровичу в кабинет, почитать… «И он тебя вспомнит», - говорили они. Я приехала в театр Маяковского, прочитала Хемингуэя, и он сказал: «Я не понимаю, но если вам нравится, берите её». Вот так педагоги меня и протащили… - Три года Вы учились на филфаке. Где вы жили? - В прекрасном общежитии, недалеко от «Пражской». Когда поступила в ГИТИС, переехала в общежитие ГИТИСа. Подрабатывала, конечно… Во время учебы на филфаке работала в агентстве презентаций, раздавала жвачки «Орбит» и проводила дегустации йогуртов. Платили неплохо, кроме того, можно было взять с собой продукты. В ГИТИСе подрабатывать уже было невозможно – мы все время учились. Мы жили учебой, к счастью, я училась бесплатно. Никогда у нас не было таких денег. - Как Вас встретила Москва? Вы же были еще совсем школьницей. - Я поступила в РГГУ в 15 лет, так как у меня день рождения 28 июля, а приемные экзамены в мае-июня. 16 лет я отмечала уже с новыми однокурсницами. На первый курс ГИТИСа я перешла в 18 лет, мне повезло – актрисам тяжело поступить в 20, особенно бесплатно. - И началась общажная жизнь со своими законами. Что потом? - После окончания вуза я начала искать жилье, и нашла комнату в коммунальной квартире, в центре. Самое удивительное, что по соседству с однокурсницей Оксаной Саньковой. Настолько нас судьба столкнула… Это было прекрасное время. С соседями мне повезло, мы до сих пор общаемся. Я не обламывалась жить в коммунальной квартире. - Иногда ведь рядом бывают не самые приятные люди? - Да я там только ночевала – репетиции, гастроли. Если же было много выходных, я уезжала к родителям домой. Последняя коммуналка у меня была на Маросейке. Там было одиннадцать комнат, в одной из которых жила бабушка. Её возлюбленным был оперный певец. В общем, он приходил к ней и пел ей арии – аж стены накалялись. Была интересная семья, у которой рос сын. Я называла его маленьким Буддой. Он находил ответы на все вопросы. «Что такое любовь?» - однажды спросила я его. «Любовь – это бесконечная забота о близком существе», - ответил он. Я люблю людей, мне нравится общение, нравится узнавать о людях, чем человек дышит. Это ведь целая вселенная. Я до сих пор люблю коммунальные квартиры. Не знаю, сохранились ли архивные съемки, но была такая передача «Живой журнал» в виде видео-дневника, когда разные люди рассказывают о своей жизни. Это было еще до «Камеди». Так вот, я там была Алисой Селезневой, и рассказывала о буднях в коммунальной квартире, описывала старую мебель, людей, которые появлялись на кухне. Это было мое первое появление на экране. Режиссер у нас был один, с которым мы так и не смогли познакомиться толком. Он уходил на работу рано утром, а вечером его приносили. Когда же приезжала его жена-нарколог из Питера, он был просто шелковый. У меня даже мечта была сделать реалити-шоу, повесить везде камеры, снимать, а потом монтировать. В одной из комнат у нас жил менеджер банка, который считал, что он экстрасенс. Когда он не работал в банке, принимал экзальтированных женщин. Антураж у него в комнате был, как у старой гадалки… Когда улучшилось мое финансовое положение, я решила уехать и начала искать квартиру. Нашла, но мне стало скучно. Одиночество – это когда ты знаешь, кто насвинячил на кухне. Когда стало тяжело находить 50-60 тысяч на квартиру, я подумала: «Почему квартира? Комната». Да, жить поскромнее, но в коллективе. Мне, правда, везло на художественные коммуналки. Через друзей… Я не встречала адских алкоголиков или вредных бабок. Если кто и был вредным в коммуналке, то либо мои друзья, либо я. - Насколько сильно изменилась ваша жизнь благодаря сериалу? - Шоколадные двухтысячные для всех были каким-то открытием, что оказывается, можно жить небедно, можно куда-то ездить, позволить себе много всего. У меня почему-то это все больше с едой ассоциировалось. То есть, можно было себе позволить ту еду, которую раньше ты не мог купить. Икру, например, балык… Мое детство – это дефицит. Мы не голодали, конечно, но порадовать родителей и бабушку с дедушкой чем-то, чего они не видели, для меня было большой