Со времени своего утверждения на японских островах (XII—ХШ вв.) Дзэн был тесно связан с жизнью самураев, повседневно предоставляя воинам моральную и философскую поддержку. В плане моральном буси ценили Дзэн как религию, которая призывает, ступив на избранный путь, не оглядываться назад. В плане философском преимущества Дзэн сказывались в отрицании различия между жизнью и смертью, бытием и небытием. Суровые воины, превыше всего ставившие простоту и не склонные к праздному умствованию, находили мотивировку своих устремлений в доктрине Дзэн. Аскетическая направленность Дзэн-буддизма всегда прекрасно сочеталась с воинственностью. Не случайно колыбелью кэмпо в Китае стали чаньские (дзэнские) монастыри. Формируя целостную и целеустремленную личность, Дзэн призывал полагаться в жизни только на себя и черпать силы из гармонического слияния с природой. Философия Дзэн, утверждающая непознаваемость Единой Вселенной, отрицает доминанту объективной реальности, которая провозглашается иллюзорным плодом человеческого воображения. Отрицает она и Бога, требующего послушания и распределяющего души смертных между раем и адом. В учении Дзэн человек предстает манифестацией жизненной силы мироздания — силы, дающей почти неограниченные возможности. Участвуя в бесконечном цикле метаморфоз, человек должен сам конструировать свой микрокосм — всемерно развивать заложенные в нем способности: углублять мудрость, наращивать силу, культивировать мужество и любовь к ближнему. Важным моментом в практике Дзэн является «снятие дуальности», осознание взаимосвязи и взаимозависимости всех частиц мироздания, в том числе духа и тела, ментального и физического начал. Отсюда следует возможность достижения физического совершенства путем улучшения собственных морально-этических качеств, гармонического развития духа и плоти. В отличие от ортодоксального буддизма Дзэн не требовал от человека полного забвения мирских страстей и влечений во имя достижения нирваны. Утверждая, что каждому под силу стать Буддой, мастера Дзэн учили, что нирвану следует искать посреди сансары (мира страстей), а не вдали от него. Доктрина Дзэн апеллировала к духу и разуму обычного человека, подталкивая его к интуитивному познанию Пути, к мобилизации всех своих внутренних ресурсов из сферы сознательного и подсознательного для приобщения к высшей иррациональной мудрости. Специфической особенностью Дзэн стала концепция Прозрения (сатори) — конечной цели всех духовных и физических упражнений. Прозрение означало реализацию в сознании индивидуума высшей, абсолютной, вне-«временной Истины бытия. Однако, если в большинстве буддийских сект Прозрение предшествует «вхождению в нирвану», то сатори в Дзэн лишь очищает дух для дальнейшего следования по жизненной стезе. Удостоившийся благодаря своему радению сатори вступал в перманентно длящееся состояние просветленности (яп. саммай, инд. самадхи). У человека, по образному выражению дзэнских мастеров, открывался «третий глаз», и он начинал видеть действительность как бы со стороны за счет обостренной восприимчивости всех пяти чувств. Сатори с последующим вхождением в саммай, ощущение в себе великой космической Пустоты считалось необходимым в системе Дзэн для любого занятия, будь то поэзия, каллиграфия или борьба. Не навязывать природе свои желания, но мгновенно откликаться на ее зов — такова высшая мудрость Дзэн. «Все на свете требует спонтанности в исполнении и не должно делаться предумышленно. То, что обдумывается заранее, не соответствует реальности. Нет в мире ничего такого, к чему Пустота не могла бы приспособиться,— неважно, длинное оно или короткое, квадратное или круглое. Только дух, проникнутый Пустотой, может совладать с любым препятствием»,—писал дзэнский патриарх Такуан (1573-1645), внесший неоценимый вклад в разработку философской базы японского кэмпо. Подвижники дзэнского учения в Японии, тесно связанные с интересами самурайства и сами, как правило, выходцы из самурайского сословия, ревностно углубляли прикладные аспекты Дзэн, приспосабливая их к нуждам воинов. Одним из таких подвижников был патриарх Ха-куин (1686-1769), придававший большое значение физической подготовке адептов и «динамической» практике Дзэн .