Зря тогда над ним все смеялись: мрачное пророчество Михалкова про русских и «московское рабство» сбывается с пугающей скоростью

Эффект дежавю поражает своей силой. Глобальное противостояние, информационная война, попытки "отмены" русской культуры. Все задаются вопросом: "Как мы к этому пришли?". Ответ, как ни странно, был дан 11 лет назад в эфире телеканала "Россия 24" в программе "Бесогон". Монолог Никиты Михалкова, который тогда мог показаться эмоциональным выступлением, на деле же оказался фактически обнародованной матрицей цивилизационной войны против России, разложенной на три составляющие.
Базовая доктрина: "Разделяй и властвуй"
Михалков начинает свой анализ с фундамента — с раскрытия базовой западной доктрины в отношении России. Обращается к статье Виктора Аксючица "Инаковость России": "Западная Европа не знает России. Но неизвестность — это всегда страшновато, а Россия по численности своего населения, по территории и по естественным богатствам огромна. Огромное и неизвестное переживается всегда как сущая опасность. Что, если этот нависающий с востока массив двинется на запад?"
Затем Никита Сергеевич цитирует Ивана Ильина, сформулировавшего 80 с лишним лет назад конкретный план действий: "В случае нужды ее можно и должно использовать для своей торговли и для своих западноевропейских целей. А впрочем, ее необходимо всячески ослаблять. Как? Вовлечением ее в невыгодный момент в разорительные для нее войны, недопущение ее к свободным морям, если можно, то расчленением ее на мелкие государства... насаждением в ней революций и гражданских войн."
Каждый пункт этого плана, по словам Михалкова, можно отметить галочкой в истории XX-XXI веков: мировые войны, революции, распад СССР, санкции, дипломатическая изоляция. Но когда прямое расчленение не сработало, в ход пошли более изощренные методы — интеллектуальные технологии воздействия на сознание.
Этап №1: "Демонизация" — как создается образ "империи зла"
Михалков вскрывает первый уровень интеллектуального воздействия: создание устойчивого образа ущербности, доказывая, что сегодняшняя русофобия не ситуативна, а системна. Он снова цитирует западное восприятие России через Аксючица: "Россия — это загадочная полуварварская пустота. Ее надо евангелизировать или обратить в католичество, колонизировать буквально и цивилизировать".
Чтобы доказать, что это не единичное мнение, Михалков выстраивает историческую вертикаль. Французский маркиз де Кюстин в XIX веке диагностировал русских как народ, "объединенный рабством до потери сознания, честолюбивый, самодовольный, хвастливый, неоригинальный, ибо лишенный творческих дарований и природного ума... Русские лживы и коварны, ибо все их достоинства на самом деле есть результат притворства и обмана". Его вывод: "Здесь все нужно разрушить и заново создать народ."
Карл Маркс вторил: "Не в суровом героизме нормандской эпохи, а в кровавой трясине монгольского рабства зародилась Москва. А современная Россия является ничем иным, как преобразованной Москвой. Ненависть к русским была и продолжает еще быть для немцев их первой революционной страстью."
Михалков вскрывает первый уровень технологии: создание устойчивого образа врага через повторение одних и тех же обвинений. "Агрессивность", "некультурность", "рабский менталитет" — эти ярлыки кочуют из века в век, независимо от реальной политики России.
Цель — не анализ, а демонизация, которая готовит почву для следующего, куда более разрушительного удара — удара изнутри.
Этап №2: "Вирус вины" — как заставить народ стыдиться своих побед
Далее Никита Сергеевич переходит от доктрины к главному оружию ее реализации — психологической атаке на самосознание нации. Центральной частью эфира становится текст Алексея Казакова "Я русский, я устал":
"Я русский, я устал, устал извиняться, устал нести ответственность, устал стыдиться, устал чувствовать позор. За что? За то, что из Азии пропал рабовладенческий строй? За то, что Латвия, Эстония, Литва катались как сыр в масле? За то, что, обороняя Порт-Артур, променяли 15 тысяч русских на 110 тысяч японцев. За то, что, обороняя Петропавловск-Камчатский в 1854 году, около тысячи ополченцев, потеряв 40 человек, отбили атаку трехкратно превышающих сил, отправив в могилу или на койку 400 противников. И за то, что их командующий Англосакс застрелился. За то, что Кипр, Болгарию, Грецию освободили от турок. За то, что не дали уничтожить сербов. За то, что, выполняя миротворческий долг в Афганистане, обменяли 15 тысяч на 200 тысяч. За то, что 90 десантников не дали прорваться 2500 боевиков через высоту 776. За то, что применяли 84 человека на 400. За то, что два батальона наемников в Грозном не могли уничтожить штурмовой отряд майкопской бригады? За то, что советская армия освободила Европу от фашизма? Может мне извиниться за Баязет? За Брестскую крепость? За атаку мертвецов?"
