Ключ от незапертой двери.

61.
– Подождите, – Вася потерла лоб, пытаясь поймать за кончик неясную, ускользающую, но очень важную мысль. – Подождите! – Все с недоумением уставились на нее.
– Гурам Анзорович, – она немного споткнулась на имени отца, но быстро овладела собой, – он же тут, в Авдеево, никого не знал. Не мог знать. Он никогда тут не был. И с Вахтангом они в последнее время виделись нечасто. По крайней мере, в наш город он впервые приехал только на похороны. От нас он уехал, собираясь домой, в Питер. Он не мог заехать куда-то еще, потому что ему не к кому было заезжать. Он просто ехал по дороге, понимаете?
– Если честно, не очень, – признал капитан, но Вальтер тронул его за рукав, чтобы не мешал.
– Ну вот представьте. Вы едете в машине по ночной дороге после неприятного, тяжелого разговора, который вас расстроил. Зачем вы будете останавливаться? Ведь он же остановился и вышел из машины, вернее, даже не вышел, а выскочил. Что его заставило?
– Почему именно выскочил?
– Потому что он не заглушил мотор и не закрыл дверцу! – горячо сказала Вася. – Если бы он остановился, потому что его попросили подвезти, то не покидал бы салона. Если бы вышел для разговора, то выключил бы зажигание и закрыл дверь.
– А ведь она права, – медленно сказал Вальтер. – Ай да Вася! Посмотри, капитан, как машина брошена. Посредине дороги. Он не парковался. Он выскочил наружу, потому что кого-то или что-то увидел.
– Преступник мог его выманить, – неуверенно сказал капитан, – к примеру, разлечься посреди дороги. И покойник, то есть в то время он еще не был покойником, вышел, чтобы посмотреть, что случилось. Тут-то его и ударили топором.
– Не сходится, – Вася покачала головой. – Никто не знал, что он у нас, поэтому никто не мог его ждать на дороге, заранее приготовившись к убийству. Я думаю, все было иначе. Он ехал, а навстречу ему кто-то шел. И он этого человека узнал. И выскочил из машины, чтобы окликнуть. А убийце эта встреча была совсем не нужна. Она выдавала его с головой, поэтому он Гурама Анзоровича сразу и убил.
– То есть кто-то гулял в ночное время по деревенской дороге с топором в руках? – язвительно спросил капитан.
– Во-первых, вон, под простыней, доказательство, что да, – спокойно ответил Вальтер. – А во‑вторых, этот человек не гулял, он шел к моему дому, чтобы выманить на улицу Васю и убить ее. Я вернулся внезапно. Меня не должно было быть до следующего вечера.
– И кто про это знал?
– Я специально, выезжая из Питера, позвонил Наталье Игнатьевне Волоховой, чтобы сказать, что меня еще сутки не будет. А сам поехал, чтобы посмотреть, что получится. Но приезд Гурама спутал все карты. И мне, и убийце.
– Еще один Пинкертон, мать вашу! – выругался капитан. – Вы б так налоги платили, как за полицию работаете.
– Я плачу налоги, – ровным голосом сообщил Вальтер. – В общем, скорее всего, Вася права. Убийца встретил Гурама совершенно случайно и прошел бы мимо, к моему дому, и мы бы его уже поймали, если бы Гурам через стекло автомобиля его или ее не узнал.
– Он мог знать Волохову? – дрожащим голосом спросила Вася, которую начала бить дрожь от мысли, что на нее была объявлена охота.
– Не знаю, – честно сказал Битнер. – Они оба много лет жили в Питере.
– Ладно, разберемся, – капитан снова уныло крякнул. – А ты, парень, завтра с утра пораньше бери ее в охапку и увози отсюда. Охрану к ней не приставить, и так работать некому, но дожидаться удара топором тоже не следует. У нас преступник видишь какой основательный.
Василиса не стала спорить. Больше всего на свете ей хотелось оказаться дома. Рассказать маме все, что она узнала от Вальтера и Гурама, обсудить дела давно минувших дней, поплакать вместе и жить дальше. Она знала, что никогда не сможет забыть те события, которым стала невольной свидетельницей. Ей было жаль Вахтанга и жаль Гурама, однако она была благодарна судьбе за то, что, несмотря на всю трагичность произошедшего, узнала тайну своего рождения, а главное – встретила Вальтера. Сулит ли эта встреча радость до конца жизни или горькое разочарование? Это ей пока было неведомо, но сейчас этот человек находился рядом. Надежный, умный, основательный, смотрящий на нее ласковым внимательным взглядом светлых, как небо при восходе солнца, глаз, и она была счастлива.
За бурными событиями вечера и ночи Битнер не успел вставить в спальне целое стекло взамен разбитого, поэтому она и осталась ночевать в гостевой комнате, а он постелил себе на кожаном диване в гостиной. Накануне отъезда домой это было совсем некстати, но Василиса постеснялась навязываться, понимая, что после долгой дороги за рулем, а затем кошмарных ночных событий он, наверное, устал и хочет выспаться.
