Все лгут

Глава 3
— Можно я буду называть тебя Ларри? — несколько смущенно спросил Вилли, несмело глядя вниз на их сцепленные руки. Они стояли возле детских «американских горок», куда Натана пустили без сопровождения. Тот визжал от восторга, в который раз проносясь в самой первой машинке мимо них. Ларсон воспользовался моментом, чтобы немного сблизиться, и взял омегу за руку.
— Но это не мое имя, — заметил он, глядя на Вилли. Тот зарделся еще больше и кивнул:
— Я знаю. Просто твое имя напоминает мне одного человека, о котором я бы не хотел вспоминать.
Ларсон нахмурился, понимая, что просчитался. Ему не следовало называть свое настоящее имя. Как же он упустил из внимания такой простой факт? Но, к счастью, Вилли не заметил никакого подвоха.
— Если хочешь, можешь называть меня Ларри. Меня так иногда называл дедушка, когда я был маленьким, — все же согласился Ларсон, но не без зубного скрежета. Это имя ему не нравилось, но и запрещать называть себя сокращением сейчас, когда Вилли немного начал ему доверять и позволять чуть больше, чем просто касания, было глупо.
— Это так круто! Пап, хочу еще! — Натан вылетел к ним с широкой улыбкой и раскрасневшимся лицом.
— Нет-нет, — Вилли уже достал влажную салфетку, чтобы чуть-чуть охладить сына. — Ты и так уже полчаса с них не слезаешь. Мы никогда не расплатимся с Ларс… Ларри, — исправился он.
— Я и не буду требовать с вас оплаты, — вставил альфа, качая головой — как же хорошо парень играл. Будь Ларсон немного наивнее и не знай, чем зарабатывал Вилли раньше, точно решил бы, что тот настолько невинный, что искренне надеялся на то, что Ларсон позволит отдать деньги. Впрочем, возможно, Вилли имел в виду совершенно другой способ расплаты. Тогда Ларсон был готов поверить в это без лишних слов.
— Это так неудобно, но спасибо. Натан очень давно так не веселился. Мы редко ходим в такие места, все больше на детскую площадку в парке. Натану там тоже нравится, но здесь для него просто рай, — Вилли еще раз улыбнулся, ловя сына за руку, чтобы тот не ускакал, ведомый излишней активностью.
— Не думай об этом. Я ведь предложил свидание здесь. К тому же разве не альфа должен расплачиваться за такие развлечения?
— Наверное, — проговорил Вилли. — Только… — он не договорил, резко останавливаясь и хватаясь за низ живота. Натан среагировал быстрее Ларсона. Он тут же прижался к отцу и огромными от беспокойства глазами посмотрел на него:
— Опять, да? Ты взял таблетки?
Вилли слабо кивнул, оседая на землю. Но Ларсон успел его поддержать, поймать под руки и отвести к скамье. Вилли откинулся на спинку и часто задышал, пока Натан рылся в его рюкзаке. Ларсон хмурился и ничего не понимал, но уже решительно набирал номер службы спасения, чтобы вызвать скорую. Игры играми, но вот смотреть на то, как омега корчится от боли, хотелось в последнюю очередь.
Вспомнились строчки из истории болезни Вилли. Там что-то говорилось про острую периодическую боль внизу живота. Даже название болезни было, но Ларсон при всем желании не выговорил бы его. Эти боли начались еще до родов, и Ларсон подозревал, что в этом была доля его вины. Он сильно сомневался, что Вилли попался кто-то еще, кто приложил его с такой силой, как он сам. Хотя омега упоминал что-то об Истинном и о том, что он был тем еще ублюдком. Вполне вероятно, что мог постараться тот. Впрочем, сочувствовать сейчас было лишним. Ларсон помог Вилли запить водой таблетки, тревожно поглядывая на то, как его глаза закатываются.
Скорая приехала раньше, чем Вилли стал отпираться. Ларсон все же затолкал его в машину и сам поехал вместе с ним в больницу. Волновался он не за омегу, а за Натана, которого совсем не хотелось оставлять одного. Но мальчишка не был сильно напуган. Скорее, просто обеспокоен.
— Часто такое происходит с твоим папой, малыш? — спросил Ларсон, когда они с Натаном остались одни в коридоре приемного отделения, а Вилли увезли в палату интенсивной терапии. Натан сел на скамейку и прижал худые коленки к груди. Ларсону так и хотелось прижать мальчишку к себе, чувствуя почти физически, что он — его сын, его ребенок. Но сдержал в себе несвойственный порыв, по большей части потому, что сам его несколько испугался.
