Предыдущая публикация
Мандрагора
Финал
Часть четвёртая: Цветение
Прошёл месяц. Месяц, который изменил всё.
Матвей и Дарья поженились в Красную горку, когда земля проснулась окончательно и птицы вили гнёзда. Алёна пришла на свадьбу — впервые за много лет спустилась в деревню. Люди шептались, крестились, но никто не посмел сказать ничего вслух. Ведьма пришла с добром — значит, нужно принять.
Она подарила молодым вышитое полотенце с узорами защиты и плодородия, мёд из своих ульев и тот самый оберег из рябиновых веточек. А ещё — тихо, чтобы никто не слышал — шепнула Дарье на ухо три слова на старом языке. Слова, которые помогут зачать здорового ребёнка, когда придёт время.
Отец Дарьи — старый кузнец — низко поклонился Алёне. В глазах его стояли слёзы.
— Спасибо, ведунья. Ты вернула жизнь мельнице. И счастье — моей дочери.
Алёна только кивнула. Слова застряли в горле.
А вечером того же дня, когда она возвращалась домой, её догнал Фёдор. Охотник, что приходил к ней за помощью. Он нёс связку дичи и букет полевых цветов.
— Мне... мне стало легче, — сказал он неуверенно. — После твоего отвара. Я теперь сплю. И жена... она больше не зовёт меня. Будто отпустила наконец.
— Это хорошо, — ответила Алёна. — Мёртвые должны покоиться. А живые — жить.
— Я принёс дичь. В благодарность. И цветы... ну, просто так.
Он протянул букет — в нём были ромашки, васильки, колокольчики. Простые, но милые.
Алёна взяла цветы. Пальцы их на мгновение соприкоснулись. И она почувствовала — тепло. Живое человеческое тепло, которого ей так не хватало все эти годы.
— Спасибо, — сказала она тихо. — Зайдёшь на чай?
Он улыбнулся — широко, открыто.
— Зайду.
И с того дня он стал заходить часто. То дров принесёт, то крышу починит, то просто сидит на лавке у её избы и строгает что-то ножом, насвистывая. Алёна не привыкла к присутствию другого человека. Но постепенно, день за днём, привыкала.
Они не говорили о любви. Не давали обещаний. Просто были рядом. И этого хватало.
А мандрагора росла.
К Купальской ночи — самой магической ночи в году — она достигла высоты в локоть. Листья её были широкими, тёмно-зелёными, жилистыми. Стебель — толстым, почти древесным. А в самом центре, между листьями, появился бутон.
Алёна знала: когда мандрагора цветёт, её сила увеличивается стократ. Цветок мандрагоры может исцелить любую болезнь, вернуть память, показать будущее. Но цветёт она только раз в жизни, и только в особых условиях.
И эта — цвела.
В ночь на Ивана Купалу Алёна не спала. Сидела у грядки, укутанная в шаль, и ждала. Небо было усыпано звёздами — так много, что казалось, будто кто-то рассыпал по чёрному бархату горсть серебряной пыли.
Ровно в полночь бутон начал раскрываться.
Лепестки были белыми, как первый снег, с фиолетовыми прожилками. Серединка — золотая, светящаяся изнутри. Запах... Алёна никогда не чувствовала ничего подобного. Сладкий и горький одновременно. Запах памяти и забвения. Запах любви и утраты. Запах жизни и смерти, сплетённых воедино.
Цветок раскрылся полностью — и из его центра поднялся лёгкий светящийся дым. Дым закружился, принимая форму...
Двух фигур.
Алёна вскочила на ноги, сердце забилось часто-часто.
Первая фигура — Михаил. Но не старый, каким она видела его в последний раз, а молодой. Такой, каким он был в ту первую ночь у реки, когда они признались друг другу в любви.
Вторая фигура — она сама. Молодая Алёна, с длинными распущенными волосами и смеющимися глазами.
Призраки не говорили. Они просто стояли рядом, держась за руки. А потом — медленно, очень медленно — начали растворяться. Сначала исчезли руки, потом плечи, потом лица...
И вот остались только два светящихся пятна — два сердца, бьющихся в унисон. Они поднялись в небо, слились в одно яркое пятно и вспыхнули, как падающая звезда.
Алёна стояла, не в силах пошевелиться. Слёзы текли по её лицу — тихие, светлые, очищающие.