«Ничего, жизнь длинная. Мы еще успеем побыть вместе», – сказала она сама себе, пытаясь подавить разочарование, и тут же провалилась в сон.
Проснувшись, она быстро оделась и вышла на кухню, залитую утренним солнцем. Ночью шел дождь, с улицы пахло свежестью, день обещал быть нежарким. Вальтера, как выяснилось, не было дома. На столе стояла тарелка с испеченными им оладьями, чему Вася мимолетно улыбнулась, и лежала записка. «Пошел к деду Михею за стеклом. Скоро буду. Никуда не ходи. Выезжаем в одиннадцать. Собери вещи», – гласила она.
Часы показывали десять. Василиса с удовольствием отведала оладий со стоящим на столе свежим медом. Выпила большую кружку кофе. Быстро собрала свою дорожную сумку и снова посмотрела на часы. Было без двадцати одиннадцать, и она решила, что вполне успеет добежать до тети Ангелины попрощаться. В конце концов квартирная хозяйка была добра к ней, и уезжать, не сказав «спасибо» и «до свидания», было как минимум невежливо. Портить отношения с жителями Авдеево Вася не хотела. Она знала, что еще обязательно вернется сюда, когда история с убийством окажется позади. Вернее, что будет приезжать сюда часто-часто. И жить в большом, похожем на скалистый утес деревянном доме Вальтера, отгороженном от всего света высоким забором.
Сполоснув чашку, Вася зашнуровала кроссовки и выбежала на улицу. На середине пути ей вдруг стало страшно. Вальтер велел ей никуда не уходить, а она нарушила запрет, да еще и шла в дом, соседний с жилищем Волоховой.
– Ладно, Ангелина, в случае чего, не даст меня в обиду, – решила она. – Не поворачивать же обратно. В конце концов удаленную битнеровскую улочку, на которой никого не было, я уже прошла. А на центральной улице вон людей сколько. Тут мне точно ничего не угрожает.
Людей вокруг действительно было довольно много. У магазина, к примеру, собралась довольно большая толпа. Судя по обрывкам разговора, люди обсуждали ночное происшествие. Увидев Васю, все они, как по команде, замолчали и повернули голову в ее сторону. Василисе сразу же стало неуютно.
«Подумайте, какие мы стали нежные! – фыркнула она себе под нос. – Как будто я и не в деревне выросла. Деревенских повадок не знаю».
Свернув в знакомый проулок, она толкнула калитку, вошла в Ангелинин двор и поднялась на крылечко. Дверь была отперта, но в доме никого не оказалось.
– Ау, тетя Ангелина! Есть кто-нибудь? – позвала Вася и, пригнувшись, чтобы не стукнуться о притолоку, вошла в кухню, где на столе лежал накрытый полотенцем свежий пирог, но не было ни души.
По узкому коридорчику Вася прошла в комнату, которую снимала. Там, на незастеленной кровати, стояла большая спортивная сумка, из которой торчали какие-то вещи.
«Кому-то еще Ангелина комнату сдала, – догадалась Вася. И тут же встревожилась. – Интересно, кто это сюда, в глушь, приехал и когда? Может быть, это именно тот человек, которого и узнал Гурам на ночной дороге?»
Вася притворила дверь и прошла в горницу. В прикрытое светлой кружевной занавеской оконце увидела соседский двор. Из дверей своего дома выходила Наталья Волохова. Внимательно посмотрев за забор, в сторону дома Ангелины, она решительно направилась к калитке. Вася инстинктивно отпрянула от окна и вдруг заметила, что в правой руке Наталья Игнатьевна держит топор.
Сердце совершило кульбит и ухнуло куда-то в пятки. Она поняла, что ее проникновение в дом не осталось незамеченным и теперь Волохова идет ее убивать. Спасаться бегством было поздно. Вася заметалась по маленькой комнатке в поисках хотя бы какого-то оружия, которым могла бы попробовать защититься, и тут вспомнила, что из верхнего ящика буфета, стоящего у стены, ее квартирная хозяйка как-то доставала большие портновские ножницы. Одним прыжком, уже слыша звук открывающейся двери, она прыгнула к буфету, вытащила несмазанный, заедающий ящик, сунула в него руку, чтобы нашарить спасительные ножницы, и замерла. Ее пальцы наткнулись на что-то круглое. Заглянув в ящик, Василиса увидела россыпь серебряных монет. На нее смотрел знакомый с детства гордый профиль Петра Второго.
– Тебя что, не учили, что по чужим шкафам лазать неприлично? – услышала она знакомый голос и подняла глаза. Перед ней стояла Ангелина, а за ее спиной – Катька, реквизиторша из областного драмтеатра, взахлеб рассказывавшая Васе про Вахтанга, его жену, любовниц и внебрачного ребенка.
– Привет, Васька, – небрежно бросила Катерина. – Что смотришь? Удивлена? Это мамка моя. Я к мамке приехала.
– Ты дочь тети Ангелины? Та самая, что хотела за Вальтера замуж выйти? – глупо спросила Василиса, как будто именно это сейчас было самое важное.