радостью. Я помню, как моя мама впервые попробовала оливки, финики… - Вы много зарабатывали на съемках в сериале… - Да! Когда я подписывала контракт, мне сказали: «Мы готовы вам платить столько, сколько в Москве получает хороший менеджер в хорошем банке. Неважно, сколько будет съемок, в месяц вы будете получать три тысячи долларов». Я согласилась. Доллар тогда был 30 рублей. Позже я узнала, что Секирин Лешка получал пять, что, в принципе, можно было торговаться с ними, но я не умею. Я получала меньше всех, как Якин и Савинков. В следующем сезоне я попросила 3500. Я же боялась, что без соседей можно обойтись… Мне не удалось заработать на квартиру. Думаю, никому не удалось, впрочем, мы не обсуждали между собой гонорары. Спустя много времени мне позвонили из новой киношной компании, мол, будут продолжать съемки, спросили, сколько я хочу денег. «Я хочу денег столько, сколько Савинков и Якин», - сказала я. В общем, нам утвердили сумму, а позднее выяснилось, что остальным троим платили в три раза больше. То есть, можно торговаться, но я не умею – мне порой неловко просить денег за свою работу. До сих пор… Конечно, за бесплатно я не работаю. - Когда я готовилась к интервью, столкнулась со странной информацией о Вас. Давайте развеем некоторые мифы. Правда, что Вашим первым мужем был Константин Богомолов…

- Где это написано? - Да везде! - Он просто попросил меня однажды в смс не упоминать в интервью, что мы были женаты. Я еще тогда так обиделась – мы ведь в очень хороших отношениях расстались. Он максимально щедрый, добрый… У нас был роман на курсе. Я всегда говорю, что мы однокурсники. Думаю, дело даже не в нем, а в том, что сейчас он женат на офигенной женщине. Вот сейчас он сделал крутейший выбор – мне она нравится. Мне кажется, Ксения Анатольевна адекватно относится к историям с бывшими, а вот его предыдущая супруга (Дарья Мороз, - прим. ред), похоже, не слишком умно относилась к истории бывших. Наверное, она запрещала общаться ему, не знаю, но он везде от меня отписался. Буквально недавно он подписался на меня. Было очень приятно… - Ваши отношения длились шесть лет… - Довольно долго. Мы были семьёй. - В 2010 году у него родилась дочь. - Мы тогда уже расстались. Костя – очень порядочный, у него такая семья… Больше всего мне грустно от того, что я рассталась с Костиной мамой. У нее такой вкус, она так потрясающе готовит. А папа его? Юрий Александрович. Он был главным редактором газеты «Известия» очень долго, сейчас он телеакадемик, телевизионный критик. Ему так много лет, но он сохраняет ясность мышления. Удивительный человек. - Вы начали встречаться… - Я поступила в ГИТИС в 1998 году, и в 2002 его окончила. Мы встречались с третьего курса, и еще несколько лет после института я была верной подругой и музой большого режиссёра Константина Юрьевича. Я снимала комнату в коммуналке – он помогал мне финансово, а сам жил у родителей в центре. Я тоже там бывала. Мы жили отдельно, но рядом. Вместе мы были лет семь… - Почему история не закончилась свадьбой? - Поэтому все и закончилось, что свадьбой не заканчивалось. Меня все устраивало. Мне нравилась та степень свободы, которую он мне давал. Костя мне дал максимально то воспитание, которое может получить молодая, несмышленая провинциалка… Он мне говорил такие вещи, которые мне запоминались. Например, я ему говорю: «Смотри¸ какая девушка идет». А он мне отвечал: «Не смей обсуждать людей. Даже у себя в голове. Ты понимаешь, насколько это неприлично». С тех пор я запомнила, что обсуждать людей неприлично… Например, за его внешность. Человек не виноват, что он рожден с кривыми ногами и так далее. А я в 18 лет могла что-то ляпнуть. Костя поднял меня на новый уровень, как личность. Я ему благодарна за это. Помню, как однажды он увидел у меня Донцову в рюкзаке, выхватил книгу, с криком открыл дверь и выбросил роман в мусоропровод со словами: «Чтоб я не видел у тебя эту поганую литературу!», потом он пришел и дал мне воспоминания Мариенгофа: «Вот это читай!» очень рекомендую, кстати, эти воспоминания про Есенина и Москву того