Жизнь в рассрочку (роман)

глава вторая
Дым висел коромыслом. В сильно накуренной комнате, за круглым столом, стоявшим по середине, сидели двое. Один из них "Боб" – Фёдор Бобыкин, другой – "Чугун" – Вадим Чугунов. Сидели молча, прищуривая полупьяные глаза и только изредка кто-нибудь говорил: -- Ходи.
Они играли в карты.
Стол заставлен бутылками с водкой и вином и разнообразной закуской: тарелки, блюдечки и салатницы с всякими яствами. На полу валялись окурки и пустые бутылки.
Вадим – лет сорока, с лицом правильной формы, с выпиравшим вперёд подбородком, обросшим вчерашней щетиной; нос картошкой, расплюснутый у переносья как у боксёра; густые черные, как и волосы брови, мутные серые глаза. Губы немного распухшие, при удачном ходе вытягивались в ухмылке. Одет в брюки и майку. На открытых участках тела красовались тюремные наколки.
Большая комната казалась пустой: мебели было мало. Большое окно и балконная дверь наполовину закрыты шторой, другая половина задёрнута тюлевой гардиной. В углу, на тумбочке с книгами стоял телевизор, на нём видеоплеер. На глухой части стены висел ворсистый ковёр, с развешенными фотографиями в рамках, между ними стенные часы с красной секундной стрелкой.
Противоположная, оклеенная обоями стена была голой. Из комнаты дверь вела в прихожую. Между дверью и стеной с ковром – ниша, прикрытая жёлтой с крупными красными цветами занавеской. Там стоял разложенный диван-кровать.
Открылась входная дверь, вошёл мужчина лет пятидесяти и прошёл в комнату. В чёрном кожаном, не застёгнутом плаще и фетровой шляпе. Под плащом тёмно-синий в полоску костюм; тёмная сорочка с серебристым галстуком. На ногах чёрные, лакированные остроносые туфли не по погоде. Взгляд карих глаз жёсткий; нос с горбинкой, чисто выбритый подбородок. Пальцы рук унизаны наколками и перстнями. Голос басовит. Это Борис Григорьевич Стапин; по схожести фамилии и манерой иногда говорить с кавказским акцентом и приветствовать по-грузински имел прозвище "Сталин". Внешне похож на кавказца, но русский, может с небольшой примесью кавказской крови.
-- Ва-ах, дарагие! Гамар джоба, генацвале! Зрение меня не обманывает – хорошо вчера повеселились, -- сказал Стапин пододвигая ногой стул к столу, не вынимая рук из карманов.
-- А чё, мы в натуре, мал-мал, расслабились, -- заплетавшимися языками отвечали сидящие Чугун и Боб.
-- Хорош братва блибурдет разводить, -- Стапин без приглашения сел, налил вина в фужер, выпил одним глотком, -- у меня до вас касаемо дело.
-- Не блибурдет, а бардельеро, -- попытался поправить Боб.
-- Пасть закрой! Это у Шукшина в "Калине красной" бардельеро, а у меня пусть будет так! В нашем улусе обнесли залётного фраера. Он кричит: на минутку забежал к тёлке, а вышел дверь "Мерса" расхлебянина, пикалка не бачит. Тачку пощипали конкретно, утягли "авоську", а там "ловов" не меряно, аж десять косых зеленью. Но главное для него бумажки – крутые бумажки!
Чугун встрепенулся, пытаясь протрезветь, а Боб, кряхтя, встал и, пошатываясь, направился за занавеску, где спал, укрывшись простынёй Ломакин, рядом спала девушка.
-- Подъём! Сеньор Ловелас! – толкнул в бок Ломакина Боб.
-- У-у-у, -- промычал Ломакин, -- пошёл ты…
-- Лом! Хорош нежится! – прохрипел Боб, -- будем капусту рубить. Время деньги, а у нас, ни того, ни другого – всё пропили.
Лом открыл глаза и приподнялся на локте.
-- Чё, горит что ли? – но, увидев Стапина, осёкся.
-- Закрой пасть! – пробасил Стапин, наливая одной рукой вино в фужер, а другой, пытался вилкой поймать единственный оставшийся гриб в салатнице.
-- Подъём… подъём, -- уже снисходительней сказал Стапин и опять одним глотком выпил вино, закусил наконец-то пойманным грибом.
Лом вскочил и, стыдясь своей наготы, завернулся в простыню, стаскивая её с девушки. Общему вниманию предстало зрелище с округлыми пышными формами. Девушка спала, раскинувшись, как ребёнок.