– Да в гробу я видала эту немецкую сволочь! – Глаза Катерины вдруг полыхнули огнем ненависти, Вася даже отшатнулась, чтобы ненароком не опалило. – Не ровня я ему, видите ли. Подумаешь, цаца какая. Я вот только понять не могу, почему и он, и Вахтанг мне тебя предпочли. В тебе ведь ни кожи ни рожи. Плюнуть не на что, плоскодонка. – И она с удовольствием оглядела свой пышный бюст.
– А у тебя и с Вахтангом роман был? – догадалась вдруг Вася. – И он ради меня тебя бросил, что ли?
– Ничего он меня не бросал. Он с нами спал с обеими одновременно. Я ж за ним из города в город ездила, как пришитая.
– Зачем? От большой любви, что ли?
– Какой любви! Тю, малахольная, – она выразительно посмотрела на мать. – Знала я, что монеты у него ценные есть. Вон, от маманьки знала. И все надеялась, что они как-то мне перепадут. А он про них молчал, зараза.
– А вы откуда знали про монеты? – Вася перевела взгляд на Ангелину. Та недобро усмехнулась.
– Ну, так-то ты про это рассказать уже никому не успеешь, так что могу твое любопытство потешить на прощание. Катька, бери белье и беги на реку, чтобы тебя как можно больше народу видело. Ты тут ни при чем. Всем, кого увидишь, говори, что мать в лес по чернику ушла поутру. Так оно и было, туес с черникой у меня в бане припрятан, так что я, как с тобой управлюсь, его возьму, задами пройду, на улице всем покажусь и тело твое и найду. Ой, как же я убиваться-то буду по тебе, по касаточке!
– Вы сумасшедшая? – спросила Вася, краем глаза видя, как Катька послушно берет таз с мокрым бельем, надевает резиновые ботики, стоящие у входа и, стрельнув в нее глазами, выходит из дома. – Вам доставляет наслаждение людей убивать?
– Что ж я, нелюдь какой? – возразила Ангелина. – Не доставляет, конечно, но куда же деваться, коли ты все разузнала? Мне в тюрьму неохота. А шанс все исправить у меня еще есть.
Глядя Василисе прямо в глаза, как удав смотрит на кролика (гипнотизирует, подумалось вдруг Васе, которой почему-то было совсем не страшно), она медленно и с видимым удовольствием рассказывала ей историю своего преступления.
Ангелина была той самой медсестрой, которая подслушала предсмертный разговор Анзора Багратишвили с сыном Гурамом. Она знала, что в их доме хранятся ценные монеты, что половина предназначена Адольфу Битнеру, но понятия не имела, что с этим знанием делать.
Со временем она все реже вспоминала эту историю и задумалась о монетах лишь после того, как ее дочка Катенька с гордостью рассказала о своем новом романе – со студентом-режиссером Вахтангом Багратишвили, пришедшим в театр, где она работала, на практику.
Вахтанг был чуть младше Катерины, но не остался равнодушен к ее буйным прелестям и разнузданному темпераменту.
– Ты его, доча, не упусти, – посоветовала ей мать. – У него в семье большие ценности имеются. Клад Багратиона. Наследственный. Будешь всю жизнь как у Христа за пазухой.
Катька старалась изо всех сил, но вести ее под венец Вахтанг не торопился, а затем неожиданно женился на бледной и тощей Нине Веденеевой, вцепившейся в него мертвой хваткой. Мать Вахтанга, тоже Нина, почему-то увидела в совпадении имен знак судьбы, невестку приняла благосклонно и брак сына всячески оберегала от распада, несмотря на то что он оказался бездетным.
К Нине Вахтанг быстро охладел, продолжал встречаться с Катькой, не брезговал и другими женщинами, а затем уехал по распределению в маленький провинциальный театр. Верная жена последовала за ним. И неверная, но надеющаяся оторвать свой куш Катерина тоже отправилась следом.
В областной театр драмы, расположенный в городе, где жила Василиса, она тоже приехала вместе с Вахтангом. Нина, которой надоели вечные измены мужа, осталась на прежнем месте, и в душе у Катьки вновь распустились цветы надежды. Вахтанг проводил с ней много времени, но тут судьба-злодейка подсунула ему Василису, с которой он сначала просто встречался, а потом и вовсе съехался.
Катька затаила злобу. В первую очередь ее бесила тощая выскочка-докторица, взявшаяся невесть откуда и легким мановением руки вытащившая рыбку, которую Катерина прикармливала много лет. Правда, вскоре в город приехала простившая мужа Нина, ненавистная докторша осталась с носом, и Катька корчилась от смеха, видя, как та страдает. Она специально подкарауливала Василису, чтобы рассказать детали очередного романа Вахтанга. Ей нравилось наблюдать, как плещется в глубине чужой души кислота отчаяния и ревности. В эти минуты она чувствовала себя победительницей.
Ее собственный роман с режиссером то затихал, то разгорался с новой силой. Про клад, о котором ей давным-давно рассказывала мать, она и думать забыла. Но однажды, войдя в кабинет Вахтанга, она обнаружила его сидящим за столом и разглядывающим серебряную монету, которую он задумчиво крутил в пальцах.
Продолжение...