( Глава 5

ПАНСИОНАТСКИЕ БУДНИ
…Придя поздно вечером в свою комнату, Трофимыч вновь принялся за рукопись Николая Михайловича, то есть продолжил набор его третьей главы. Необходимо было торопиться. Тем более, он узнал, что состояние автора весьма ухудшилось. И Костя принялся расшифровывать следующую главу повести Лиманского «Подаренная молодость», которая называлась «СТРОЙКА» (Или руководство для дилетантов по установке окон)
…. «Если кто не знает, улица имени Горького в Анапе начинается от городского центрального парка и идет в направлении местной реки Анапки. К ней вела Широкая, просторная улица с современными домами, магазинами и офисами. На этой улице, кроме названного парка, ещё располагается и стадион «Спартак».
Сев на улице Крымской, вышел Костя на углу Терской – и здесь дождь. Апрель есть апрель. Прошел вдоль пятиэтажки – и оказался почти у центрального рынка. Чудак этот Санька – хоть бы номер дома сказал! Сказал, бы конечно, но Пете, настоящему Пете. Где теперь этот объект искать?
Идет Семёнов по улице в направлении моря. Во дворы через заборы заглядывает – где ж строят? Тут – нет, и тут – нет, и в третьем дворе чистота и порядок.
Нашел! Четвертая калитка настежь: рваные мешки из-под цемента, доски кое-как набросаны, обрезки профнастила треугольные. Ребята, поутру «усталые», еле ходят, грязюка, лужи, скат от МАЗа в центре, бетономешалка с сосульками из раствора. Ну, наконец-то!
Вошел. Сказал ребятам:
– Здравствуйте. Где можно переодеться?
Один указал на подвал под домом, второй – на сарай, третий – вообще, ткнул пальцем в небо.
Костя понял, что можно в любом из указанных мест и выбрал подвал. Спустился по ступеням до низкого свода, с которого нещадно капало. Оказалось, что это не все: надо двигаться дальше. И глубже. Пошел: сгустилась тьма, сверху послышался звук тщетно запускаемой циркулярки. В воздухе послышалось шипение и бормотание.
Вот дверь! Рванул на себя древнюю кованую ручку – не получилось. От себя! Лицо мгновенно согрел свет подслеповатой горе-лампочки, запах перегара и стук доминошек.
– Здравствуйте, – обозначил свое прибытие Семёнов доминошникам за угрюмым письменным столом.
– Здорово живёшь! Бахнёшь? – в руках худого мужчины возникла бутылка неопределенной формы.
– Спасибо, не сейчас. Где можно переодеться?
– В стену гвоздь вбей – вот и все «переодеться», – и геймеры углубились в хитросплетения чисел от нуля до шести.
Костя вбил три кровельных гвоздя, разместил чистое, подставив фанерку, оделся в грязное и вышел на поверхность – дождь прекратился.
– Ты кто? – удивился угрюмый дядя.
– Подсобник, – уверенно ответил Семёнов.
– Подсобник? А это куда?
– Ну, типа раствор замешать, в ведерках подать.
– Кому подать? – не унимался дядя (удивительно умный).
– Шо ты до него достебался? – голос из пустого окна второго этажа. – Валера нового подсобника прислал. Тебя как зовут?
– Кос… Петя.
– Вот твоя бандура, – мужчина из окна указывает на бетономешалку. – Вон песок, там цемент, ведра скинем. Щас покурим и начнем.
– Раствор на штукатурку?
– Да, – мужик скрылся на этаже.
Костя не стал перекуривать. Нашел совковую лопату и подобие ножа – вскрыл пару мешков с цементом. Зачистил короб для сброса раствора. Подключил бетономешалку, сориентировался с водой и запустил «бандуру».
Визг, писк, увеличение оборотов – прям запуск Су-35М на военном аэродроме. Впрочем, ничего в бетономешалке не заискрило и не пыхнуло. Семёнов поставил лопату торчком, черенком мимо туловища – счистил растворные наросты и сосульки, стал кидать внутрь песок.
