Подлинная история раскола

Ересь глазами иностранцев
А вот как удивительно комментирует голландец Ян Стрюйс, в 1676 г. посетивший Московию, скрытую от нас историями историков возможность отлучения от Церкви не кого-нибудь, но самого царя Алексея Михайловича:
«…патриарх пользуется властью духовною неограниченно, как царь светскою, и никто не имеет права противиться ему, даже царь: иначе его немедленно заподозрят в нововведении или ереси. В этом случае составляют собор, на котором он обязан доказать свое православие… Подобный случай был в 1662 году с правившим тогда царем. Этот государь был призван к суду за то, что отвергал поклонение иконам, и за другие изменения в богослужении, за что подвергся наказанию» [327] (с. 55).
Однако ж нам, что самое здесь интересное, о таком соборе вообще ничего неизвестно! Мы знаем лишь о соборах того времени: 1660 и 1666 гг. А ведь на этом соборе, что сообщает голландец, судили вовсе не деяния Патриарха Никона, но его врага — Алексея Михайловича. И именно его и обличали в не почитании наших икон.
Причем, Голландцу Николасу Витсену 7 мая 1665 г. Патриарх Никон, находящийся в то время в опале в Новоиерусалимском монастыре, вот что сообщает об Алексее Михайловиче:
«“Дела царя теперь худые”… его хотели побить камнями за то, что он велел оказывать иконам меньше почестей» [361] (с. 187).
Так что очень не зря его земляк, Ян Стрюйс, одиннадцатью годами позже, упоминает о соборе, на котором рассматривалась какая-то ересь, введенная этим царем.
И вот что особо удивительного было в атрибутике этой от нас всеми силами столько лет историками упрятываемой ереси. По свидетельству Якова Рейтенфельса когда, судя по всему, Алексей Михайлович понял, что столько лет взращиваемая им ересь пока не проходит:
«…он велел вынести дорогие, прекрасной работы органы, находившиеся в главной церкви Кремля, и удалить вообще всякую музыку из храмов» [363] (гл. 1, с. 290).
То есть не только в главной его церкви каким-то теперь непонятным образом вдруг оказался орган, но и подобного рода музыкальные инструменты, что выясняется, стояли и во многих иных церквях.
Может нам вновь послышалось и для проверки слуха лишь вновь требуется прочистить ухо?
Да нет же. Вот что нам сообщает Павел Алеппский, в 1654 г. проезжавший по землям Малороссии:
«Нас привели в величественную высокую церковь… Над нарфиксом красивая звонница. В нем есть высокая решетка, обращенная к хоросу; за нею стоят певчие и поют по своим нотным книгам с органом» [367] (гл. 6, с. 23).
Так что в главной церкви Алексея Михайловича стоял орган, что теперь становится уж куда как более очевидно понятно, вовсе не для мебели. Причем, Аввакум вещает в своем «Житии», вдобавок этой чисто католической органной музыке, еще и о чисто католическом перстосложении:
«Последнее слово ко мне рекли: “Что-де ты упрям? Вся-де наша палестина — и серби, и алъбанасы, и волохи, и римляне, и ляхи (западные галицийцы), — все-де тремя персты крестятся, один-де ты стоишь во своем упорстве и крестисся пятью персты! так-де не подобает!” И я им о Христе отвещав сице: “Вселенстии учитилие! Рим (Царьград) давно упал и лежит невсклонно, и ляхи с ним же погибли, до конца враги быша христианом. А у вас православие пестро стало от засилия турского Мехмета, — да и дивить на вас нелзя: немощнии есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас самодержство до Никона отступника в нашей Росии у благочестивых князей и Царей все было православие чисто и непорочно, и церковь немятежна. Никон-волк со диаволом предали трема персты креститца, а ПЕРВЫЕ НАШИ ПАСТЫРИ, ЯКО ЖЕ САМИ ПЯТЬЮ ПЕРСТЫ КРЕСТИЛИСЬ, такоже ПЯТЬЮ персты и благословляли по преданию святых отец наших: Мелетия антиохийскаго и Феодорита Блаженнаго, епископа киринейскаго, Петра Дамаскина и Максима Грека. Еще же и московский поместный собор при Царе Иване также слагая персты креститися и благословляти повелевает, яко же прежнии святии отцы, Мелетий и пр., научиша...”» [589] (с. 379).
