"Глазами рисованных зайцев"

Я заяц, но это не так уж и важно. Я воображаемый. Я родился в голове у одной художницы, и она оставила меня на стене в детской больнице. Нарисовала. Я стал смешно таращиться на всех, кто проходил мимо. Или тех, кого мимо проносили. На детей, в основном. А они смотрели на меня.
Были такие дети, которые с родителями, и такие, у которых родителей не было. Первые не похожи на вторых. Дети с родителям фотографировались возле меня. Они смотрели недоверчиво, когда им говорили: смотри, зайка не плачет, а ты плачешь. Они смеялись на то, как я таращусь, хохотали и показывали пальцами. Они слушали маленькие истории про меня, которые им рассказывали мамы. Мамам легко было придумывать истории – меня специально так задумала моя художница. И про меня спорили – где я живу и что ем. А один трехлетний мальчик и вовсе не верил, что мы с напарником зайцы и упорно называл нас рогатыми ослами. Пускай ослы, это не так уж и важно.
Дети, у которых нет мам, смотрели на меня по-другому. Многие вообще непонятно как смотрели, и о чем думали. Мне кажется, некоторые из них просто не знали, что про меня думать. Не было мам, которые бы сказали им, что я смешной, или что я добрый, или какой-то еще. И они не видели раньше рисованных существ, им не с чем было сравнить и сопоставить. Я потом встречался с такими детьми, уже подросшими. Это страшно было, но про это потом.
Были дети, которые подходили ко мне и гладили. Гладили стену, на которой я нарисован. И были такие, которые со мной разговаривали. Это редко кто видел из взрослых. Они со мной говорили, а я ничего не умел им сказать в ответ, я только смешно таращился. Я ведь вообще ничего, кроме этого, делать не умею. Но я всё слышу – всё, что эти дети мне говорят. И мне жалко, что этого не слышат люди.
Сначала я боялся, что навсегда останусь в этом месте, в этой позе на этой стене. Но оказалось, что я продолжаю жить в голове у своей художницы. И она разрешала мне выходить наружу и оставаться на стенах в детских домах, приютах и интернатах, куда она выезжала рисовать – одна или с товарищами. Так у меня появлялись друзья и соседи по стене: слон, жираф, лиса, ежик. И я видел, что рисуют другие люди, видел причудливые цветы и деревья, воздушные шары, рыб, бабочек, церкви и города с башнями.
И я немного познакомился с людьми, которые нас рисуют. Это очень хорошие люди, хотя и очень разные. Есть уже совсем взрослые, вырастившие своих детей, занявшие вполне себе важные посты в своем взрослом мире. Они многого добились в своих жизнях, и им захотелось сделать что-то еще, что-то нужное, чего просила душа. Далеко не все из них умеют рисовать, но в этой работе найдется дело для многих помощников. И им хорошо бывает вместе, в хорошей компании выехать далеко за город, создать бескорыстную красоту, пожертвовать своими выходными. И так появляемся на свет мы.
Есть и другие, молодые, светлые, чистые, но с какой-то смутной жаждой внутри. Может быть, некоторым из них чего-то остро не хватает в жизни: общения, смысла или любви. Собственно, этого всем не хватает, но большинство справляется обычными повседневными средствами. А вот эти ребята – нет. И поэтому, в том числе, они едут в детские дома и больницы. Зато появляемся на свет мы.
А еще бывает, что человека глубоко ранит то, с чем он сталкивается в этих печальных местах. Какое-то сильное впечатление, что-то, что проникает в сердце. Иногда достаточно просто увидеть, как дети, у которых нет мам, разговаривают с нарисованными существами на стенах. И человек надолго теряет покой, ищет любого случая что-то с этим сделать. Человек себя забывает, жертвует временем, работой, деньгами, меньше бывает с близкими. Он рисует и рисует, как будто не может остановиться до тех пор, пока остаются в мире эти убогие голые стены сиротских домов. Жалко таких раненых, хотя так появляются на свет, может быть, лучшие из нас – зайцев.
Мы смотрим на детей с десятков стен."
Автор: Алексей Гориченский