времени. Это мои университеты. Лучше Кости тогда и придумать было нельзя. - Как Вас приняли его родители? - Прекрасно! Они меня очень любили. Завидую Ксении Анатольевне, потому что у нее такая свекровь. У меня не хуже, но это не важно. Она всегда делала подарки. Она изучала человека, чем он увлекается в этом году, чем занимается, как он выглядит и набирала целый пакет каких-то прекрасных вещей: одежду, косметику, заколку какую-то особенную, мягкую игрушку. Это было словно от Дела Мороза. Костя тоже очень внимательный, подарки от него – это всегда прекрасно. Умение ценить человека и искать в нем изюминку – свойство этой семьи. - Разрыв был тяжелый? - Нет! Имею ли я право… Я его глубоко уважаю, уважаю до сих пор. И моя любовь к нему – это было юношеское увлечение гениальным человеком. Лет через пять я поняла, что не люблю его уже так сильно, как он заслуживает, но я уважала его так сильно, что два года не могла ему сказать о том, что я не испытываю к нему острых чувств, и что честнее с моей стороны было бы освободить его от себя. Все время думала, что не могу ему об этом сказать то по одной причине, то по другой. Мол, у него спектакль, он устает. В общем, тянула, тянула и сказала. Для меня это было легко, для него, возможно, менее легко. Он харизматичный до такой степени, что в него все были влюблены: актрисы, журналисты. Фотограф на фотосессии не мог отойти от него, слушал, внимал… - Почему Вы его разлюбили? - Говорят, что любовь живет три года, и если это великая любовь – то пять лет. Видимо, у нас не было этапов: мы не поженились, у нас не было детей. «У нас не будет детей, Захарова, - говорил он, – потому что мое призвание – это искусство». А мне было 20 лет Какие дети? Для себя, конечно, на тот момент я думала, что хочу в будущем детей. И вот эти нестыковочки привели к тому, что я уже не видела общего будущего. Мы расстались, наверное, в 2007 году. - Сложно было сказать об этом? - Да, два года я не могла решиться… Но даже потом он был очень внимательным. Подошел однажды к моей подруге и сказал: «Я Юли, возможно, на меня аллергия, но она снимает сейчас жилье, но у нее трудности. Не могла бы ты взять денег и ей отдать? Уговори её или подсунь, если она не захочет брать от меня». Я уже начала сниматься, я работала в рекламе, в «Живом журнале», шли первые сезоны «Счастливы вместе». Помню, когда я была утверждена, мы первые два месяца не могли найти артистов на главные роли. Ходили с Якиным и Сагаловой и пробовали все новых и новых. Идеальными нам казались Юшкевич и Ардова. Ну как их было не утвердить? Но американцам что-то не понравилось. Мне платили эти 3000 долларов за то, что я просто приезжала на кастинги иногда. Мы тогда с Константином еще встречались. - Он легко Вас отпустил? - Не очень легко. У него были ключи от квартиры, которую я снимала. И в мое отсутствие он приезжал и … Однажды он вымыл мне гору посуды в раковине. Я приехала и увидела чистую раковину, пончики и трогательное письмо с прекрасными стихами. Он не пытался удержать – был во всем деликатен. Мне повезло, что такой мужчина был в моей жизни. После Константина отношения более низкого уровня мне казались невозможными. - Как складывалась Ваша жизнь вне съемок? - Я играла в театре, играла в антрепризах. Одно время у меня было порядка 28 спектаклей в месяц. С перелетами. - В этот момент вы встречались с другим мужчиной уже? - После Кости у меня долго никого не было. В тот момент я была свободна, я могла влюбиться в коллегу по спектаклю, мне было приятно играть с им любовь на сцене, но романов не было долго. У меня был роман с сериалом. Мне нравилось, что и как там происходит. Большой роли у меня до этого не было, а тут целый мир. Для меня все были родными…Все было вокруг меня, влюбленности, романы… - У всех романы, а у Вас? - А у меня Костя тогда был, поэтому романа у меня не было. - Но это только первый год… А потом? - На площадке сериала у меня романов не было. - 2012 год стал для вас тяжелым, когда закончился сериал? - Финальный сезон был неожиданным. Мы уже давно закончили сериал и