Удивительно, но тот был без гравия и ракушек, мокрый только – осторожно с водой!
В «колбе» сухо, мотор готов взреветь дурным голосом. Воды! Хлюп! – полегче пошло. И еще раз – хлюп! Теперь цемент: раз, два, три – хорош. Еще воды. Наклонить «колбу»! Хорошо: раствор почти жидкий – на первый наброс самый гуд!
– Э! Молодой, вот ведра! – опять дядя в окне. – Начинай! – в песок упали два гнутых треугольных ведра.
– Уже готово, могу подавать!
– Ты метеор, что ли! – удивлен дядя. Еще один из проема показался: – Ну, давай, что ли. По во-он тому трапику.
Костя вынул штырь фиксатора, памятуя, что за ним смотрят сверху – оценивают, и потихоньку повернул штурвал. Раствор вывалился в короб поэтапно, порционно, почти живописно. Как в рекламе крымского строительного холдинга «Фасоль».
Семёнов выключил мотор, выбрал изнутри «колбы» остатки, залил туда воды. Плюхнул раствор в оба ведра и устремился с ними по мокрому, скользкому, пружинящему трапику.
Вот, блин, молодость! Ни одышки, ни боли в плечах, ни ломки в пальцах, особенно в указательном. Едва не прыжком одолел прихожую первого этажа и устремился по сходенкам на второй.
А там вокруг корыта: давешний дядя из окна; кучерявый в маленькой кепочке; и третий, непохмеленный.
–. Что-то ты лихо взялся, – неодобрительно оценил кучерявый. – Под шабаш упадешь.
– Не упаду, – уверен Семёнов.
– Спортсмен, что ли? – пробормотал непохмеленный.
– Молодой просто, – пояснил Костя. – Давайте короб на козлы поставим – вам удобней будет.
– Вот она, забота о рядовом россиянине! – дурашливо молвил кучерявый, но корыто повыше поставили. Куда Костя два ведра и вывалил.
И еще два. И еще. И еще раз – штукатуры «разыгрались» не на шутку.
– Хлопец! – крик дяди из окна. – Угомонись уже: наброс сделали, сейчас затираем. Кури!
– Понял, – кивнул Костя. Но два мешка цемента и ведро воды все же подготовил.
Пауза в работе подсобника, затишье. Это знакомо, это минут на двадцать. Помыл, протер руки, извлек из недр робы телефон, привычно набрал Тамару. И замер: что говорить? И опять молодым голосом?!
– Алло! – отозвалась она.
– Тамара, привет, – все, что пришло на ум.
– Ты там живой?
– Еще как!
– Голос такой же, детский! Не выздоровел?
– Ну-у, да.
– Чего вечером не позвонил? С молодайкой был? – извечный прикол Тамары.
– Да нет, с мамой знакомился… – и замер: что сказал, идиот?!
– Чего? – не расслышала подруга.
– Ну-у, да. Все так спонтанно!
– Какой-то ты заклопотаный. Молодайка, всё-таки? А?
– Да какая молодайка! Это я так, от фонаря ляпнул. Один был. Сейчас работаю.
– Вчера какой-то пацан приходил, говорил, что он – Костя. Ты, то есть. В твоей одежде! Ты там в порядке, точно?
– Ну, конечно, работаю.
– Э! – голос сверху. – Замес начинай.
– Тамара, давай, – попрощался Костя.
Запуск. Наброс ингредиентов, добавить воды. Наклон «колбы» для лучшего перемешивания. Сброс, накид в ведра, пробежка по трапам и финиш на втором этаже.
– Ну, ты, молодой, даешь! – удивлен давешний непохмеленный.
– Стараюсь, – Семёнов вывалил раствор в корыто.
– Остановись! – Вещающий Из Окна извлек из кучи деревянных обрезков бутылку вина, налил полстакана. – На, выпей. Тебя как зовут?
– Кос… Петя.
– Меня Володя. Чего замер?
– Спасибо, пить не буду.
– Чего так?
– Выпью, не буду успевать. Вы меня и выгоните! – или Косте надо было рассказать о неприятии его организмом алкоголя?