-- Короче, -- сказал Стапин, -- в авоське десять косых, дядька платит ещё столько же и те тоже будут наши, но при условии: мы находим того ухаря, что обнёс.
-- Бр-р-р, -- встряхнулся Лом, отгоняя последний сон и натягивая на себя трусы, тельняшку и джинсы.
Все остальные молчали, соображая и переваривая сказанное. Лом, одевшись, подошёл к столу, налил стакан водки, одним махом выпил, закусил солёным огурцом.
-- Вы больно-то не расслабляйтесь, -- предостерегающе сказал Стапин, -- дело-то предстоит серьёзное. Думаю, бомбил поц-профи, а не гастролёр. И к тому же из нашего улуса.
Стапин расхаживал по комнате, топча окурки и несильно пиная тару, чтобы она перекатывалась. Доставляя себе этим удовольствие.
-- Волыны не берите, -- доставая сигареты, сказал Стапин, -- и чтоб без шухера.
-- За какое время раскрутить эту байду? – спросил Боб, услужливо поднося зажигалку.
-- Чем быстрее, тем лучше, -- ответил Стапин, выпуская из ноздрей дым, послезавтра он ко мне заедет и скинет капусту, авансом на текущие расходы. Чтобы мы не канителились, а крутились быстрее.
Чугун вышел из комнаты, Лом начал ходить туда-сюда. Боб сидел, закрыв глаза, будто думая, но на самом деле дремал.
Лом был здоровее и выше всех, широкоплеч и с накаченными как у культуриста мускулами. Светлые короткие волосы, огромный лоб, про который говорят: только поросят бить. Живые серо голубые глаза, светлые очень редкие брови, сросшиеся над переносьем. Прямой как выточенный нос, узенькие усики, подбородок с ямочкой и узкие губы. На плече татуировка с эмблемой ВДВ.
-- Мы должны порадовать фраера хоть какими-то бирюльками-результатами, -- сказал Стапин, налил снова себе вина и выпил, -- Он человек серьёзный, за него могут поручиться там, -- и он указал на потолок. Прежде чем уйти, он ещё как бы в наставление добавил: -- Наводите движняки и всё будет хоп!
Оставшиеся призадумались. Вошёл Чугун и прошёл к дивану; ущипнул спящую девушку и легонько шлёпнул ладонью по ягодице.
-- Вставай страна – труба зовёт, -- засмеялся своей шутке Чугун.
Девушка проснулась и, увидев, что перед всеми обнажена, покраснела лицом и потянулась за халатом, висевшим на гладильной доске у стены.
-- Что пялитесь? Страдальцы! Гляделки сломаете, -- сказала девушка ещё сонным голосом и, накинув халат, зашлёпала босыми ногами по полу, бубня при этом, -- насвинячили паразиты, как на базаре. Убирай потом после вас. Хоть бы не харкали на пол, не свинюшник же.
Лом, Чугун и Боб засмеялись.
-- С чего начнём? – первым прервал смех Лом.
-- Ты Лом, вызывай Руля, -- попытался руководить действиями Чугунов, как старший по возрасту, -- прошвырнись с ним до авторитетов, к самому, может он чего раскачает. А ты Боб, пообщайся с местной шпаной. А я до Болта.
-- Добро, -- нехотя согласился Боб.
-- А мне надо ещё домой заскочить – матушку попроведать, -- выдал Лом, -- с этими пьянками и дом забудешь.
-- Ладно, ладно, -- не возражал Чугун, -- созвонимся и встретимся у тебя.
Девушка – хозяйка квартиры, молча смотрела, пока мужчины совещались, и потягивала кофе, она пока не при делах и никуда не собиралась; ей ещё предстояла уборка квартиры после вавилонского столпотворения.
Боб и Чугун вышли на лестничную площадку, Лом выходил последним. На пороге девушка его задержала.
-- Серёж, ты сегодня придёшь? – спросила она и чмокнула его в губы.
-- Как получится, если дела не задержат, -- ответил он, -- ты к вечеру сваргань пожрать и про пиво не забудь.
-- Ладно! – сказала девушка и у неё на глазах от чего-то навернулись слёзы.
-- Ну,… ты…это…Света…кончай, -- запинаясь, сказал Лом.
-- Я ночью сегодня кончила, -- ответила девушка и захлопнула дверь.