А ведь уже так, пятиперстно, о чем говорит не кто-то, но сам ересиарх Аввакум, налагая на себя в том числе еще и перевернутый крест, который также становится в употреблении, крестились исключительно католики!
Но и наличие органов подтверждает попытку кружковцев Алексея Михайловича увести вероисповедание Святой Руси именно в сторону католичества.
В это самое время, правда, в отличие от Малороссии, о которой повествует в данном эпизоде Павел Алеппский, в самой Московии, благодаря вмешательству Патриарха Никона, органная музыка уже попала под запрет. О том свидетельствует нам Пьер-Мартин де ла Мартиньер, посетивший Московию в 1653 г.:
«Инструментальная музыка [в церквах] не употребляется с того времени, как была запрещена последним патриархом» [440].
Посетивший Московию тремя годами позже англичанин Коллинс, подтверждает высказывание француза де ла Мартиньера:
«Инструментальной музыки у них нет, потому что последний патриарх запретил ее, как употребляемую папистами» [404] (гл. 1, с. 3).
То есть Патриарх Никон здесь боролся с какою-то ересью. Возглавляемою, что понятно и без пояснений, самими Романовыми.
И вот какого рода службы в этих церквях с органами, до вмешательства Никона, по тем временам велись. Павел Алеппский:
«В субботу мы слушали у них литургию, от которой вышли не раньше, как наши ноги стали никуда не годны от долгого стояния…» (там же).
То есть именно кружковцы Алексея Михайловича там прекрасно поработали. Потому и ноги ватные от их «единогласия», к тому времени еще не отмененного. Потому и хор в Малороссии, куда еще не дотянулась к тому времени рука Патриарха Никона, сопровождала музыка органов. Кстати, практически во всех посещаемых в Малороссии Павлом Алеппским церквях были заведены католические музыкальные инструменты. Вот в очередной из них:
«…стоят певчие и поют с органом» [367] (гл. 7, с. 28).
И поют при этом совершенно безконечные «Господи помилуй», из которых:
«…каждое поется по нотам около четверти часа» [367] (гл. 6, с. 23).
На что такое смахивает?
Так ведь исключительно на ритуалы одной из еретических сект:
«…богомилы. Это были известные еретики, прозванные так болгарами, потому что постоянно произносили слова “помилуй Бог”» [376] (с. 139).
То же, между прочим, и армяне. Иоганн Шильтбергер (конец XIV в.) вот что свидетельствует об основе их богослужения. Пока священник читает молитву за всех христианских владетелей в совокупности:
«…народ падает на колени и говорит, поднимая руки: Der, ouvghormia (ogornika), т.е. Господи помилуй, и эти слова безпрерывно повторяются, в течение обедни, мужчинами и женщинами» [407] (с. 121).
Причем, эти земные поклоны отбивались и во времена Иоанна Грозного (1557 г.), когда, судя по всему, также имелся период, когда тогдашнее духовенство пыталось погрузить страну в какую-то ересь:
«Все их церкви полны образами, пред которыми собравшийся народ кланяется и бьет челом о землю… некоторые стараются иметь шишки на лбу от этих ударов, величиною с яйцо» [463] (с. 26).
Но и это не все отличия от нынешнего богослужения:
«Читают непременно два Апостола и два Евангелия» [367] (гл. 6, с. 24).
То есть «удовольствие» растягивается всеми, в том числе уже и невозможными способами. Кстати, два повторения очень напоминают сдвоенную «аллилуя» и сдвоенные пальцы для крестного знамения. Но почему обязательно четное число, ведь такое число обычно положено преподносить исключительно для покойников?
Но и это не все о богослужении тех времен Малороссии, где, судя по всему, службы были исполняемы в соответствии чуть ранее принятой какой-то ереси при дворе Алексея Михайловича. И если у нас после прихода Патриарха Никона что-то в богослужении начинает меняться, то есть возвращаться на круги своя, то в соседней Малороссии пока господствует влияние какой-то сектантской установки, пока так все и продолжающей господствовать в этом крае. А потому в местных церквях:
«как в начале, так и в конце, поют с органом» (там же).