– Тебе сколько годков?
– Шес. … Двадцать.
– О! А размышляешь, как старпер, – не одобряет Вова.
– Ну, не хочет, давай я выпью, – это бывший непохмеленный.
– Куда ж без тебя! – Володя передает стакан компаньону. – А ты пацан правильный, – это Семёнову. – Будешь стараться, к штукатурке тебя приловчим. Хочешь?
– Я умею, – сообщил Костя, что было чистой правдой.
– А Ленина ты, часом, не видел? – не поверил кучерявый, поправляя картуз. – Раствор неси, умелец!
Что Семёнов в точности исполнил несколько раз.
– Хорош! – воскликнул кучерявый, которого звали Серёга.
Кивнул на стену:
– Еле сохнет. Хозяин, дубонос, ни хрена не соображает, решил сначала поштукатурить – потом окна вставлять.
– Да-а, – протянул Семёнов. – Мороз ударит – хана штукатурке.
– Все-то ты знаешь! – усмехнулся Серёга.
Приехала бортовая «Газель» с пластиковыми окнами. Но для первого этажа. Водитель с монтажником занесли изделия внутрь дома. Машина уехала – работник остался один.
«Но почему один? – недоумевает Костя. – Как он три фасадных окна в один уровень выставит! А потом еще с боковыми, большими, надрываться будет».
Начался обед и Семенов спустился в подвал с доминошными геймерами и наливай-дринкерами. Скушал два свои бутерброда, отказавшись от ста грамм за первый рабочий день. Посидел, послушал полупьяные диалоги, которые начали повторяться.
Вышел во двор, закурил. У одинокого монтажника получалось не все: среднее окно он выставил ниже, чем правое.
– Как, в уровне? – спросил мужчина у Кости – независимого наблюдателя.
– Нет. Свое окно поставь без подкладушек, а среднее подними на пятнадцать миллиметров.
– Ага! И крайнее упрется вверху.
Семёнов прикинул еще раз:
– Не упрется.
– Значит, ты – глаз-алмаз? – усмехнулся монтажник.
– Мне так говорили, – признался Семёнов, и явно увидел, что мужчине не хватает сноровки или как когда-то наставники говорили – третьей руки:
– Держи раму, сейчас помогу, – и устремился в дом.
Взял с пола перфоратор, взглянул на уровень, спросил:
– Наружный размер выставил? Держи.
Перфоратор «Бош» был настроен на удар. Костя привычно перевел на «сверление с ударом». Приложился, просверлил, вставил дюбель, вбил шуруп, который в данном случае именовался «гвоздь».
Все легко и привычно, как тысячи раз на своих прошлых объектах. Так же привычно спросил:
– Как вертикаль?
Монтажник удивленно взглянул на Семёнова, но уровень приложил. Отвел верх рамы внутрь, скомандовал:
– Давай.
Просверлено и закреплено.
– Что меряешь? – спросил мужчина, когда Костя взял рулетку.
– Подоконник… Нормально станет. … А отлив? – померил: – Нормально. Пойду снаружи гляну.
Монтажник удивлен. Но видя, что «пацан шарит» выполнил его рекомендацию: поднял среднее окно на 15 мм. Закрепили.
– А ну, пойду, посмотрю, что мы наваяли! – мужчина вышел во двор, посмотрел, прикинул: придраться не к чему.
Спросил у Кости:
– Третье окно сам выставишь?
Семёнов подставил бруски, поднял раму в проем:
– Командуй!
– На пять миллиметров выше.
Костя добавил на бруски подходящие щепки.
– Хорошо, – кивнул монтажник и вошел в дом, взглянул на уровень: – Немного под свою сторону… Ага. Держу. Проверь наружный размер.
Семёнов подстучал раму внутрь, сверяясь по рулетке:
– Есть. Чё у вас за хозяева?! Одного на такой заказ послали? – Костя приготовил пять дюбель-гвоздей, взял перфоратор.
