СРЕДИ ДРУГИХ КАРТИН

"По этим странным жизненным причинам я стал больше дружить с твоими картинами, чем с тобой", - говорю я в одном из своих последних посланий Като Тетудзи, японскому художнику, который предпочитает сохранять свою индивидуальность с определенными оговорками. Несмотря на то, что он мрачен и немногословен, его картины многое говорят о нем, раскрывают его сокровенную правду.У них создается впечатление, что они хотят прославиться, подняться на пьедестал славы, в то время как их создатель и художник все больше погружаются в грязь своего скептицизма.
Но я не думаю, что все это потеряно.По крайней мере,она наслаждалась их дружбой благодаря их тишине, восхищенным цветам и ностальгическим подаркам.Кроме того,я должен сказать, что в тот момент, когда я предложил дать ему обзор, его реакция с самого начала была ошеломляющей, с некоторой типичной подозрительностью, хотя впоследствии он порадовал меня хорошим жестом, поделившись со мной своими последними изображениями.Увидев, что они сделаны недавно, я был поражен их тематической глубиной, а также свободой в обращении с цветовыми оттенками.
С тех пор его картины стали для меня очень красноречивыми,до такой степени,что иногда во мне находят отклик его шизоидные рассказы,его мрачные тайны, о которых я считаю необходимым пока не упоминать, что мешает как автору, так и его работам.. они вступают в бессмысленную и бессмысленную борьбу.Тем не менее, я оставляю за собой все те инциденты, которые в конечном итоге представляют собой ярко выраженный символизм, очерчивающий границы его амбивалентной и стойкой идентичности.Среди этого конгломерата картин есть одна, как бы воплощающая своего автора - она вышла мне навстречу и решительно сказала: "Мы-собрание биографий Като, идентичных и так непохожих друг на друга ... красный-это его кровь, желтый-его кожа, зеленый-его органы, синий-это его разум, полный неописуемых мечтаний, а серый-его ироничный дух, облеченный метафорами и парадоксами". -.
Столкнувшись с этой необычной уверенностью,я был вынужден отложить другие проекты, так как они не были реализованы.-можно сказать, нетипично - я только что получил определенные предметы,которые позволили бы мне пройти через пустыню листьев,воспринимая эти измены как поощрение, слова как утешение и видение.
На первом изображении изображена женщина с вышитой головой Моррона. Судя по цвету ее побитой камнями кожи,у нас нет ни малейших сомнений в том,что она была жительницей Акиты, места, где обычно живут самые красивые женщины Японии. Тот факт, что она немного пухленькая, не лишает ее ни грамма очевидного обаяния и этого врожденного дара быть приверженной самому изысканному искусству.Черный бархатный бант, завязанный на шее, является синонимом ее хорошего вкуса.
Като застал ее лежащей на спине, и это, кстати, совсем не невинная поза.Все это проявление безразличия к прошлому, когда вы вспоминаете, что стали жертвой множества проблем.Вышеупомянутая девушка, такая красивая и пухленькая, не хочет возвращаться ни за что на свете.Она слышит чувственные хрипящие звуки, провокационные слова, чтобы заставить его отвести взгляд,тосковать по своему прошлому, как по аппетитному лакомству,но она стоит как мраморная колонна, всегда глядя вперед.Хорошо для нее.Да, как бы они на этом ни настаивали, если бы ему предложили славу и богатство, он, к сожалению, не отвел бы от меня взгляда.Этот собственный вышитый морронский образ смотрит в будущее, в реальность, освещенную ярко-желтым светом, который придает всему изображению ясную и обнадеживающую эстетику.Прекрасная и убитая горем,она ни на секунду не променяла бы свою свободу на повторение своего болезненного и удручающего прошлого. По правде говоря, это очень повседневная метафора жизни, даже если она часто может показаться нам забавной. Неважно. Хорошее настроение в искусстве безупречно и всегда доброжелательно.