— Прощай, — прошептала она. — Прощай, моя молодость. Прощай, моя первая любовь. Прощай, Михаил.
Цветок мандрагоры начал увядать. Лепестки опадали один за другим, превращаясь в светящуюся пыль. К рассвету от него не осталось ничего — только тонкий стебель.
Но в земле, под корнями, Алёна знала, зрели семена. Новые. Чистые. Готовые дать жизнь новым растениям, которые будут хранить уже другие истории.
Она собрала семена на третий день, когда растение полностью высохло. Их было семь — по числу чакр, по числу небесных светил, по числу дней творения. Три она оставила себе. Два отдала Дарье — для защиты будущих детей. Одно закопала на могиле Михаила — пусть спит спокойно. И последнее...
Последнее она хранила в маленьком мешочке на груди. Пока не знала, для чего. Но мандрагора подсказывала — придёт время, и она узнает.
В один из вечеров, когда Фёдор сидел у неё на пороге и чинил старую прялку, она спросила:
— Ты боишься ведьм?
Он поднял голову, усмехнулся.
— Боюсь. Очень.
— Тогда почему приходишь?
Фёдор отложил прялку. Подошёл к ней. Взял за руку — осторожно, как берут что-то хрупкое и драгоценное.
— Потому что с тобой мне не страшно. Даже если ты ведьма. Даже если ты можешь превратить меня в лягушку или навести порчу. Мне всё равно. Я... я давно не чувствовал себя живым. А с тобой чувствую.
Алёна смотрела на него — на седые виски, на шрамы на руках, на добрые, усталые глаза. Он не был похож на Михаила. Совсем не похож. И это было... хорошо. Прошлое должно остаться прошлым.
— Я не превращу тебя в лягушку, — сказала она с улыбкой. — Но могу сварить такой суп, что пожалеешь.
Он засмеялся — громко, от души.
И в тот момент Алёна поняла: она готова. Готова отпустить боль. Готова открыть сердце снова. Не так, как тридцать лет назад — бурно, страстно, до самозабвения. А по-другому. Спокойно. Мудро. Как осенний урожай после жаркого лета.
— Останешься на ужин? — спросила она.
— Останусь, — ответил Фёдор.
И впервые за много лет в избе Алёны накрыли стол на двоих.
...
Прошёл год. Мельница работала, Матвей с Дарьей ждали первенца, а Алёна... Алёна больше не жила одна. Фёдор перебрался к ней — сначала просто оставался ночевать, потом перенёс свои вещи, потом они просто перестали притворяться, что это временно.
Деревня перестала шептаться. Ведьма и охотник — странная пара, но, видимо, судьба.
А на грядке, где росла мандрагора, Алёна посадила ромашки. Простые. Белые. Не магические. Просто красивые.
И только одно семя мандрагоры она хранила. На всякий случай. Для той, кто придёт после неё. Для той, кто будет хранить знания. Для той, кто поймёт, что любовь — это не цепи и не проклятие.
Любовь — это отпускание.
Любовь — это свобода.
Любовь — это росток из пепла.
И даже когда она умирает, она оставляет семена. Семена надежды. Семена новой жизни.
В один из дней весны Алёна сидела на пороге избы, а рядом с ней — Фёдор, строгал ложку для будущего внука Матвея. Солнце садилось, окрашивая небо в розовый и золотой. Вороны спокойно сидели на крыше. Где-то вдали слышался смех детей.
— Знаешь, — сказала Алёна тихо, — я долго думала, что жизнь моя кончилась тогда, тридцать лет назад. Когда я ушла от Михаила. Думала, больше никогда не буду счастлива.
— И?
— И ошибалась. Жизнь не кончается от одной потери. Она просто... меняется. Становится другой. И это нормально.
Фёдор обнял её за плечи.
— Мудрая ты, ведьма.
— Старая, — поправила она. — Просто старая и уставшая. Но живая.
Они сидели молча, смотрели на закат. А где-то глубоко в земле, под корнями трав и деревьев, спало последнее семя мандрагоры. Ждало своего часа. Ждало новой истории.
Потому что любовь никогда не умирает до конца.
Она просто превращается во что-то другое.
В мудрость.
В прощение.
В новый рассвет.