– Хозяева вроде ничего. Напарник забухал, – признался мужчина…
И стоит... Закурили. Семёнов увидел, что народ с обеда не это окно спешит – наоборот, за ворота отправился «гонец».
– Ты, по ходу, умеешь ставить окна? – спросил монтажник, которого звали Влад.
– Да.
– А балконы?
– Умею. Даже «французов» ставили.
– Ну, насчет «французов» ты загнул! – отмахнулся Влад.
– Правда. Десять лет на окнах проработал! – поведал Костя и осекся.
– Это что, с девяти лет, что ли? Ну, ты хватил!.. Ладно. Пенить умеешь?
– А чего ж!
– Ну, сейчас посмотрим.
Но Семёнов предложил:
– Пока я свободен, давай большие рамы поставим.
– А тебе не в напряг?
– Да я ж с охотки!.. – и вовремя остановился, чтобы не добавить: «Сколько лет окнами не занимался!» А то чего доброго Влад подумает, что «пацан в этой сфере» с младенчества.
Поставили два больших окна. Семёнов вышел во двор – никого. Заглянул в подвал – там пьяно и шумно, «гонца» посылают вновь.
Вернулся к окнам.
– А ну, запень, – монтажник подает пистолет с заряженным баллоном. Костя принял «пенник» и стал его привычно встряхивать. Потом расторопно «задул» пеной вокруг рамы.
– Всё, стоп! – остановил Семёнова Влад. – Балконы точно ставишь?.. Ты тут кем работаешь?
– Подсобником.
– Нашел, бля, работу! – монтажник достает телефон. – Будешь со мной работать?
– Спрашиваешь!
Влад рассмеялся и набрал номер своих работодателей. Заговорил:
– Алло, Андрей, тут на стройке, хлопец есть, – готовый монтажник… Лет сколько? Молодой. … Да нет, подвижный. … Говорю тебе: работу знает!.. А что Валера?! Пусть дальше бухает! На кой мне такой напарник! – и выслушал кое-какие наставления своего «старшого».
Спрятал телефон и спросил у Кости:
– Ты сегодня во сколько шабашишь?
– До пяти, наверное, пока темнеть не начнет.
– К четырем приедет «Газель». Поедем в офис, к Андрюхе. Хочет взглянуть на тебя. Если что, завтра приступишь к работе.
– Пойду у бригадира отпрошусь, – было первой реакцией Кости, на которого неожиданно свалился «карьерный рост».
– Ну, отпросись… – неопределенно согласился Влад, подумав: «Неужто такой дисциплинированный? Или понты кидает?»
Семёнов спустился в подвал, где стало еще пьянее. Кое-кто уже возлежал на фанерных щитах. Костя пробрался к Володе и попросил отпустить в четыре. Вместо ответа штукатур обратился к пожилому, степенному:
– Ну, шо, Егорыч, еще будем?
– Надо, – ответил тот, покорный судьбе, и протянул деньги.
Володя добавил, протянул Косте:
– Сбегай за пузырем, это вверх по улице. Потом помой бетономешалку и можешь идти. Погода сегодня, – со вздохом указал на разгульный стол – нерабочая!
Семёнов сходил за водкой, помыл агрегат и вернулся к Владу, который вставлял подоконники.
– А я отливы, – Костя забрал оцинкованную стопку, ножницы и угольник, и вышел во двор.
– Вот уже «энержайзер!» – пробормотал под нос Влад. – Сказано молодой. А тут пока задницу повернешь….
В общем, до полчетвертого все сделали.
– Пойди, позови старшого, пусть окна проверит, – попросил монтажник, сматывая удлинитель.
– Вова, пошли окна проверишь, – сказал Семёнов, войдя в подвал.
– А на хер их проверять? Стоят и стоят.
– Ну, как открываются, что сетки целые.
– Да ну их на хер!
– Надо расписаться в договоре.
– Так неси, – отозвался Егорыч. И важно – Подмахнем!» …
Глава 6.