Вот еще деталь не общепринятого в Православии — написание икон в стиле эпохи «Возрождения»:
«…чудесная работа весьма искуснейшего мастера, который писал эти образа, изумляющие зрителя жизненностью лиц, их цветом и очертанием, как будто это живопись критских греков» [368] (гл. 2, с. 90).
А критские греки, что сообщает здесь же переводчик, находились в ту пору под властью латинской Венеции. То есть «иконы» их были в стиле работ Леонардо да Винчи и Рафаэля. Так что и здесь прекрасно виден след какой-то ереси, которую занесли сюда, под видом некоей протекции над освобождающимся народом, все те же кружковцы царя Алексея.
И это все, что и понятно в период очередной попытки воссоединения Малороссии с Россией. То есть, здесь о какой-то доставшейся от ляхов ошибке в богослужении и разговора нет. Ведь поляков здесь, а тем более их вероисповедание, на которое те столь упорно пытались поменять наше собственное, слишком хорошо ненавидели, чтобы хоть йоту чего-либо от них перенять. И их костелы в это время уже на протяжении пяти лет стояли в запустении. Это говорит о том, что даже их перестройкой в наши храмы никто и не пытался заниматься. Что говорить о каких-то мелочах в подражании?
Вот еще подмеченная особенность в богослужении. Священники:
«…совершили литию, причем каждый из двух дьяконов кадил с обеих сторон…» [368] (гл. 2, с. 91).
Переводчик этому удивляется, считая ошибкой, и сообщает, что каждый дьякон должен кадить с одной стороны.
Плюс к тому подмечено за Алексеем Михайловичем и какое-то странное непочитание икон, за что его даже чуть не побили камнями.
Но в чем это непочитание заключалось?
Судя по всему, все в том же, о чем писал полустолетием позже Павла Алеппского датский посланник к Петру I, Юст Юль:
«Явившись по одному случаю в (собор), к царю, я сделал наблюдение, что, прикладываясь к образам святых и Апостолов, русские целуют их прямо в губы и в лики, тогда как на образах Божией матери и Спасителя целуют только руки и ноги» [322] (с. 194).
То есть Петр и его масонское окружение в церкви позволяли себе точно такие же отхождения от общепринятого в Православии правила, как предшественник Петра по лжецарствованию — Лжедмитрий I и его свита. Кстати, неужели же униаты и поляки, прекрасно понимающие — куда едут, так-таки и не знали наших истинных обычаев? Или за этим достаточно удивительным поведением скрывается принадлежность к обрядам какой-то всем им единой тайной организации?
И вот, что выясняется, — Алексей Михайлович был причастен все к тому же виду ереси. Может и он, как и Петр I с его окружением, а ранее как Лжедмитрий с окружением его, был таким же масоном, как и его собственное окружение, в котором мы уже также вывели не просто наличие масонов, но наличие масонов, возглавляющих это движение в пораженных этим недугом странах Европы???
А вот еще отличие «вероисповедания» Алексея Михайловича от нашего. Он считается чуть ли ни чемпионом мира по отбиванию поклонов. Юст Юль вот что сообщает об особенностях проводящегося русскими Великого поста во время его пребывания в России:
«В пятницу, на пятый день второй недели поста, всякий русский должен прийти в церковь и сделать 500 земных поклонов» [322] (с. 145).
Заметим, что эта особенность появляется во времена «Тишайшего» и еще не заканчивается ко временам Петра I.
Вот как еще в правление двух царей странно выглядит русское богослужение.
Немецкий барон Мейерберг, описывая свое пребывание в России в 1682–1683 году, на эту тему замечает. При церковном отпевании покойника:
«С правой стороны священник положил большую книгу и начал читать из оной несколько глав, между тем как другие священники троекратно повторяли свое пение, а певчие более ста раз воспевали: Господи помилуй!» [338] (с. 361).
Вот еще свидетельство иностранца. Священник, как сообщает англичанин Перри, проживавший в России с 1698 по 1712 год, должен:
«…иметь хороший чистый голос и способность повторять: “Господи, помилуй!”, со всевозможною быстротою 10, или 15, раз сряду, не переводя дух, так как это делается обыкновенно в их церквах и при каждой молитве» [336] (с. 139).