В автобиографии Хакуин приводит любопытный эпизод. Как-то раз, когда он, слабый и болезненный подросток, принимал ванну, сидя в бочке с водой, служанка подбросила слишком много дров и вода стала нестерпимо горяча. Представив себе мучения грешников в аду, мальчик с воплем выскочил из бочки. С той поры оп утвердился в намерении стать буддийским монахом и дал обет: «Пока я не достигну такого могущества, что ни огонь, ни вода не будут страшны моему телу, я не оставлю стараний, пусть даже это будет стоить мне жизни». Прошло много лет, и Хакуин достиг почти всего, о чем мечтал в детстве. Вот, что писал он в старости другу: «Сейчас мне семьдесят, но я ощущаю в себе в десять раз больше сил по сравнению с тем, что было в возрасте тридцати или сорока лет. Я крепок телом и духом: могу подолгу не спать. Мне случается проводить по два, три, а то и по семь дней без сна, но на работе ума это никак не отражается… Если заботиться о здоровье тела и предаваться дзэнскому самосозерцанию, будешь часто обретать прозрение, не стремясь к тому сознательно. Не следует проводить различия между активным и пассивным, медитативным Дзэн… Человек, увлекающийся лишь дзэнской медитацией, никогда не достигнет успеха в активной практике Дзэн. Если ему придется очутиться в суете мирской, все жизненные силы, ранее приобретенные, бесследно испаряются, и он будет уступать даже человеку, который вовсе не практиковал Дзэн. Любой пустяк сможет его огорчить, заставить нервничать и поступать как пристало лишь трусу… В школах бу-дзюцу превалировал медитативный аспект, связанный с постановкой правильного дыхания и достижения перед тренировкой стадии му-син — «растворения духа» в Великой Пустоте. Действия в бою (учебном или реальном) становились как бы прямым продолжением медитации. Выходя на поединок и ощущая себя проникнутым Пустотой, боец должен был воплощать непоколебимую мощь мироздания (фудо-син). Одним из важнейших классических трактатов, касающихся мастерства кэн-дзюцу и прочих дзэнских воинских искусств, считается знаменитое послание Такуана, настоятеля храма Тодайдзи, знаменитому мастеру, наставнику фехтования при дворе сёгуна Ягю Тадзима-но ками. Такуан вошел в историю как ревностный проповедник мудрости Дзэн, а также как изобретатель оригинальной приправы из редьки. Сам он фехтованием не занимался, однако с теорией воинских искусств был хорошо знаком. Не случайно к его советам прислушивались и Ягю, и прославленный воитель Миямото Мусаси. «Практикуя концентрацию в течение многих лет,— говорилось в трактате-послании,— вы должны достичь такого состояния, когда будете свободны от объекта, к которому направлен дух-разум. Высшей ступенью совершенства будет этап, на котором дух-разум действует, ни на чем не фиксируясь… Не позволяйте своему духу-разуму задерживаться на чем-либо в попытке высчитать, как лучше нанести удар,— забудьте об этом и рубите, не обращая дух-разум на противника. Противник ваш проникнут Пустотой, и вы сами проникнуты Пустотой — представьте, что ваши руки в ударе и меч также проникнуты Пустотой, по при этом не фиксируйте дух-разум и на самой идее Пустоты». Трактат Такуана так и называется «О непоколебимом духе-разуме». Весь его пафос направлен на достижение состояния отрешенности (му-син), при котором человек действует по принципу «бессознательного сознания», то есть подсознательно. В буддизме, отмечает Такуан, существует пятьдесят две ступени духовного восхождения. Одна из них называется «остановка». Это свойство духа-разума фиксироваться на чем-то одном так, что трудно оторваться. В фехтовании подобная остановка подобна смерти. Постоянная напряженная готовность хороша для новичка, для мастера же подходит лишь состояние полной расслабленности. Говоря о непоколебимости духа, Такуан ссылается на будийское