— До больницы редко доходит, но больно ему часто. Он таблетки постоянно пьет, — расстроенно сказал Натан, с которого разом спала вся его активность и жизнерадостность. — Сегодня, наверное, так спешил к вам, что забыл выпить. Или они уже меньше действуют. Я слышал, как папа говорил с врачом…
— И что сказал врач? — Ларсон положил руку на плечо Натана, сжимая его. У того едва ли не были глаза на мокром месте, что пришлось вспомнить: Натан все же ребенок, который сейчас явно переживает и боится.
— Он сказал, что все может стать еще хуже, — закончил Натан, тяжело вздыхая. У него был очень взрослый и грустный взгляд для четырехлетнего человечка. Ларсон неожиданно понял это очень отчетливо.
Он хотел было сказать что-то ободряющее, но к ним вышел врач. Ларсон тут же встал, Натан за ним, невольно цепляясь за руку альфы. Тот погладил его по голове, стараясь успокоить. Опыта общения с детьми у Ларсона не было, он больше действовал на инстинктах, их еще называли отцовскими. Правда, Ларсону больше нравилось верить в то, что его вели не инстинкты, а логика.
— Как он? — спросил Ларсон, чувствуя, как немного подрагивает Натан.
— Вы можете к нему зайти, но мы оставим его на ночь в больнице, чтобы понаблюдать. Конечно, Вилли против, но я надеюсь, что вы убедите его.
Ларсон отстраненно кивнул. Когда он начинал эту игру, то понятия не имел, что ввяжется в такое. Почти драма, мыльная опера масштабов телевизионных экранов. Он тяжело вздохнул, снова кивнул и шагнул в палату. Вилли был бледен, но заметно бодрился. Почему-то сейчас Ларсон был уверен, что омега не притворяется.
Вилли слабо улыбнулся сыну, прижимая его к себе.
— Не волнуйся, малыш. Все в порядке. Врачи говорят, что я поправлюсь. Это небольшое обострение, ничего серьезного, — проговорил он ему старательно спокойным голосом. Ларс присел на стол возле кровати, испытывающе глядя на Вилли. Тот перевел на него взгляд и виновато улыбнулся:
— Прости, я испортил свидание.
— Глупости. Ты сделал его оригинальным. Никогда еще никто не падал в обморок на свидании со мной, — лицо Ларса исказила кривая усмешка. — Врач говорит, что ты не хочешь оставаться на ночь.
— Мне нужно отвезти Натана домой. Его нельзя оставлять одного или в больнице, — Вилли зарылся пальцами в волосы сына, встрепывая их.
— Я могу взять его на ночь к себе. Завтра утром привезу.
— Нет-нет, — Вилли тут же покачал головой. — Я не могу тебя просить о подобном! Ты совсем не обязан нянчиться с нами, мы справимся, правда.
— Это не было вопросом, — проникновенно заверил его Ларсон. — Я заберу его с собой.
Вилли приложил руку ко рту, снова краснея:
— Мне так неловко, — пробормотал он. — Я доставляю слишком много проблем.
— Не переживай на этот счет. Мне нравится твой мальчуган, думаю, я ему тоже. Слушай, — он поманил к себе Натана, — тут в конце коридора есть автомат со сладостями. Держи десять баксов, купи что-нибудь себе, а мы с твоим папой кое-что обсудим.
Натан выхватил купюру, соскакивая с кровати. Он был на редкость понимающим ребенком, и это Ларсону до ужаса нравилось. Он увидел, что Вилли уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но перебил его сразу же:
— Из-за чего у тебя это? Ответь, только честно. Ты же никогда не лжешь, — напомнил он с легкой усмешкой, которую все-таки не удалось скрыть. Вилли не заметил язвинки, потому что отвел взгляд и закусил губу. По его лицу легко можно было понять, что в нем борются самые разные эмоции: от желания сказать до желания скрыть и вовсе замкнуться в себе. Последнему Ларсон не дал бы случиться, потому пододвинулся ближе и взял омегу за руку: — Я понимаю, что я тебе еще совсем чужой, но хочу быть немного ближе. Возможно, я смогу помочь.
«Какая чушь, — фыркнуло его подсознание. — Ты, верно, вообразил себя героем-любовником. Вспомни, для чего ты здесь!». Ларсон мысленно отмахнулся. Он помнил, но любопытство было слишком велико, чтобы он мог так просто все оставить. К тому же его мучил вопрос, виноват ли он.
«И что ты сделаешь, если виноват? Начнешь искупать вину? — снова вторглось в мысли подсознание. — Не городи чепухи. Он шлюха, он тогда заслужил это».