ОТКРОВЕНИЯ НАДЕЖДЫ ГРИГОРЬЕВНЫ И
НОВАЯ ГЛАВА ПОВЕСТИ ЗАСЛУЖЕННОГО
СТРОИТЕЛЯ
…После того, как был окончен набор очередной главы, Трофимыч постучался в соседнюю комнату:
– Надежда Григорьевна, можно к вам?
– Женя, не пора ли на перейти на ты?
– Наверное, давно пора, ведь мы общаемся больше месяца. Как прошла ваша встреча с родственниками?
Лицо миловидной женщины внезапно погрустнело.
– А что случилось, Надежда Григорьевна? Неужели ваш зять выкинул очередной фортель?
– Он не настолько глуп, чтобы опускаться до этого. Вы его недооцениваете. Вы знаете, когда они высаживали меня в Витязево, я поинтересовалась, куда он повёз свою мать? То он с ехидцей ответил: «Куда, куда. В Краснодар. А тебе какое до неё дело? Могу и тебя по пути туда отвезти. В психбольницу. Чтобы ты уже никогда больше мне глупых вопросов не задавала». Евгений Трофимович, ну, как мне пережить всё это? И помещение меня в этот дом престарелых, и такие насмешки?
– Надя — это вовсе не простые насмешки, а настоящее садистское издевательство!
Потом они ещё долго разговаривали, пока не подошло время обеда.
Пообедав, кстати, в этот раз кормили вкусными самодельными пельменями, Трофимыч углубился в расшифровку и набор очередной порции записок Николая Михайловича:
… «ЛИДИЯ
Несмотря на глубокие сомнения «мамы», Костя доработал до субботы – без ожидаемого Людмилой Михайловной постыдного изгнания. Ни то, что «на стакан упасть», даже вечером ни капли в рот не берет! Поест после работы и сидит себе в Петиной комнатенке, по Петиному же ноутбуку разнообразные соревнования или рок-концерты смотрит.
Или по квартире пройдется, повздыхает: как ни крути, всюду срачь и беспорядок. Ладно Петечка раздолбаем был – «мама» -то что?
В общем, с этим надо что-то делать. И начинать традиционно с кухни.
Что Семёнов и сделал в субботу, придя с работы. Причем, не один пришел, а с самыми ядреными моющими средствами. Получил человек еженедельную зарплату, обещанную Андреем и Эллой, работодателями.
Оказалось, что на окнах за неделю он заработал больше, чем за месяц дежурств в колледже. Ясно, что там – сутки через двое, тут – каждый день. Но там, ведь, и охрана усложнилась.
Четыре года назад смена начиналась вечером. Переночевал себе и утром домой отбыл. А теперь что?
Полные сутки, пропуска, запись посетителей и всего прочего в журналы – общим количеством восемь, видеокамеры, мониторы, только колючей проволоки пока нет.
Понятно, что в рамках борьбы с короновирусом и терроризмом, начальство завыпендривалось – но простому охраннику иное. Обязанности и ответственность возросли, зарплата – нет. Требования, как в «Шереметьево-2»; зарплата – на уровне Шри-Ланки…
Да ладно, чёрт с ним, колледжем, который чудеснейшим образом остался в прошлом, как и Костина старость. Разогрел макароны с мелкими кусками мяса, поел. Нарвал из старья на балконе тряпок – и взялся за дело, широко привлекая к уборке те самые крепкие моющие средства.
Даже музыку включил: рок тяжелый – работается легко...
К приходу «мамы» уже домывал пол на кухне. Та привычно разделась в прихожей и направилась с пакетами к холодильнику. … И будто на невидимую стену натолкнулась: на кухне все блестит и сияет, как в той рекламе! Еще большее удивление Михайловны вызвал исполнитель всего этого – ее сын, традиционный выпивоха и лентяй, умело выкручивающий половую тряпку.
– Ты чего это… взялся? – только и нашлась спросить.
– А что, уборку теперь делать немодно?
– Да я не о том… – «мама» пребывала в смятении.
Удивление во всей фигуре, на лице, даже в прическе. И без того неухоженные и растрепанные волосы женщины образовывали копну, изрядно пострадавшую от бокового ветра.
