Тонкая грань.

13.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍По лицу графа пробежала гримаса боли. Глаза покраснели. На мгновение показалось, что он не удержится и по щекам потекут слезы. Сколько бы ни прошло времени, боль никогда не погаснет полностью. Её можно скрыть за маской равнодушия, но рано или поздно она снова выскочит.
- А дальше, - тяжело вздохнув продолжил он, - дальше все было как в ужасном сне. Моя Лизонька изменилась мгновенно. Не стало в ней жажды к жизни, ушло желание бороться. На каждую мою реплику она могла начать невиданный доселе скандал, который обязательно заканчивался тем, что она акцентировала внимание на словах о смерти. Я пытался хотя бы что-то делать - бегал по врачам, пытался все разузнать, не мог смириться. Однако все говорили одно и тоже. Единственным отличием был срок, который она могла прожить. С того момента все покатилось с большой горы до самого низа. Это одно из самых странных ощущений, когда ты знаешь, что падаешь и в конце разобьешься, но пока идет процесс полета - обреченно наблюдаешь, как приближается к тебе земля. Лизонька была сама не своя все время. Болезнь поразила ее не только физически, но и морально. Она преждевременно сдалась и единственного, чего не хватало – это лечь в гроб и ждать логично конца. Правда за неделю перед тем как...
Граф не договорил до конца. Слова словно застряли у него в горле. Потом все-таки продолжил.
- Перед тем, как ее не стало, она вдруг изменилась. Старалась не ссориться, постоянно улыбалась. В её глазах снова появился тот огонек, который был до болезни. Я не знал, стоит ли искать каких-то объяснений этим изменениям, если каждый день подаренный судьбой был праздником... Я поддерживал ее, как только было возможно, мы проводили дни вместе... Пытаясь выполнять все ее желания, устраивал романтические сюрпризы, дарил радость... И на миг показалось, что ничего этого нет. Все только сон... Ужасный, в серых тонах, но лишь сон... Хотелось себя ущипнуть и проснуться. Однако сон не заканчивался. Потом ей стало еще хуже, разум покинул ее. Врачи пытались уменьшить боль, кололи успокоительное, Лизонька не могла никого узнать, лишь изредка умоляла, чтобы все это прекратилось. Перед смертью ей стало лучше и она попросила привести меня в палату:
- Любимый, - сказала она. Я подошел ближе и присел рядом, взяв ее за руку. - Любимый, спасибо тебе за все! Столько радости и чудесных дней ты мне подарил, я благодарна Богу и судьбе, что мы встретились. Я тебя бесконечно любила и буду любить до последнего вздоха!
- И я тебя люблю, Лизонька! - сказал я и по ее щекам моим потекли слезы. Каждое сказанное слово давалось ей все труднее. По побледневшему и осунувшемуся лицу можно было догадаться, что несмотря на улучшение, говорить ей удается с трудом. - Может лучше поспишь? У нас еще будет много времени для разговоров.
Усталым, но полным любви взглядом она посмотрела на меня и проговорила:
- Нет любимый, это последний наш разговор. Пообещай мне не смотреть, как я буду умирать. Только пообещай... пожалуйста…
- Обещаю, - ответил я, хотя в душе не мог смириться с этим. До последнего я хотел быть рядом с ней.
- Спасибо, прости меня за то, что так и не дала тебе самого важного... я так и не сумела подарить тебе сына…
- Лизонька, - сказал я глядя ей в глаза, - не за что прощать... Ты все что мне нужно. Рядом с тобой я жив и сердце мое бьется!
Силы медленно начали покидать ее, однако она продолжила говорить:
- Я буду говорить, а ты пообещай все выполнить…
В знак согласия я кивнул и продолжил слушать.
- После того, как я умру, сделай кремацию. Часть праха похорони рядом с родителями, другую развей в горах. Я всегда хотела там поселиться на старости лет. Душой я всегда тянулся туда. И не скорби по мне. Влюбись в хорошую девушку. Ты еще молод, полон сил и энергии. Пообещай быть счастливым, пусть в память обо мне у тебя останутся только хорошие воспоминания. Пообещай, пожалуйста.