Это не просто "крик души", а оформленная политическая позиция против навязывания комплекса национальной вины.
Михалков диагностирует суть второго паттерна: "Хватит нам писать о своей истории в извиняющемся и самоуничижительном тоне." Он понимает главную цель Запада — лишить нацию воли к сопротивлению, заставив стыдиться собственных побед и достижений.
Постоянные извинения за "империализм", "агрессивность" и "отсталость" должны сломать национальный дух изнутри. А когда иммунитет нации ослаблен, можно переходить к финальной стадии — хирургической ампутации.
Этап №3: "Ампутация" — полигон Украина
И наконец, Михалков указывает на территорию, где технология "вируса вины" уже дала свои трагические плоды, превратив часть единого народа в цивилизационного противника. Он выносит безжалостный диагноз, который в 2014 году звучал как алармизм, а сегодня — как констатация факта:
"Нас разделяют сегодня на Украине, разделяют на украинцев и русских, лишая возможности сосуществовать в общей системе координат, по которым мы жили столько-столько-столько веков... Украина уже два поколения потеряла людей которые могут сосуществовать. Они живут в другой системе координат."
Фраза "Украина уже два поколения потеряла" — это не про политику, это про цивилизационную диверсию. Описан процесс отрыва части русского мира от его корней, языка и общей истории. Он предсказал, что людей, живущих в "другой системе координат", неизбежно столкнут с теми, кто сохранил свою идентичность.
Михалков демонстрирует механизм ампутации: сначала демонизация общей истории ("московское рабство", "тюрьма народов"), затем навязывание комплекса вины за принадлежность к этой истории, и наконец — полный разрыв цивилизационных связей. Украина стала полигоном, где отработали технологию превращения части русского мира в его антипода.
Битва за код
Особенно актуально звучат его слова о главной опасности: "Для того чтобы нам нашему молодому поколению не заблудиться в море противоречий сегодняшнего мира, не поддаться на искус самоуничижение, сомоистребления, ощущение себя униженным и оскорбленные и все время извиняющимися" — нужно понимать суть происходящего.
Именно поэтому в финале Никита Сергеевич делает акцент на том, ЧТО именно пытаются разрушить враги России. Он подчеркивает символическую деталь: "Этот текст написал Алексей Казаков, а перепостил Казбек Магеррамов. И вот это самое интересное и самое главное. Раз не русский по крови, Казбек Магеррамов перепостил эти тексты, значит он с ними согласен. И вот это как раз и есть Россия."
Михалков объясняет суть цивилизационного кода: "Потому что не только русские по крови завоевывали одну шестую часть суши и спасали Европу от фашизма, не только русские по крови водружали знамя над рейхстагом. Нет, но они были русские по духу, и это самое главное. Это и есть самая главная ценность и сила России. Любой, кто бы ни был, если он говорит на русском языке, думает на нем, ощущает себя частью этой страны — он всегда русский."
Его определение русскости — это и есть та самая "крепость", по которой бьют все три паттерна. Не просто государство пытаются разрушить, а уникальный цивилизационный код, где русскость — это не кровь, а дух.
Понимание этих вековых технологий демонизации и подрыва лишает их силы. История повторяется только для тех, кто не учит ее уроков. И главный урок сегодня прост: битва идет не за территории, а за право нового поколения русских не извиняться за то, кто они есть.
Сегодня, в 2025 году, мы живем внутри прогноза сделанного 11 лет назад с вековой предысторией. И его тогдашнее опасение — "сможем ли мы не потерять следующее поколение?" — из пассивной тревоги о защите превратилось в активный вызов воле. Поэтому главный вопрос сегодня не в "сможем ли мы сохранить?", а в том, готовы ли мы драться за то, кто мы есть?