Еще один неоспоримый катианский персонаж, который, кажется, является движущей силой его страсти, столь же неописуемой, сколь и парадоксальной, - это персонаж человека, который неиссякаемо вращает землю( следует отметить, что его картины не имеют названий, их автор был непоследователен в их размещении.Пока один заканчивает, он оставляет их на произвол судьбы, берет следующих и отправляется в бесконечное путешествие-это его танец), настолько цепкий, настолько нерешительный, что конструкция, на которой он стоит, с годами имеет тенденцию ржаветь.Сколько раз у человека кружилась голова, он поднимал на себя руки, чтобы не упасть в пустоту, неприступную пустоту, которая преследовала его, как безжалостный зверь.Вечер, человек был парализован по окружности,его рисунки казались поврежденными при дневном свете и в ночных тенях.Конструкция проржавела, время течет не так, как раньше,дни не имеют ни начала, ни конца. Като сошла с рук его мрачная и безумная идея.
Человек на снимке-не посторонний,он известен всем и часто помнит свой маршрут до таверны. Каждый день он был вынужден идти по ней без протестов, без уклонений и новых маршрутов. Его распорядок дня поднимает и опускает его,укладывает в постель и держит на ногах,говорит и молчит,он кажется частью какого-то темного механизма,который тащит его между добром и злом, беспокойством и безвременьем. Если бы мне было позволено присвоить ему ученую степень, я бы назвал его "человек с подагрой". Частица непрерывной жизни, которая, как капля, ударяется головой о камень в такт тому тщеславному и абсурдному тону, который поглощает ее, подвергает насмешкам и бреду. Он непреклонен в своем "темпе".Он не теряет сознания в своей миссии проникнуть в центр сферы, где однажды хлынет поток нового времени, тот самый, который разрушит чары его кругового и искаженного прохождения.
Пространства Като открыты,в его творчестве отсутствуют отверстия, штампы и рамы, потолки и стены. Ничто не ограничивает его. В третьей сцене появляется облако с головой рыбы. Поверх теста на ней поношенная толстовка с капюшоном и свернутый пояс, который обжигает спину, как солнечный луч. Облако неподвижно, размышляя и отбрасывая свою тень на пустынную гостиную.Это пространство дома, в котором отсутствует тот, кто в нем живет.
Но облако-не единственное действующее лицо в этой необычной,тайной и неожиданной сцене.Посещение океана с его высокими неровными волнами также воспринимается как посещение: первая птица бродит по берегу, отдыхая на природе, в то время как вторая худощавая птица(которая, вероятно, пила масло и ела разложившуюся рыбу) рвет и глотает.вспышки огня.Поскольку двери не было, мужчина внезапно вошел - у него не было слов, чтобы выразить свое недоумение!Язык, слова, прилипшие к его лицу, видели, как он говорил: "Пожалуйста, помоги мне понять этот больной мир"".
Некоторые картины Като задают нам конкретные вопросы, например, что мы делаем, чтобы заботиться о своем мире? Как мы можем улучшить наше сосуществование с природой, украшая ее, а не разрушая? Кроме того, я знаю из безудержной болтовни его картин, что их автор любит природу как ребенка и страдает, когда она подвергается иррациональному разрушению. Его пугают цунами, линии над пампасами Наска и слои Паракаса, которые, если бы они были такими красивыми, невозможно объяснить, как их можно было бы использовать в качестве погребальных тюков. Конечно, все это может быть частью его необъяснимых страхов как человека искусства.
Однако последняя часть этой безумной саги, похоже, была написана в приступе страха. Сцена рисует нам другую морскую птицу, освещающую с неба огромное яйцо, которое вот-вот упадет на корабль и погрузит его в самую глубокую яму.Это страшное яйцо, разрушаемая боеголовка, капсула, содержащая загадочную человеческую генетику-семена, казалось бы, неразрушимого и непостижимого человечества.
"Не пудри себе мозги, приятель", - упрекают меня его картины. "У Като их тоже нет comprende...no нам нужен ответ, тайна и неизвестность, которые являются главными страстями его жизни", - заключили они.