**КОНЕЦ** Ведьмин блог
Источник мудрости
Часть четвёртая: Цветение
Прошёл месяц. Месяц, который изменил всё.
Матвей и Дарья поженились в Красную горку, когда земля проснулась окончательно и птицы вили гнёзда. Алёна пришла на свадьбу — впервые за много лет спустилась в деревню. Люди шептались, крестились, но никто не посмел сказать ничего вслух. Ведьма пришла с добром — значит, нужно принять.
Она подарила молодым вышитое полотенце с узорами защиты и плодородия, мёд из своих ульев и тот самый оберег из рябиновых веточек. А ещё — тихо, чтобы никто не слышал — шепнула Дарье на ухо три слова на старом языке. Слова, которые помогут зачать здорового ребёнка, когда придёт время.
Отец Дарьи — старый кузнец — низко поклонился Алёне. В глазах его стояли слёзы.
— Спасибо, ведунья. Ты вернула жизнь мельнице. И счастье — моей дочери.
Алёна только кивнула. Слова застряли в горле.
А вечером того же дня, когда она возвращалась домой, её догнал Фёдор. Охотник, что приходил к ней за помощью. Он нёс связку дичи и букет полевых цветов.
— Мне... мне стало легче, — сказал он неуверенно. — После твоего отвара. Я теперь сплю. И жена... она больше не зовёт меня. Будто отпустила наконец.
— Это хорошо, — ответила Алёна. — Мёртвые должны покоиться. А живые — жить.
— Я принёс дичь. В благодарность. И цветы... ну, просто так.
Он протянул букет — в нём были ромашки, васильки, колокольчики. Простые, но милые.
Алёна взяла цветы. Пальцы их на мгновение соприкоснулись. И она почувствовала — тепло. Живое человеческое тепло, которого ей так не хватало все эти годы.
— Спасибо, — сказала она тихо. — Зайдёшь на чай?
Он улыбнулся — широко, открыто.
— Зайду.
И с того дня он стал заходить часто. То дров принесёт, то крышу починит, то просто сидит на лавке у её избы и строгает что-то ножом, насвистывая. Алёна не привыкла к присутствию другого человека. Но постепенно, день за днём, привыкала.
Они не говорили о любви. Не давали обещаний. Просто были рядом. И этого хватало.
А мандрагора росла.
К Купальской ночи — самой магической ночи в году — она достигла высоты в локоть. Листья её были широкими, тёмно-зелёными, жилистыми. Стебель — толстым, почти древесным. А в самом центре, между листьями, появился бутон.
Алёна знала: когда мандрагора цветёт, её сила увеличивается стократ. Цветок мандрагоры может исцелить любую болезнь, вернуть память, показать будущее. Но цветёт она только раз в жизни, и только в особых условиях.
И эта — цвела.
В ночь на Ивана Купалу Алёна не спала. Сидела у грядки, укутанная в шаль, и ждала. Небо было усыпано звёздами — так много, что казалось, будто кто-то рассыпал по чёрному бархату горсть серебряной пыли.
Ровно в полночь бутон начал раскрываться.
Лепестки были белыми, как первый снег, с фиолетовыми прожилками. Серединка — золотая, светящаяся изнутри. Запах... Алёна никогда не чувствовала ничего подобного. Сладкий и горький одновременно. Запах памяти и забвения. Запах любви и утраты. Запах жизни и смерти, сплетённых воедино.
Цветок раскрылся полностью — и из его центра поднялся лёгкий светящийся дым. Дым закружился, принимая форму...
Двух фигур.
Алёна вскочила на ноги, сердце забилось часто-часто.
Первая фигура — Михаил. Но не старый, каким она видела его в последний раз, а молодой. Такой, каким он был в ту первую ночь у реки, когда они признались друг другу в любви.
Вторая фигура — она сама. Молодая Алёна, с длинными распущенными волосами и смеющимися глазами.
Призраки не говорили. Они просто стояли рядом, держась за руки. А потом — медленно, очень медленно — начали растворяться. Сначала исчезли руки, потом плечи, потом лица...
И вот остались только два светящихся пятна — два сердца, бьющихся в унисон. Они поднялись в небо, слились в одно яркое пятно и вспыхнули, как падающая звезда.
Алёна стояла, не в силах пошевелиться. Слёзы текли по её лицу — тихие, светлые, очищающие.