– И прическу тебе сделаем. – Косте почему-то стало жалко эту невыразительную серую женщину, измотанную опостылевшей работой и сыночком, настоящим сыночком!
Волею случая, проведя с ней неделю под одним кровом, Семёнов понял, что Михайловна женщина невредная и нескупая, просто от жизни уже ничего хорошего не ожидает. Тянет лямку - и все. Вот и сейчас удивилась:
– Зачем прическу? Какую прическу?
– Тебе прическу. Чтобы была. … – Костя хотел сказать «красивой», но улыбнулся: – Обаятельной и привлекательной.
– Скажешь еще! – она наконец-то добралась до холодильника. – До Восьмого марта еще вон сколько!
– Разве заботиться о себе надо только по праздникам? Сейчас перекусим и пойдем – парикмахерская рядом с «Автозапчастями» до семи работает.
– Я так устала! Давай завтра. Или на неделе…
…Ну, понятно: Михайловне так страшно что-либо менять в своей «накатанной» жизни, что даже улучшение прически вызывает неприятие и нежелание!
Миллионы женщин во всем мире «выжимают» из своих мужчин деньги. На парикмахерские – тоже. Они готовы менять свой имидж каждую неделю! Зачем? Чтобы муж окончательно забыл, как его жена выглядит на самом деле?..
А тут есть деньги – только перейти улицу и сесть в кресло перед зеркалом! «Ой, боюся – вдруг грузчики на рынке не признают!» Сама же сокрушалась: «кто ко мне такой придет», – и не пошевельнет пальцем для самоулучшения!..
Семёнов решил сегодня не настаивать. А вот завтра, когда у «мамы» рабочий день на два часа короче, он отведет ее к парикмахерам едва не за ручку.
Ночью снилась близость с женщиной. Но не с Тамарой. Костя расценил сон, как необходимость ей позвонить – почти неделю не виделись, только пару раз переговорили по телефону ни о чем.
С утра хотел было начать разбирать «залежи» на балконе – увидел, что там из-под пятницы выглядывает суббота. Понял, что мусорный контейнер в центре двора навряд ли справится с массовым прибытием хлама и рванины.
Решил выносить по утрам понемногу – по пути на работу.
Сообразно сну хотел позвонить Тамаре. Но что он ответит на ее вопрос: «Куда ты пропал?» Рассказать правду – не поверит, посчитает дурацкой шуткой. Неделю назад он ломился в ее дверь. Но она его не признала!.. Может, недостаточно ломился?
Сходить к Михаилу Сергеевичу? Так и тот не признает – не поверит…
В три часа отправился на центральный рынок, где торговала «мама». Рынок ухоженный, аккуратный, так что найти Людмилу Михайловну, которая торгует овощами, труда не составит.
Так и случилось: ларек в ряду подобных. Картошка, морковь, яблоки и т.д. в ящиках, которые грузчик ставит на телегу: на сегодня торговля окончена.
– О, привет! – увидела его «мама». – Чего пришел?
– Проведать, – усмехнулся Костя.
– Во, – громко «шепнула» торговка из ларька напротив торговке из ларька рядом, – Петька к Людке за деньгами пришел. Опять «бухнуть» не за что!
Сказано чисто по привычке, а потому ошибочно: Костя проводил Михайловну едва не до парикмахерского кресла.
– Что желаете? – спросила девушка, мастер с рекордно длинными ногтями.
– Придумайте что-нибудь интересное, – попросил Семёнов.
Вышел в коридорчик и обратился к журналу «Вож», сиротливо лежавшему на столике. А там – мировые бренды и худосочные красавицы, которых отчего-то считают красивыми.
Минут через сорок появилась встревоженная Михайловна, которую Костя не очень узнал:
– Ты представляешь! – ее возмущению нет предела: – 750 рублей! С ума сойти можно!
– Не переживай, деньги есть, – успокоил Семёнов и расплатился с девушкой с вампирскими ногтями.
– Стой! – вскричал Костя, увидев, что «мама» собирается скрыть под шапкой великолепие на голове. – Зачем? Спрячь в сумку. На улице тепло – пройдись так.