Коллинс:
«“Господи, помилуй” (Hospody pomele), повторяется раз сто; и тот священник считается самым лучшим, который может сказать больше молитв не переводя духу» [404] (гл. 1, с. 3).
То же и при входе в дом вообще всеми русскими:
«…каждый входящий в комнату (приходит ли он в гости или по другому поводу), первым делом, переступив порог, крестится и говорит: “Господи, помилуй!”…» [336] (с. 144).
Хотя в эпоху Иоанна Грозного, о чем свидетельствует Алессандро Гваньини, при входе в дом к своему соотечественнику москвитянин:
«…сначала с непокрытой головой озирается — где находится икона, а когда увидит ее, то с благоговением склонив голову, трижды осеняет себя крестным знамением и произносит: “Иисусе Христе, сыне Бога живаго, помилуй нас!” После этого, протянув друг другу руки и обменявшись приветствиями, целуются…» [401] (с. 438).
Вот еще эпохи прихода к власти в России масонов объединяющая их царствования деталь богослужения — безчисленное повторение «Господи помилуй» вместо положенных в Русской Церкви всех иных молитв. Берхгольц, посетивший Россию в 1721 г., например, вот что сообщает о деталях богослужения той поры:
«Священник… говорил так неясно, что из слов его ничего нельзя было разобрать, кроме Господи, помилуй, которое при здешнем богослужении повторяется почти безпрестанно» [331] (с. 389).
А вот что сообщается об основах богослужения в период отставки Патриарха Никона от руководства Русской Церковью. Вот как описывает в своей дневниковой публикации крещение в Православие иноверцев побывавший в Московии в 1665 г. голландец Николас Витсен:
«Я обратился к одному крещеному еврею, спросил его об обряде крещения. Он мне признался, что валяет дурака, что христианином стал из-за хлеба насущного. Кто хочет креститься, сказал он, должен жить 6 недель в монастыре, там поп обучает его говорить “Господи, помилуй”, “смилуйся надо мною”, креститься и бить земные поклоны, что он и проделывал по 300 раз в день… Когда проходит срок подготовки, его спрашивают, отказывается ли он от своей прежней ложной веры, и если он говорит “да”, то его раздевают… и три раза окунают до пояса в воду… затем накидывают ему крест на шею… И так он становится христианином…» [361] (с. 93).
То есть полное погружение в воду при крещении в этот период нашей истории, когда царя совершенно не без на то оснований собор 1662 г. обвинял в ереси не почитания икон, отсутствовало напрочь.
Вот еще очередная деталь несхожести с нашими канонами существующей в ту пору этой какой-то странной неизвестно откуда заимствованной традиции, подмеченная Витсеном. В момент церковного шествия в страстную пятницу 3 апреля 1665 г. он заметил, что:
«Все шли с обнаженными головами, даже священники, которые никогда не снимают эти шапочки. Я увидел, что у них головы на макушке были сбриты…» [361] (с. 150).
Павел Алеппский в 1654 г. замечает все то же самое:
«Волос на голове они не бреют, за исключением большого кружка посередине, оставляя прочие длинными, как они есть» [370] (гл. 5, с. 167).
Коллинс (1654–1666 гг.):
«Попы… отличаются… красною шапочкой, которою прикрывают свое бритое темя» [404] (гл. 1, с. 3).
Вот что сообщает в 1675 г. побывавший в Московии в составе голландского посольства голландец Бальтазар Койэтт. Ему приходилось наблюдать крестный ход в Великом Устюге:
«…шли 7 или 8 монахов с обнаженными головами, с бритыми (sic! — прим. переводчика) макушками и в богослужебных одеждах» [395] (с. 347).
А вот что сообщает все на ту же тему ла Мартиньер, посетивший Московию в 1653 г. Наших священников, по его словам, от обыкновенных служителей:
«…отличают только по двум небольшим кускам материи, которые они носят по обе стороны груди, и по красной шапке, которая покрывает их бритую макушку» [440].
То есть и здесь что-то уж слишком непонятное — наши нынешние священники, как и монахи, никаких проплешин на макушке себе не делают. Но именно такие проплешины сегодня можно лицезреть у священников исключительно католических.