От ее слов мне стало трудно дышать. Разве я мог предать обеты, которые давал перед Господом Богом? Разве я мог снова влюбиться в кого-то, забыв Лизоньку? Я осознавал, что нет, однако кивнул ей, понимая что не смогу это выполнить. Хотелось, чтобы она была счастлива в последние часы.
- А теперь иди, - сказала она и закрыла глаза. По её щекам текли слезы, но она не обращала на это внимания. - Помни то, о чем я тебя просила. Любимый, я люблю тебя!
- И я тебя, любимая, очень сильно люблю! – сказал я в ответ и наклонился еще ближе к ней. Достав носовой платок, вытер её слезы и нежно поцеловал сперва в лоб, а потом в губы. Сухие, искусанные, они откликнулись на мой поцелуй и она улыбнулась, искренне, весело, по- детски, в последний раз в своей жизни…
Я не помню, что случилось дальше. Все как во сне, ужас, который так и не закончился. Ее не стало, а с этим закончилась и моя жизнь…
Первую половину её просьбы я исполнил четко, однако никого другого полюбить так и не смог, да и не пытался, честно говоря. Поселившись в этом замке, который унаследовал после смерти отца, которого не стало через несколько лет после смерти Лизоньки, начал много читать. Для меня это стало чем-то вроде спасения. Каждый день я узнавал что-то новое, начал собирать древние рукописи, первоиздания книг, все это систематизировал и теперь имею одну из крупнейших библиотек в мире, правда об этом знают немногие. И вот теперь, после стольких лет жизни я с уверенностью могу сказать, что литература спасла меня от неминуемой деградации. Если честно, иногда у меня возникает ощущение, что и вторую просьбу Лизоньки я выполнил – ведь книги я люблю не меньше чем ее, хотя эти ощущения все же не возможно уравнять...
Его глаза закрылись, а лицо охватила гримаса боли.
- Однако не будем о грустном! Сегодня замечательный осенний вечер, позади замечательный ужин, в руках ароматный кофе и яркие огонь в камине, а впереди здоровый сон и надежда на что-то хорошее в будущем! Жизнь всегда идет своим чередом, и только нам решать, как реагировать на события – впадать в отчаяние, или позитивно относиться к изменениям, какими бы тяжелыми и трагическими они не были! Давайте лучше выпьем хорошего коньяка к кофе и забудем о невзгодах хотя бы на один вечер! Жизнь продолжается!
Вечер продолжался тихо и мирно. Рассказ графа произвел большое впечатление на нас, но его умение быстро сменить тему и умело поддержать разговор сыграло решающую роль в том, что настроение у всех всё жн поднялось.
Кроме того, коньяк, название которого я так и не смогла запомнить, позволил окончательно расслабиться, и плохим мыслям выветриться.
Граф искренне поблагодарил за приятную компанию и замечательный вечер.
- У меня словно груз с плеч упал, когда я смог выговориться. Столько времени я держал все в себе и вот теперь, через двадцать лет я смог хотя бы чуточку, но выпустить на свободу свои воспоминания. Впервые за долгое время я буду спокойно спать и смотреть сны без опасений, что кошмары будут рвать мою душу на части. Благодарю вас и спокойной ночи!
- И вам, Артем Федорович! - сказала я и увидела как быстро изменились его глаза с грустных и уставших от жизни на почти детские, искренние и невинные. - Спасибо за этот замечательный вечер! Доброй ночи и хороших сновидений!
Настя с Федором Александровичем были уже в том состоянии, когда нужно либо продолжать дальше употреблять спиртные напитки, либо немедленно прекратить, чтобы утром не было плохо. Я попыталась оттащить Настю от профессора, а они между крепко держались друг за друга, да еще и петь начали. Получалось у них, правда, не очень качественно, но старались они как могли.
Когда их легкие наполнились воздухом для того, чтобы начать третью песню, я едва сдержалась, чтобы не пнуть их. Они, вместо этого, взглянули на меня из-под лба и Настя грозно сказала:
- Ты чего не поешь? – возмущение ее явно нарастало. - Федор, ты глянь! Вроде трезвая, как и мы, а молчит. Ольга, присоединяйся!
Спорить с пьяным это то же, что биться головой об стенку - набьешь себе и шишку, и виноватой останься.