божество Фудо-мёо (Бог непоколебимости), которое воплощает идею вечного покоя и внутренней готовности к борьбе. Только такое состояние дает возможность действовать согласно заповеди Дзэн: «Перехватив меч противника, обратить клинок против него самого». Избавившись от фиксации духа-разума на одном объекте, мастер может уверенно сражаться со многими: «Когда вы окружены со всех сторон, и каждый из противников пытается поразить вас мечом, вы должны парировать, переходя без „остановки» от одного меча к другому. Тогда ваши шансы будут равны. Если же ваше внимание задержится на одном мече и не успеет переключиться на другой, вы окажетесь во власти врага. Дух-разум ни в коем случае не должен задерживаться на одном, дабы сохранить свою природную подвижность». Дух должен постоянно пребывать в состоянии мячика, плывущего по течению реки. Это состояние культивируется не только в бу-дзюцу, но и в других видах дзэнской практики. Избавление от «остановки» (бонно), паузы при реакции на любое действие и есть конечная цель дзэнского психотренинга. В начале занятий неофит кэн-дзюцу совершенно свободен от стопоров — они появляются по мере овладения техникой и ее комбинациями. Лишь многолетние усердные занятия могут привести к конечному состоянию «естественности», гармоническому слиянию тела и духа, к обладанию «экстремальным разумом». «Не-фиксация духа-разума дает непоколебимость,— пишет Такуан,— поскольку не позволяет вещам относительным отвлекать дух-разум. Это и есть высший смысл бытия, Бог, Будда, суть Дзэн, величайшее таинство». При этом Такуан справедливо отмечает сходство между понятиями «Единство духа», «Пустота», «Состояние просветленности Будды», «Благородство духа» и т. д. в буддизме, синтоизме, даосизме и конфуцианстве, где все они служат для обозначения Абсолюта. Путь от «наличия духа» (у-син) к «отсутствию духа» (му-син) — вот тот путь, который должен пройти самурай в процессе военной подготовки. Сердце мастера должно быть свободно от рационального расчета, от власти интеллекта. Оно должно воплощать буддийский идеал «зеркала великого совершенства». Эти соображения патриарха приложимы фактически к любой школе бу-дзюцу, оперирующей с оружием или без него. Их исповедовали все без исключения наставники воинских искусств — мастера копья и меча, лука и секиры, палицы и серпа, кинжала и голой руки. Невозмутимость духа должна была накладывать отпечаток и на внешний облик самурая, проявляясь в достойной манере поведения, выдержанности, лаконичности, полнейшем отсутствии амбициозности и ажиотажа. Ни при каких обстоятельствах истинный самурай не обнаруживал своих эмоций — ни голосом, ни взглядом, ни выражением лица. Нормой общения был принцип «ничего не давать понять по лицу» (као-ни араварэну). В нем мы видим физическое отражение психической способности тренированного по системе Дзэн мастера адаптироваться в любой экстремальной ситуации. Идеальное состояние для встречи с противником в традиции бу-дзюцу определяется понятиями: «дух, подобный воде» и «дух, подобный луне». Что они означают? «Дух, подобный воде» (мидзу-но кокоро) можно уподобить спокойной водной глади, способной дать точное зеркальное отражение любого предмета. Однако стоит подуть ветру, и мелкая рябь уничтожит отражение, неузнаваемо исказит его. Стоит человеку поддаться чувству страха, волнения, гнева — и дух-разум утратит возможность фиксировать и предвидеть действия противника, а сам человек окажется беззащитным перед лицом опасности. «Дух, подобный луне» (цуки-но кокоро) уподобляется лунному сиянию, которое освещает все вокруг и выявляет малейшее поползновение противника, малейшую брешь в его обороне. Но стоит тучам закрыть небосвод — и свет луны потускнеет. Излишняя эмоциональность приводит к потере хладнокровия и самоконтроля, заставляет делать ненужные движения, типичные для человека, который бредет наощупь впотьмах. Между тем, сохраняя цуки-но кокоро, можно добиться победы, даже будучи поставленным в заведомо невыгодные условия.