— Прощай, — прошептала она. — Прощай, моя молодость. Прощай, моя первая любовь. Прощай, Михаил.
Цветок мандрагоры начал увядать. Лепестки опадали один за другим, превращаясь в светящуюся пыль. К рассвету от него не осталось ничего — только тонкий стебель.
Но в земле, под корнями, Алёна знала, зрели семена. Новые. Чистые. Готовые дать жизнь новым растениям, которые будут хранить уже другие истории.
Она собрала семена на третий день, когда растение полностью высохло. Их было семь — по числу чакр, по числу небесных светил, по числу дней творения. Три она оставила себе. Два отдала Дарье — для защиты будущих детей. Одно закопала на могиле Михаила — пусть спит спокойно. И последнее...
Последнее она хранила в маленьком мешочке на груди. Пока не знала, для чего. Но мандрагора подсказывала — придёт время, и она узнает.
В один из вечеров, когда Фёдор сидел у неё на пороге и чинил старую прялку, она спросила:
— Ты боишься ведьм?
Он поднял голову, усмехнулся.
— Боюсь. Очень.
— Тогда почему приходишь?
Фёдор отложил прялку. Подошёл к ней. Взял за руку — осторожно, как берут что-то хрупкое и драгоценное.
— Потому что с тобой мне не страшно. Даже если ты ведьма. Даже если ты можешь превратить меня в лягушку или навести порчу. Мне всё равно. Я... я давно не чувствовал себя живым. А с тобой чувствую.
Алёна смотрела на него — на седые виски, на шрамы на руках, на добрые, усталые глаза. Он не был похож на Михаила. Совсем не похож. И это было... хорошо. Прошлое должно остаться прошлым.
— Я не превращу тебя в лягушку, — сказала она с улыбкой. — Но могу сварить такой суп, что пожалеешь.
Он засмеялся — громко, от души.
И в тот момент Алёна поняла: она готова. Готова отпустить боль. Готова открыть сердце снова. Не так, как тридцать лет назад — бурно, страстно, до самозабвения. А по-другому. Спокойно. Мудро. Как осенний урожай после жаркого лета.
— Останешься на ужин? — спросила она.
— Останусь, — ответил Фёдор.
И впервые за много лет в избе Алёны накрыли стол на двоих.
...
Прошёл год. Мельница работала, Матвей с Дарьей ждали первенца, а Алёна... Алёна больше не жила одна. Фёдор перебрался к ней — сначала просто оставался ночевать, потом перенёс свои вещи, потом они просто перестали притворяться, что это временно.
Деревня перестала шептаться. Ведьма и охотник — странная пара, но, видимо, судьба.
А на грядке, где росла мандрагора, Алёна посадила ромашки. Простые. Белые. Не магические. Просто красивые.
И только одно семя мандрагоры она хранила. На всякий случай. Для той, кто придёт после неё. Для той, кто будет хранить знания. Для той, кто поймёт, что любовь — это не цепи и не проклятие.
Любовь — это отпускание.
Любовь — это свобода.
Любовь — это росток из пепла.
И даже когда она умирает, она оставляет семена. Семена надежды. Семена новой жизни.
В один из дней весны Алёна сидела на пороге избы, а рядом с ней — Фёдор, строгал ложку для будущего внука Матвея. Солнце садилось, окрашивая небо в розовый и золотой. Вороны спокойно сидели на крыше. Где-то вдали слышался смех детей.
— Знаешь, — сказала Алёна тихо, — я долго думала, что жизнь моя кончилась тогда, тридцать лет назад. Когда я ушла от Михаила. Думала, больше никогда не буду счастлива.
— И?
— И ошибалась. Жизнь не кончается от одной потери. Она просто... меняется. Становится другой. И это нормально.
Фёдор обнял её за плечи.
— Мудрая ты, ведьма.
— Старая, — поправила она. — Просто старая и уставшая. Но живая.
Они сидели молча, смотрели на закат. А где-то глубоко в земле, под корнями трав и деревьев, спало последнее семя мандрагоры. Ждало своего часа. Ждало новой истории.
Потому что любовь никогда не умирает до конца.
Она просто превращается во что-то другое.
В мудрость.
В прощение.
В новый рассвет.
**КОНЕЦ** Ведьмин блог
Источник мудрости
Следующая публикация
Нет комментариев