Поджог

Пятеро малышей от полутора до семи лет играли на полу в просторной, полупустой комнате. Дом был новым, жильцы в него заселились немногим более полугода назад. Не все успели обзавестись мебелью за такое короткое время. Да и не так просто было купить мебель в те годы: начало восьмидесятых.
В распахнутую настежь балконную дверь задувал теплый майский ветер. Один из детей вдруг воскликнул: «Смотрите! Самолетик летит»! – на балкон, медленно кружась в воздухе и оставляя за собой легкую полоску дыма, влетел бумажный самолет: он горел. Самолетик упал на кипу старых газет, перевязанных бечевкой. А в воздухе уже кружились еще несколько таких же белых бумажных самолетиков, потрескивающих от огня.
Дети завороженно наблюдали за шлейфом из дыма и ярких огоньков, которые, отрываясь от самолетиков, несколько секунд кружились в воздухе, затем гасли. Самолетики все летели, дым становился все гуще – дети начали кашлять. Они, не сговариваясь, забрались на диван, стоящий рядом с балконной дверью – здесь было легче дышать: дым как бы затекал в комнату, стелясь по полу.
Вскоре вспыхнул огонь: загорелась кипа газет. Огонь перекинулся на тряпку, лежащую на пороге – та была тонкой и сухой, тление быстро превратилось в огонь. От тряпки загорелись обрезки обоев, сложенные в углу комнаты в метре от дивана где сидели дети. Те перебравшись на другой конец дивана, сбились в кучку и продолжали смотреть на огонь. Только в глазах у всех уже был не восторг, а страх. Дым поднимался все выше – дети кашляли уже беспрерывно. Младшенький, обессилив от кашля, вдруг уронил головку на плечо сестренки, ручки его, обнимавшие ту за шейку – разжались. Дети все разом заплакали. Негромко – кашель перебивал плач.
- Дети, я дома! – крикнула Таня, вбегая в квартиру. Запыхавшись от быстрого бега, она прислонилась к двери, ожидая своих мальчишек: те всегда помогали ей разуться и разобрать сумки.
- Помощники вы мои, - любовно коснулась она сначала мягких, как лен кудряшек младшего, стягивающего с ее ног туфли; потом взлохматила густые вихры старшего, перехватившего из рук сумки с продуктами.
- Как вы тут без меня? Чем занимались? Не ссорились, не шалили? – спрашивала сыновей, убирая продукты в холодильник.
- Нет, - ответил старший, избегая ее взгляда. Младший – наоборот: смотрел ей прямо в глаза, стараясь не моргать, и молчал.
- Уж больно вы тихие какие-то – это подозрительно. Вы правда нигде не набедокурили? – снова спросила Таня, не сводя глаз с лица младшего сынишки: тот никогда ее не обманывал. Старший – Толик, сделал шаг в сторону, прикрыв брата от пытливого взгляда матери и, убедительным тоном заверил: «Все хорошо, мамочка. Мы играли солдатиками и не ссорились».
- Ладно, - вздохнула Таня, - попробую вам поверить. Ступайте пока в свою комнату, я буду обед готовить.
Дети сидели за столом, дружно работая ложками, когда позвонили в дверь. Таня открыла – за дверью стояла соседка Маша, многодетная мать из квартиры, что находилась этажом ниже.
Поздоровавшись, та спросила: «Танюша, ты сегодня весь день была дома»?
- Нет, - ответила Таня, - я уходила часа на три. Ближе к полудню мне позвонила приятельница – директор кафе, просила, чтобы я срочно забрала продукты, которые она для меня оставила. У них в последнее время проверка за проверкой – потому пришлось поторопиться, чтобы не подводить человека под неприятности. Да и холодильник за неделю совсем опустел, а в магазинах, сама знаешь – почти ничего нет, кроме хлеба и овощных консервов.
- Да, - кивнула головой Маша, - и я бы побежала. Муж твой, как обычно – на тренировке?
- Да, рано утром ушел, - ответила Таня с нарастающим недоумением: Маша была тихой, робкой женщиной – никаких вопросов она обычно не задавала Тане.
- А я сегодня отправляла своему мужу посылку (тот работал на Севере). Очередь на почте большая была: суббота. Тоже часа на два отлучалась из дома.
Таня смотрела на соседку и чувствовала, как внутри у нее, где-то под сердцем, пополз холодок: Маша, на ее глазах медленно как бы сжималась вся, становясь ниже ростом. Она опустила глаза, избегая прямого взгляда Тани и виноватым голосом, решившись вдруг – выдохнула: «Таня, твои мальчики сегодня подожгли нашу квартиру – когда нас обеих не было дома».
Схватившись рукой за дверной косяк, Таня тяжело дышала, не в силах что-либо сказать. Она сразу поняла: это не оговор и не версия соседки – это правда. Пожар в доме точно был: она встретила пожарную машину неподалеку от дома, когда возвращалась из кафе. Сразу глянула на окно детской комнаты – оно выходило во двор: дыма не было видно. Но три других окна их квартиры смотрели на другую сторону! Таня, не чувствуя тяжести сумок, бегом помчалась к дому.