Вот и еще удивительное все о том же. Но уже во времена ких-то церковных заблуждений, обнаруживаемых при Иване Грозном (1557 г.), вот что особого наблюдается в прическе священников:
«...маковка у них выстрижена…» [463] (с. 26).
Вот еще о том, но уже в 1591 г., отмеченное англичанином Джильсом Флетчером:
«…на маковке выстригаются у них волосы (а не бреются, потому что этого они не терпят) шириной в ладонь или более, и это место помазует елеем епископ…» [464] (с. 126).
То есть здесь имеется некоторое уточнение: все же выстригается маковка исключительно при посвящении в иереи. Практически также выстригаются волосы и при посвящении в монахи [464] (с. 129).
Припомним и иное вскользь брошенное Павлом Алеппским изреченное (1655 г.):
«…в этой стране ничего так не ценят, как древние греческие иконы…» [371] (гл. 7, с. 32).
То есть те самые, которые были приняты при князе Владимире и при татаро-монгольском на нас нашествии, что случилось после ритуального убийства жидами Андрея Боголюбского. И которые вновь достанут из небытия при первых Романовых, но Патриарх Никон, наконец, разобравшись, их запретит. То есть того типа икон со злыми безстрастными глазами и еретическими искажениями (например: новорожденный Иисус Христос выглядит пятилетним мальчиком), которые затем будут именовать «староверческими».
Да и про безчисленные поклоны с «Господи, помилуй» следует сказать все то же.
Что за странное вероисповедание в ту пору бытовало на Руси, которое позволило в 1554 г. впервые за всю нашу историю позволить навестить нашу страну (Псков и Новгород) частой гостье лишь нам иноверных стран — чуме?
Судя по всему, Царь Иван Грозный, кем-то временно введенный в заблуждение (исключительно какие-то нововведения в церковном служении и порождают на Святой Руси заразные болезни), впоследствии все же одумался. Все то же произойдет и сотню лет спустя. А потому некоторые решения Стоглавого собора (судя по отсутствию подлинных его документов — поддельные), в которых были обнаружены несоответствующие Русскому вероисповеданию изменения, будут сотню лет спустя подвергнуты пересмотру:
«Некоторые решения Собора, касающиеся обрядов, были отменены Московским Собором 1667 года и на сами обряды, и на придерживающихся их: двоеперстие, сугубую аллилуйю и пр.» [581].
Понятно, после возврата на свои места Иваном Грозным порядка Русского богослужения, на столетие пропадает и чума — показатель церковных нестроений. Здоровье же нации в целом, о чем свидетельствуют практически все иностранцы, все это время стоит в России на просто недосягаемой для иных народов и стран высоте. Потому, что красноречиво подтверждают практически все приезжавшие в нашу страну иностранцы, не только вообще все русские, но даже и сам царь, к услугам врачей прибегают лишь в исключительных случаях.
Но почему же со времен Михаила, к нам под видом эскулапов, якобы светочей врачевательной науки, приезжают, что уже на самом деле, исключительно руководители масонства тех лет?
А они здесь, судя по их значимости (сын Джона Ди, поверенный Валентина Андреа — Сибеллиста, мало того — сам прототип «Химической свадьбы Христиана Розенкрейца» — Сендивогий и т.д.), выполняли в завоеванной с их помощью и их ставленниками стране роль смотрящего. То есть следили за тем, как идет по их планам построение «регулярного государства». То есть концлагеря для русских, уничтожения которых столь требовала концепция их мирового господства. Потому все доходные промыслы с удивительным узколобым упорством передаются в руки иностранщины, с завидным постоянством угробляющей все доверяемые им области русского народного хозяйства. Причем, разорившись, иностранцы эти почему-то не несут практически никакой ответственности за запоротое мероприятие. Но, как это ни странно, дабы аннулировать все потуги местных рукодельников на конкурентоспособность этим ставленникам Запада, продолжают субсидироваться правительством. И не какими-либо мелкими уступками чего-либо, но большими деньгами и на государственном уровне. То есть странные эти цари, что Михаил, что Алексей, что Федор, что Софья, что Петр, платят этим дармоедам большие деньги за свое же собственное разорение.
Не слишком ли странно такое выглядит? А в особенности на фоне нами обнаруженного?
Библиографию см.: СЛОВО.Серия3.Кн.3.«Древлеправославие» от Филарета