потеряли надежду на продолжение съемок. Помню, мы сидели на кухне с Павлом Майковым и его женой Машей, и мне позвонили. Последний сезон мы снимали с другой продакшн-компанией. Практически никого из команды не знали. Честно говоря, я всегда думала, что будут еще съемки. После «Счастливы вместе» у меня был проект «Анекдоты» на «Перце». Я переиграла там всех: детей, старух, учительниц, проституток, мерзких соседок, красавиц. Однажды у меня было 12 разных образов за день. - Я знаю, что вы уезжали на Кипр. - Да, и прожила там некоторое время. Три года моталась туда-сюда. У меня там был молодой человек, был такой странный роман, и я там периодически с ним жила. Мы поехали с подругой на Кипр после крайнего сезона, сняли с ней номер в городе Айя-Напа – одна кухня и две комнаты. Мы с ней даже не пересекались. «Я буду водить мужиков с пляжа, - сказала она. - А ты не будешь». Но так сложилось, что она никого не привела, а за мной приперся местный музыкант. Но это не самое приятное время моей жизни, потому что этот роман оказался ошибкой. Трагической с моей стороны, потому что я приняла желаемое за действительное и попалась в лапу … - Альфонса? - Жиголо. Я предпочитаю это слово. Когда человек старше меня на много лет, охреневший дед, и уже женат, да еще и выяснилось, что он женат на девушке-инвалиде, нуждающейся в его помощи… Он узнал меня и решил, что его ждет карьера в Москве. В чем-то я ему помогла. Он подружился с моими на тот момент близкими друзьями, с Павлом Майковым, у нас был творческий коллектив, мы вместе сделали два спектакля, кино снимали… В общем, он вошел в наш коллектив и играл в группе у Паши. Он – музыкант. Но в какой-то момент он ушел из моей жизни, забрав абсолютно все. Даже женские вещи. Ничем не побрезговал. Я понимала это все, конечно, но вела себя как сумасшедшая. Страсть, только он…

- Помутнение? - Если бы я только друзей послушала. Они предупреждали меня: «Вот сейчас он появится в твоей жизни со своим гнилым чемоданчиком, позвонит в дверь, не пускай его в квартиру, разговаривай с ним на лестничной клетке. Потому что, если ты его впустишь, он уйдет, забрав все». А он возвращался, я его пускала, он всё забирал и уезжал, возвращался снова и забирал… Старайтесь таких не подпускать близко. Это происходило со мной четыре года. - Как вы вышли из этой ситуации? - Благодаря родителям и друзьям, которые видели, что это всё не очень хорошо. Я не очень понимаю, употреблял ли он наркотики, но выпивал, и от этого становился агрессивным, поднимал на меня руку, на моих подруг… - Чем же он Вас покорил? - Тем, что он здоровенный гитарист, как Джеймс Хэтфилд. Он голосистый, похожий на трагического рокера судьбой. Артист по жизни хороший оказался. Нормальный артист в жизни очень предсказуем, и его легко можно поймать на лжи, артисты не очень умеют врать в жизни. А этот по жизни оказался очень предприимчивым товарищем. Это схема, по которой он все это время работал. Я даже не думала, что это неправда. Он говорил о том, что мечтает о детях от меня, и так далее. Понимаете, для женщины очень важно это, особенно, когда ей за 30. Ты мне денег займешь, и я на тебе женюсь, а если ты еще и кредит возьмешь мне на машину, то у нас впереди вот такое замечательное будущее. - Взяли? - Да, конечно! Спасибо родителям – смогла с их помощью отдать. - Долго Вы приходили в себя после таких нездоровых отношений? - Достаточно долго! Во-первых, друзья и родители отправили меня в Израиль. Я три месяца жила в Израиле, лечилась от депрессии в прямом смысле слова. У меня были беседы с христианскими учителями. Добрые люди мне еще раз объясняли, что я имею право жить, чего-то хотеть, что я нормальный человек. Я ведь получала много ещё и физических унижений и не могла сопоставить, что человек, которого я так люблю, может так внезапно быть со мной таким жестоким. Потихоньку все встало на свои места, я поняла, что жизнь продолжается, что я здоровая, стоящая, умная, что у меня все впереди, а не позади. - После чего точно нужно собрать вещи и уйти? - Сложно давать советы. Женщину в такой