Купили кое-что из продуктов. Семёнов сделал Михайловне замечание: она совсем не смотрит на срок годности.
– Да что с тобой такое?! – удивилась женщина. – Правильный какой стал! – Хочешь накушаться тухляка?
– Удивлена я тебе: совсем другой человек стал. Самое странное: уже неделю не пьешь. Не заболел, часом?
– Нет, здоров, – едва не прибавив: «И неожиданно молод!»
Вошли в свой двор.
По случаю хорошей погоды у каждого подъезда сидят глазастые, языкастые. За голыми кустами, у «доминошного» стола трое молодых, с опухшими лицами.
Один из них встал и мигом оказался около Семенова и «мамы»:
– Петя, тебя можно на минутку. … У тебя деньги есть?
– Нет, – знакомого такой ответ Кости совсем не порадовал.
– Попроси у мамки.
– Не могу.
– Чего это? Ты всегда брал. Бухнем потом вместе.
– Сколько надо? – Семёнова разжалобил плачевный вид просителя, неделю назад и сам пил!
– Ну, двести у тебя не будет…
– Будет, – полез в карман Семёнов. – Но это в последний раз.
– О, класс, – собеседник, то есть, собутыльник прошлого Петечки, взял дрожащими руками две сотни. – Спасибо, братан! Пошли. Щас Лёнчик за пузырем сгоняет – вмажем.
– Нет, спасибо. Мне завтра на работу.
– Бля буду, Петя, верну. После 23 февраля «шабашка» конкретная будет! Верну, – сказал Петечкин собутыльник и направился к компаньонам.
– Нафига ты ему дал? – недовольна «мама». – Знаешь, что он никогда не отдает!
– Жалко его стало.
– Петя, ты ли это! – вздохнула Михайловна.
Пришли домой. Женщина начала хлопотать на кухне, время от времени смотрясь в зеркало.
– А ничего так сделали, – оценила, наконец. – Спасибо.
– Как это «ничего»! Классическая «асимметрия». А на кончиках прядей острые окончания.
– Когда это ты в прическах стал разбираться?
– У меня одна жена … – хотел было закончить словами «была такая модница», но осекся: опять чуть из своего прошлого не ляпнул.
– Хорош придуриваться! – усмехнулась Михайловна. – «Одна жена»! Тоже мне «женатик»
Зазвонил телефон. Сын!? Костя глянул: «Егор», и тут же скрылся в Петиной… тьфу ты! в своей комнате.
– Привет, как дела? – спросил его собственный сын.
– Нормально. Работаю.
– Все в пэтэву «чахнешь»?
– Нет, на окнах. Монтажником.
– Ого! Опять за старое взялся? – смеется сын, который теперь стал всего на три года лет старше его. – А тебе не тяжело? Ты раньше вон как уставал.
– Да я теперь… – Семёнов вовремя остановился, не сообщил о произошедшем с ним изменении. – Теперь не устаю.
– Чё у тебя голос, как у пацана? – обратил внимание Егор.
– Простудился немного, – привычно соврал Семёнов.
– Балкон, небось, ставили? Ты бы одевался потеплее, а то эта твоя курточка!..
Поговорили еще о том, о сём, попрощались.
Опять звонок – дверной.
– Гена, что ли? – нахмурилась «мама».
– Если Гена – не пущу! – твердо пообещал Костя.
Однако нет, не Гена – стояла незнакомая женщина с сосудом, завернутым в газету. Сосуд, разумеется, пол-литровая бутылка. Неужели с соком?
– Вы к кому? – спросил Семёнов.
– Петька, хорош придуриваться! – дама отодвинула его в сторону и оказалась на пороге кухни.
– Ну вот! Вот! – воскликнула она, увидев Михайловну. – Давно бы так! А то ходила с гнездом кукушки на голове.
Дама принялась деловито раздеваться, разуваться:
– Михайловна, слышь, иду домой, Галка мне говорит: «У Людки новая прическа»! Вот пришла посмотреть. Заодно и обмыть! – развернула бутылку, плюхнула на стол.