- Я бы с радостью, но вы не в той тональности поете. Вот если бы Вы перешли на октаву ниже – тогда я бы попробовала…
Некоторые фразы вообще не стоит говорить в своей жизни. Тем более, когда около тебя двое пьяных интеллигентов, которые при первой же возможности могут завязать словесную перепалку да еще и между собой.
- Федор, это ты во всем виноват! Ты меня не слушаешь…
- Настюнчик, не сердись на меня, но я не мог такого сделать – мой музыкальный слух идеален, я не мог подвести. Это наверное все ты…
Не стоит, вот не стоит же говорить девушке, что она не права! Особенно пьяной. Особенно умной. Особенно обращая внимание на ее недостатки. Особенно, если это касается Насти.
- Федя, ну ты и зараза, - покраснев, начала говорить она, - Да я же тебя поддерживала, пыталась помочь морально, подсказать как Людку подцепить! А ты - меня обижать? Ну не козел, Олька?!
В таких случаях лучше сохранять нейтралитет и молчать, а то кто его знает, какие аргументы и контраргументы будут предоставлены сторонами, все равно на утро они ничего не будут помнить, а нервы себе явно не восстановишь после такой перепалки, поэтому я смолчала.
- Вот ты мне Людочку не трогай! Она святая девушка! - крикнул он.
- Женщина, - иронично перебила его Настя.
- Ну и пусть! Да, она далеко не девочка, однако она женщина в самом соку! И ум на месте, и всё остальное, то что надо! Не то что у некоторых…
Последняя фраза была явно лишней. Хотя нет, она была совершенно неуместной, и стала куском красной ткани для быка, жившего внутри Насти. Девушка резко изменилась в лице, сжала что было сил кулаки и бросилась на бедного профессора с криком:
- Ах ты ж зараза! Да я тебя по стене размажу!
Никогда бы не сказала, что хрупкая и молодая девушка в состоянии опьянения может иметь столько силы в руках. Чтобы оторвать Настю от Федора Александровича понадобились все мои силы. Держа ее за талию, я едва сдерживалась, чтобы не повалиться назад. Девушка продолжала размахивать руками и ногами, грозно выкрикивая угрозы в сторону профессора.
- Федор Александрович, вы лучше идите к себе, - сказала я едва дыша, - я ее долго не удержу.
- Иду, - опустив голову, сказал он и пошел в сторону своей комнаты.
М-да, профессор явно не сможет еще долго заснуть. Что будет завтра, трудно было бы представить. Одна надежда на то, что они об этом не вспомнят. Хотя вид у него был не самый лучший. Царапины на щеках, оторванный кусок воротника рубашки и, кажется, синяк под глазом.
Когда дверь за ним закрылась, Настя начала затихать и плакать.
Когда я ее довела до комнаты, она рыдала словно во время просмотра мыльной оперы.
- Ну почему? Разве я такая плохая? Вечно меня обижают! На лицо не страшилище и характер мягкий, почему всегда так? Ты ему что-то хорошее, а он тебе нож в спину? Дрянь, а не мужчины, как они меня достали. Стану монашкой! Там меня никто не тронет и не будет обижать! Как ты думаешь, это отличная идея?
- Просто прекрасная, - ответила я и уложила подругу, словно маленького ребенка в постель. - Отличная идея на сегодня. Завтра мы с тобой об этом поговорим, хорошо?
- Угу, - выдала она из себя и, закрыв глаза, начала медленно дышать.
- Прямо как малый ребенок, - шепотом сказала я и улыбнулась.
Настя, словно хомячок, обняла одеяло и нос спрятала между складками. Еще раз взглянув на нее, я вышла из комнаты и пошла к себе.
Спать после такого зрелища вообще не хотелось.
«Главное, чтобы граф не слышал этой перепалки, - подумала я, присев у окна, - они завтра и не вспомнят, что произошло накануне, а вот мне будет не по себе. Лучше бы напилась как они и сейчас пела, что было сил».
Сняв с себя одежду и смыв макияж, я легла на кровать и уставилась в потолок. Причудливые тени плясали на потолке, лунный свет едва заметно проникал сквозь окно, спокойствие проникло в мое сердце. Тишина и лишь звуки ветра, гулявшего за окном начали укачивать меня и я, несмотря на то, что спать не очень то хотела, поддалась чарам ночи и окунулась в небытие.
Продолжение следует...