Причины для ее беспокойства были серьезные: у Толика – ее старшего, восьмилетнего сына, была нездоровая страсть к огню. За полгода в новой квартире он выжег несколько дыр в линолеуме, прожег дыру в занавеске на кухне, а месяц назад чуть не устроил настоящий пожар: поджег плюшевого зайца и сунул того в коробку с игрушками. Когда из коробки повалил дым, у Толика, к счастью, хватило ума перебраться с братом в другую комнату, плотно закрыв дверь в детскую. Таня тогда успела вовремя: игрушки в коробке не успели загореться – они только тлели. Наказала Толика: месяц без мультиков и сладкого. Клялся тогда, размазывая слезы по лицу: никогда больше не прикоснется к спичкам. Если не считать этой страсти к огню, Толик во всем остальном был послушным мальчиком. Он всегда охотно помогал ей в домашних делах, был незлобливым и неконфликтным. Младший сын – пятилетний Митя, никогда и ничем не огорчал мать. Оба сына, несмотря на возраст, видели и понимали, как трудно ей совмещать работу с домашними хлопотами и заботой о них. Отца они видели редко: тот обычно приходил домой к ночи. Все бытовые проблемы решала Таня.
- Прости, Маша, но давай обсудим это происшествие позже, - смогла наконец выдавить из себя Таня.
- Конечно, Танюша. Я без претензий – это же дети. Сегодня твои проштрафились, завтра мои могут что-то натворить. Я знаю, что ты своих оставляешь без присмотра только при крайней нужде. Прости меня за плохую весть, но молчать о таком тоже нельзя.
- Скажи: дети хоть не пострадали? – снова цепенея от страха, спросила Таня.
- Слава Богу – все живы и здоровы. Дыма немного наглотались и сильно перепугались, но это все поправимо, - Маша, из сочувствия к соседке, не призналась в том, что к малышу пришлось вызвать «Скорую», однако и с ним все обошлось без осложнений.
- А теперь рассказывайте мне честно – чем вы занимались без меня? – обернулась Таня к сыновьям, стоящим за ее спиной во время разговора, когда соседка ушла.
- Пускали бумажные самолетики с большого балкона, - не поднимая головы признался младший сын.
- Идея поджигать эти самолетики возникла, конечно же, у тебя? – сурово обратилась Таня к старшему. Тот молча кивнул опущенной головой.
Таня, повинуясь какому-то безотчетному порыву, взяла старшего за руку и потянула того в кухню. Младший сам шел следом.
Подойдя к газовой плите, Таня выпустила руку сына и, взяв спички, зажгла горелку. Дети стояли рядом. Она взяла старшего за левую руку и, притянув того ближе к плите, подняла его ладонь над горелкой. Всего несколько секунд…запах горелой кожи вызвал у Тани тошноту, голова вдруг закружилась, в глазах потемнело…
Очнулась она на полу. Старший сын держал обеими руками ее голову, младший брызгал в лицо водой. Оба, взахлеб рыдали.
Когда Таня, открыв глаза, села на полу, оба, не прекращая рыданий, кинулись обнимать и целовать ее.
- Мамочка, мы думали, что ты умерла – ты совсем не дышала, - икая, говорил старший. – Честное слово! Я никогда больше не возьму в руки спички. Ты только не умирай больше, - сын гладил ее плечи, волосы и смотрел такими любящими глазами…Младший, опустившись на пол рядом, тесно прижался к Тане, она слышала стук его сердечка.
- Покажи мне ладонь, - попросила Таня Толика. Тот протянул ей руку: ладонь всю покрывали пузыри от ожога.
- На нижней полочке в дверце холодильника есть бутылочка с барсучьим жиром: темная – она там одна такая. Дай мне ее, пожалуйста.
По-прежнему сидя на полу (подняться не было сил), Таня осторожно смазывала ладонь сына жиром, едва касаясь пальцем пузырей. Потом, сложив губы трубочкой, дула на ладонь. И снова: мазала и дула. Сын морщился, но не плакал.
- Больно? – спросила сына, закончив процедуру.
- Очень! – ответил он едва слышно.
- И это всего лишь за несколько секунд! И болит у тебя только ладонь. Ты можешь представить сейчас, что было бы с теми детьми, если бы их мать вернулась домой позже на час или два? Они бы могли сгореть совсем! Твоя боль – ничто, в сравнении с той, что чувствовали бы они. Пятеро беспомощных малышей! Мать заперла их в квартире, они не могли убежать от огня. Ты понимаешь, причиной какого несчастья могла стать эта твоя игра с огнем?
- Понимаю, - всхлипнув, ответил сын. Опустившись на пол, он прижался лбом к плечу матери и, вздрагивая всем телом, снова заплакал навзрыд. Она целовала его макушку и все теснее прижимала к себе – без слов.
После того происшествия Толик никогда больше не играл с огнем.
Таня не раз спрашивала себя: не слишком ли жестокий урок дала она сыну тогда? Много лет ее мучили опасения: а что, если сын затаил на нее обиду? И эта обида непоправимо испортит их отношения?
Успокоилась лишь тогда, когда уже взрослый сын, сам напомнив ей о том происшествии признал: тот урок пошел ему на пользу, и он никогда не сомневался, что мать поступила с ним так из любви к нему.
#Тамара_Борисенко