— Я ведь говорил, что у меня был Истинный, — начал Вилли, и Ларсон тут же перестал слушать самого себя. — Я сразу понял, что это он. А он мне не верил. Не знаю, почему он не чувствовал. Возможно, его отношение ко мне сказалось. Я никогда всерьез не задавался этим вопросом. Просто верил, что если люди — Истинные, то они обязательно будут вместе.
Ларсон сдержался от очередного смешка. Он не верил в эти байки, потому что, помимо истинности, есть еще и личностные предпочтения, характеры. В конце концов, простая симпатия, а не только животное влечение по запаху.
— Я ходил за ним уйму времени, пытался убедить, но он все равно не верил. Это было еще в Нью-Йорке, я тогда работал официантом в стриптиз-клубе…
— Что? — перебил его Ларсон. Его словно током ударило, когда он услышал последнюю фразу. И очень надеялся, что ослышался.
— Я тогда работал официантом в стриптиз-клубе, — послушно повторил Вилли, удивленно на него смотря. — Просто официантом, правда, — сразу же поспешил его заверить омега. — Я знаю, каково отношение к людям, которые там работают, но там хорошо платили просто за разнос напитков. И ночью было удобнее работать, ведь днем я учился.
Ларсон слушал, и его мозг работал в совершенно диком ритме. Он все пытался понять, где просчитался. Смотрел на Вилли и уже сам кусал губы. Официант, не танцовщик. Когда он дал своим людям задание разузнать о симпатичном омеге, что стал бегать за ним, то те так и сказали: работает в стриптиз-клубе. Остальное Ларсон и слушать не стал, решив, что информации ему достаточно. И как же он просчитался!
Сердце бешено заколотилось, словно он только что пробежал несколько километров без остановки. Кусочки мозаики становились на свои места, а ледяная волна обрушивалась на него с каждым словом Вилли снова и снова. И в один момент просто захотелось заставить его замолчать, заткнуть рот кляпом, связать и увезти куда-нибудь, чтобы никогда не видеть. Чтобы никогда не вспоминать о фатальной ошибке, совершенной столько лет назад и, кажется, погубившей все, что только можно было погубить.
А Вилли все продолжал говорить, смотря не на альфу, а все больше в сторону, судорожно комкая в пальцах одеяло.
— Когда у меня наступила течка, я решил: будь что будет. У меня никого не было до него, но я был уверен — раз мы Истинные, он должен это почувствовать, когда я пахну особенно сильно…
Ларсон прикрыл глаза.
Он помнил запах — терпкий, отдающий полевыми цветами и почему-то морем. Он заполнил всю спальню, заставлял терять ориентацию в пространстве, но Ларсон держался. Он был зол на этого омегу, который посмел к нему притащиться и что-то требовать.
— Он ударил меня…
Два раза об стену. С размаху втиснул его в шкаф и заехал по животу. Оттащил за волосы к кровати. Вилли сопротивлялся и даже кричал от боли, но вскоре утих, когда его протащили по всему полу. Запах пьянил, Ларсон не мог контролировать ни единого животного инстинкта, не мог контролировать агрессию, вообще ничего не мог контролировать.
— Мне было ужасно больно, но я так боялся, что не мог сказать ни слова…
Ларсон помнил его испуганные всхлипы. Тогда они казались ему насмешкой. Вилли сам пришел! Чего он хотел? Радостных объятий, чувственного секса и предложения руки и сердца?
— Мы и правда переспали, если это можно так назвать. Это был мой первый опыт. И лучше бы никакого не было, чем такой.
Ужасно тесный. Вилли был ужасно тесным, и Ларсон тогда еще удивился где-то на краю сознания: шлюхи не могут быть такими узкими. Но после списал все на немаленькие габариты собственного члена. Он вдалбливался в его тело снова и снова, заставляя едва ли не визжать от боли под собой. Тянул за волосы и спрашивал: «Нравится? Этого ты добивался?!». Шипел ругательства, не мог остановить свою ярость.
Сердце сжалось. Как он сразу не понял? Как мог допустить такую ошибку? Как он — расчетливый бизнесмен, управляющий целой преступной группировкой, которая занималась контрабандой наркотиков, держащий в страхе половину города и даже неподкупных копов, — мог так просчитаться?
— Как его звали? — Ларсон знал ответ. Он знал, чье имя назовет Вилли. Но ему необходимо было услышать, необходимо было удостовериться. Сердце стучало, как сумасшедшее. Руки вспотели, а пульс в венах чувствовался всем телом. Ларсону казалось, что он весь мелко дрожит, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул.
— Ларсон Гейт. Теперь ты понимаешь, почему я просил называть тебя Ларри?..
Дальше Ларсон не слушал. Он словно оглох и летел в пропасть, в липкую и страшную темноту, которая с удовольствием приняла его в свои когтистые объятия, злобно хохоча.