момент не переубедить. Потому что ты пьян любовью. Я могу дать совет мамочкам. Если вы видите, что вашим совершеннолетним дочерям какая-то сволочь причиняет физический вред, хватайте своего ребёнка и увозите как можно дальше от этого гада. Через время всё пройдет. Когда мужчина поднимает руку, особенно на слабую женщину, это все, это недопустимо. - Он Вас прямо бил? По-настоящему? - Да! Однажды он взял меня за волосы и ударил головой об стену. Я потеряла сознание. Он так испугался, что меня убил, что аккуратно запер квартиру на ключ, чтобы уехать подальше и его не сразу нашли. - И Вы его простили? - После этого всё! Это был тот самый случай, когда я пришла в себя, смогла доползти до телефона, позвонила своей подруге Маше и всё ей рассказала. - За что? - За то, что ко мне приехала подруга Карина Зверева, мы очень давно не виделись и слишком громко хохотали на кухне, мешали ему заниматься музыкой. Он пришел и на глазах подруги ударил меня. Это называется психопатия. Это такой диагноз… А потом он рыдал, приползал на коленях и просил прощения, бил себя в грудь. - Абьюзер? - Причем в жуткой форме. Сейчас он никак себя не проявляет – боится. Когда я уехала в Израиль, вещи мои из квартиры забирал брат, и он все фото наши с этим козлом сжёг. Я лишь попросила, чтобы он ему ничего не делал. - После Израиля вы некоторое время с ним всё-таки ещё жили… - Это было недолго. Он продолжал снимать мою квартиру, и мне нужно было куда-то вернуться. Он мне даже в Израиль названивал, рыдал по телефону. Говорил такие слова: «Я так изголодался». Получается, все эти годы он меня просто жрал. Он забирал мои деньги, мое время, запрещал мне куда-то ходить. И потом, он меня обманывал. Я уезжала гастроли, возвращалась, а меня уже ждала разъяренная соседка. «Юля, сколько можно? Я вас специально жду, - говорила она. – Почему вы ржали до утра? Почему так громко хохотали? Что за музыка?» А меня не было четыре дня. Я его спрашиваю… Ладно. Получается, если я буду плохо о нем говорить, то притяну себе его мерзкую карму. - Здорово, что вы смогли вырваться! - Вот именно вырваться. Сама не смогла бы, наверное. Спасибо, что помогли родители. - Когда вы познакомились с Вашим нынешним мужем? - Мы познакомились почти пять лет назад на дне рождении нашего общего друга-художника, известного в узких кругах как Мульт. В общем, тот самый московский Мульт – наш общий друг, в мастерской которого мы друг друга обрели. Муж из художественных кругов. - Вы официально женаты? - Мы не расписаны. Я уже даже не хочу. Ну и что этот ЗАГС? Не хочу я это белое платье. В моей жизни было столько киношно-театральных белых платьев. Думали, расписаться в пандемию онлайн, но пропустили этот момент. - Родители переживают? - Мама переживает. Она говорит так: «Если тебе не нужно, чтобы на тебе женились, это нужно маме. Скажи, чтобы на тебе женились, и ты покажешь маме штамп в паспорте, и мама успокоится». Он не против, но это ведь целая история. Наши родители классные, любящие тусовку, а мы не хотим свадьбу устраивать. Но в итоге мы хотим пожениться. - Он ваш ровесник? - Моложе на два года, он еще очень молодо выглядит. Кроме того, у него типаж мужчины, который я обожаю. Даже не знаю, с кем сравнить… Вот! Артист Эдриен Броуди – мой типаж. Алексей худой, интеллигентный и прямо юный. Когда мы познакомились, он сказал, сколько ему лет, и выдохнула. Выглядел он на тот момент на 20. Он ведь еще спортсмен, занимается кайтсерфингом. Кстати, мы вместе с ним сняли фильм, роуд-муви, на телефоны и гоу-про про кайтсерфинг в Крыму. И этот фильм в итоге на Московском международном фестивале спортивного кино получил приз за лучший дебют. Мы сами не ожидали – было круто. - Вы сказали, что детей пока нет. Это большая проблема? - По медицинским показаниям у нас все хорошо, и до этого я не делала абортов и воспринимала всегда мужчину рядом как будущего отца, но пока Бог не дает детей. Наверное, сидит такой и думает: «Что же ты такая инфантильная?» Я очень хочу ребенка, но ловлю себя на мысли: «А вдруг я что-то испорчу, вдруг он у меня