– Мама, кто это такая? – Семёнову не понравился натиск гостьи.
– Ну вот! – разочарована та. – Галка сказала, что ты трезвый, а тут: «мама, кто это?» Все «квасишь», над матерью издеваешься? – вовсе незлобно, весело даже сказала.
– Лида, оставь его в покое! – вступилась Михайловна. – Трезвый он! Уже неделю! На прическу, вон, денег дал. Порядок на кухне какой навел!
– Та ты шо! – разинула рот Лидия. – Тормозишь, Петруша? – смеется женщина. – Или прикалываешься так?
– Да я, вообще, юморист, – отрекомендовался Костя, который уже разглядел Лидию во всех ракурсах.
И были эти ракурсы неплохи. Только вот возраст! На двадцать лет моложе… Стоп! Это по его, 60-летнего, меркам. Теперь же – старше примерно на двадцать. Такая вот теория относительности…
– Поужинаешь с нами? – предложила «мама». – Или в своей комнате будешь сидеть?
– С вами, конечно. Чего не побыть в компании приятных дам! Сейчас принесу стулья из комнаты, вам будет удобно.
– Ого, Петруччо! – удивилась Лидия. – Ты где успел такой галантности нахвататься?
– Не надо! – остановила Костю «мама». – Какие стулья!? И так сидим жопа к жопе!.. Для кого такие кухоньки строили? Для гномов, что ли!
Михайловна собрала на стол, расселись. Насчет ягодиц так и оказалось: если «маме» удалось как-то отодвинуться, то Лидия такой попытки даже не предприняла. «Ага!» – оценил Семёнов, чувствуя слева упругое бедро соседки.
Женщины выпили «кубанского» коньяку – в бутылке был именно он. Едва закусили, Лидия напомнила о «промежутке между первой и второй». Опять «потянули», закусили.
– А уж третья!.. – провозгласила соседка, что тоже было выпито. Обратилась к Косте: – А ты чего чай хлещешь?
– Завтра на работу.
– Он, между прочим, теперь монтажником окон работает! – сообщила Михайловна.
– Та ты шо! За это надо выпить, – женщина опять отложила вилку.
– Ты «реже мельчи», – посоветовала «мама». – Завтра понедельник, тебе же, Лида, в школу.
– Да ну, нафиг! Завтра только ко второй паре. Просплюсь.
Оказывается, Лидия преподавала русский язык и литературу в соседней школе.
«Она еще и учительница!» – в очередной раз был заинтригован Семёнов.
Дальше пошли обычные женские разговоры о «прелестях» работы, о «дружелюбных» коллегах, о «чутком и щедром» руководстве.
А под конец и вовсе Михайловна прослезилась, опасаясь, «как бы Петя опять не запил». Лидия же тараторила о неполадках, возникших в ее квартире только за минувшую неделю. Причем, выпавшая розетка была наименьшей «аварией». А мужика-то нет!
– Я могу вставить розетку, – вызвался Костя, разглядывая бюст Лидии.
– Так я розетку вставляла, – смахнула слезу соседка, – а она опять выпала.
– Я закреплю!
– Ты там с электричеством осторожно! – напомнила «мама».
Семёнов уже рылся в Петиных горе- инструментах: отвертку и плоскогубцы всё же отыскал.
– Что, уже идем? – встрепенулась Лидия. – А на посошок?
– Закончилось все, – кивнула Михайловна на пустую бутылку.
– Вот блин! – констатировала учительница русской литературы. – Ну почему все хорошее так быстро кончается?!
– Такая наша судьба! – покорно развела руками «мама».
Костя помог Лидии одеться и провел этажом ниже. Соседка с третьей попытки отперла замок и чудом включила в прихожей свет. Прихожая – пенал, была чуть больше, чем у них. Особого порядка тоже не наблюдалось.
Но Косте было не до интерьера: помог женщине снять куртку и сделал попытку обнять. Возмущения или сопротивления со стороны учительницы не последовало – очень даже наоборот.
В общем, в прихожей все и произошло…»