упадет». Глупость, наверное. Я сейчас с таким удовольствием стала тусоваться с чужими детьми. И чем они меньше, тем мне больше нравится с ними, разговаривать с ними. У них такой внутренний мир… Цветы! Его мир ярче, круче, больше моего. Мне не хватает этого нового мира. Люди же взрослеют с собственными детьми. Это их этап взросления. В Израиле нет бездетных судей, например. Наличие ребенка предполагает адекватность родителя. Моя же адекватность под сомнением. Я сама немного фрик… - Что вы имеете в виду? - Недавно мне предложили преподавать в театральной студии взрослым и подросткам. Я серьезно подошла к этому, подумала, что я могу дать. И поняла, что я не учитель, наверное, я не смогу донести, стать примером для маленького человека. Я недостаточно образована, я боюсь, не могу ответственность на себя взять. Я отказалась пока от преподавания. - Кто у вас с Алексеем за что отвечает? - Мы все делаем одинаково, но он все делает лучше. Он намного лучше моет посуду, лучше зарабатывает, лучше общается с нашими родителями. Он был бы лучшим отцом, чем я. Он готовит!!! Как же это вкусно! Папу него замечательный, заслуженный геолог России. Леша много поездил с родителями, жил с ними в поселениях. Он очень неприхотлив и умерен. Он может мало есть, может много вынести, терпит боль, окружил меня бесконечной заботой. А я делаю все, что остается. Учусь у него готовить, экономности, правильному отношению к старшим. Он для меня свет в окне. Пёс у нас еще классный. Мальчик. Тибетский терьер. Если кто-то хочет породниться, пишите. Приеду! - Какие у вас ближайшие планы? - Восстановиться физически. Последнее время из-за ковида я чувствую, что сил у меня меньше раз в десять. Хочу вернуть себе бодрость. А еще я хочу освоить новую профессию. Совсем новую. Что касается педагогики, я поняла вот что: либо я не берусь за это совсем, либо буду учиться учить. Мне нравится доносить, но я не могу поставить спектакль, потому что я не знаю, как общаться с артистами. Они же такие как я. Я же не училась быть режиссёром, как я буду им велеть, что делать. Наверное, нужно образование. Педагогическое. Я бы поучилась в сфере IT, но я не знаю, с чем это едят. - Есть план на ближайшие пять лет? - Сложно сказать. Мой мир сейчас такой: дожить до завтра и хорошо. Чтобы мамочка была здорова. Моя подруга-ровесница умерла от ковида – муж безутешен, осталась маленькая дочка, которую они очень ждали. И все планы на ветер. Я хочу в ближайшие пять лет не ходить на похороны к друзьям и родным. Я больше не могу. Если появится ребенок, будет здорово. Классно! Моя жизнь станет совсем иной – она будет посвящена маленькому новому миру. Если не появится, я буду стараться приносить пользу больше, чем я делаю сейчас… У Игоря Губермана есть такое четверостишие: «И спросит Бог: «Никем не ставший, что сделал ты? Что смех твой значит?» «Я утешал рабов уставших», - отвечу я, и Бог заплачет». Я ничего не делала в своей жизни, кроме того, что дарила смех и радость. Дальнейшие мои планы… Выйти на новый уровень. Я бы хотела стать мастером stand up. Мне безумно нравится сериал «Я не шучу». Она мне очень близка и понятна. Замечательный сериал, классно сыгранный. Где-то еще живет такая же, как я. Странная девчонка, которой много лет, а она про это еще и шутит… Она стала мамой в 43 года, ходит в детские сады, общается с мамочками. Думаю, у меня в жизни будет подобная ситуация. Я буду старый-добрый мастер комедии. - Есть люди, которые любят одиночества, а есть люди, которые всегда в поиске и из-за этого ошибаются… - Одиночество – это здорово! Люди, которые давно в браке, взятые семьей в тиски, они алчут одиночества. У меня есть подруга в Питере, Сонечка, мать двоих детей. Я как-то ее спросила, когда приехала к ней в гости: «Ну как ты живешь?» А она в этот момент резала салат. Отвечает: «Вот ты помнишь сезон в «Декстере», где выяснилось, что его напарница всех убила, всю свою семью?» «Что-то припоминаю», - ответила я. «Помнишь, что она ответила, когда у нее спросили: «Почему вы убили мужа и детей?»». «Что?» «Она ответила: «Они забрали у меня мою жизнь и хотят еще большего». Вот так я живу». «Ну, значит, я живу лучше, чем ты, потому что моя жизнь принадлежит мне», - ответила я и развела руками. - Вы сказали: «Я дарила смех и радость»… - И продолжаю это делать. У меня есть замечательные спектакли в обойме. Пандемии больше нет, а тогда было очень сложно, нас приглашают, но люди тяжело расстаются с деньгами, поэтому спектакли через один отменяются. Но сейчас налаживается всё. Со съемками глухо – у меня нет агента. По молодости был агент – Ольга Юрасова, а потом она стала артисткой замечательной. Стала сниматься сама и перестала заниматься другими актерами. Был агент у меня, который занял у меня денег и уехал навсегда. Как выяснилась, что не только у меня взял денег. На этом его агентская деятельность и закончилась. - После «Счастливы вместе»… - У меня есть фильм «Вивариум» - его Павел Майков снял. Он должен был выйти. Пока всё. Какие-то эпизоды. Сейчас участились самопробы, но я их никак не прохожу. Понимаю, что это какая-то глупость. Матом ругаюсь и им отправляю. Должен ведь быть режиссер, задача, сценарий, свет… Люди должны заниматься своей деятельностью профессионально. Был сериал «Жуки», куда меня, к сожалению, не утвердили. Я хорошо прошла пробы, говорят, что хороший сериал. Меня зовут, конечно, что чтобы постоянно, нет… - Вы сказали, что в пандемию, с 2020 по 2022 было сложно… - Да, меня муж кормил. Жили на его гонорары. Мы прогорели с туристическим бюро, которое мы назвали «Девчонки», и муж пошел на курсы. Очень богатому человеку требовались озеленители – он пошел, получал 30-40 тысяч в месяц. Мы на это и жили. Но Леша такой человек, что, если он чем-то занимается, то погружается в это. Он стал изучать ботанику, начал читать иностранные статьи. Сейчас он оттуда уволился и делает свою контору. Но он не любит работать с большим коллективом, он любит разговаривать с деревьями – с ними проще договориться. - Получается, за это непростое время Вы научились выживать на очень смешные деньги… - Я начала в умеренности находить прелесть, когда у тебя выбор небольшой, когда ты творишь что-то из того, что есть. Это не выживание, нет, наверное, можно было занять, взять кредит… Но нам хватало. Мы умудрились купить домик. У нас впервые в жизни появилось что-то свое. У меня – точно. Мы красили, ремонтировали. Я шла, и мне в ноги упала бежевая краска с какого-то проезжавшего мимо грузовика. А она была мне нужна. В 2019 году нам хватало 2000 рублей в неделю на двоих на еду. На 10 тысяч мы в месяц могли прожить. Плюс Лешина мама помогает – баночки с невероятно вкусными грибами и помидорами. Сейчас получше, Леша больше зарабатывает, у меня – то-сё, но родители болеют, им нужно помогать. Мы же с вами понимаем, что такое деньги.П-ф-ф-ф…

- Когда у вас происходит минута отчаяния, что вы делаете? - Последний раз у меня была чудовищная минута отчаяния недавно. Неделю назад на меня напали две здоровенные собаки. Сделали подкоп и напали на меня, и на маленького терьера. Отбивалась как могла, руками, ногами. Мне главное было поднять высоко малыша, чтобы его спасти. Я громко кричала: «Помогите!» К счастью, нас услышал человек, барышня, сидя дома, сквозь телевизор. Она выбежала и стала бросаться в них камнями. Увидев, что человека два, псы убежали. Иначе они меня бы просто загрызли. Они меня покусали, головой приложили. Главное, терьера спасла. И возвращаясь к вашему вопросу: в минуты отчаяния я зову на помощь. Я не научилась пока помогать другим, не научилась решать проблемы, то есть я инфантильна, нахожусь на такой ступени, когда продолжаю звать на помощь. Но ведь помогают, появилась добрая фея… - Узнали, что за собаки? - Муж уже было поехал их убивать, людей, чьи собаки. Оказалось, что есть пожилая женщина-инвалид, которая выпускает собак, чтобы они побегали. Дочь приезжает редко… Хозяева потом извинялись, деньги предлагали. Теперь мы с Лешей гуляем вдвоем. Думая об этой истории, я падаю в обморок от ужаса. Я была вся в крови... Считаю, что люди должны нести ответственность, когда заводят огромных собак.