Света – невысокого роста, с русыми волосами. Круглолица, не худая и не толстая, про таких говорят: всё при ней. Волосы до плеч, иногда она их собирала сзади в хвост; лоб закрывала чёлка, светлые, узкие едва заметные брови, зато длинные ресницы и огромные, цвета неба глаза; чуть вздёрнутый носик и припухшие губки, крашеные в редких случаях. Света любила Ломакина и терпела его выходки и прибамбасы его друзей.
Чугун, Боб и Лом вышли из подъезда и до угла дома дошли вместе.
-- Встречаемся у меня дома, -- доставая мобильник сказал Лом, -- какие заморочки – сливайте на трубу. Погнали, пока ветер без сучков.
Он набрал номер и когда ему ответили, сказал: -- Нужна тачка, жду через пятнадцать минут.
Мужчины разошлись не прощаясь.
С утра было солнечно и безветренно. Внезапно налетел ветер, небо заволокло тучами и посерело. Воздух увлажнился, пошёл мелкий снег, всё усиливаясь, становясь всё крупнее и крупнее, кружась огромными снежинками. Улица как по мановению стала белой, до слепоты в глазах. Деревья и кустарники окутаны инеем, на стволы, ветки налипал снег, идущий большими хлопьями. При порыве ветра снег слетал с веток, и казалось, что он валит ещё сильней. Но это явление быстро прошло – как налетело, так мгновенно и кончилось. Попритих ветер, почти прекратился снег, и только небо всё ещё оставалось серым.
Лом быстрым шагом дошёл до кафе, расположенного в подвале дома. У порога сбил с ботинок налипший снег и вошёл внутрь. Спустился по лестнице устланной ковровой дорожкой, оставляя мокрые следы своих ботинок. На стенах, по обеим сторонам, через равные промежутки висели светильники. В конце лестницы ещё открытая дверь, проём увешан гирляндами. Слева от входа, барная чёрная пластиковая стойка, отражавшая витрину с бутылками разных напитков. В небольшом зале шесть столиков в два ряда, с перевёрнутыми на них пластиковыми стульями. За стойкой никого. Посетителей не было.
-- Эй, на барже! Лом приплыл, -- Лом сел на высокий табурет у стойки, любуясь своим отражением в пластике. На зов вышла девушка, завязывая сзади белый в синий горошек фартучек. Увидев Ломакина, приветливо улыбнулась.
-- Как всегда? – спросила девушка.
-- Да! И в двух экземплярах, -- улыбаясь, ответил Лом. В кафе он был частым посетителем, его здесь знали все работники. Барменша налила из термоса на стойке две чашки кофе и поставила перед Ломакиным. Поставила на стойку сахарницу с быстрорастворимыми кубиками сахара, бросила в каждую чашку по кубику и аккуратно, чтобы не греметь, поставила в чашки чайные ложки и ушла в подсобку.
Заиграла лёгкая приглушенная ненавязчивая музыка, девушка вернулась за стойку, ожидая, что ещё закажет Ломакин.
-- Приготовь столик в углу, -- повелительно выдавил Лом, -- и принеси чего-нибудь, а то так есть хочется, что переночевать негде.
Девушка ушла. Из подсобки вышел сонный на вид неряшливый парень и принялся расставлять стулья, начиная со стола в углу. Снова вышла девушка, вымучено, но приветливо улыбаясь, неся в руках поднос. Без суеты накрыла столик белой скатертью, поставила стакан с салфетками. Разложила ложки, вилки, ножи, поставила перечницу с солонкой на подставке и поднесла Ломакину меню.
-- Не хочу читать, выбери сама, -- сказал Лом. И принялся рассматривать девушку, будто видел в первый раз. Она уловила взгляд, засмущалась, щёки налились румянцем, отошла в сторону. Лом смотрел и удивлялся, как он раньше не обращал внимания на девушку.
У девушки короткая стрижка тёмных жгучих зачесанных назад волос, увеличивающие затылок. На голове диадема, утыканная стеклярусом; узкий гладкий лобик, как чёрточки чёрным карандашом брови и круглые-круглые глаза. Аккуратный с горбинкой носик, над верхней губой едва заметный пушок. Тонкие ярко накрашенные, делая рот большим, губы. Было в ней что-то итальянское, и напомнила Сергею собственную мать в молодости. На девушке под фартучком светло-салатовая, с пышными рукавчиками блузочка и тёмно-синяя, почти чёрная короткая юбочка. На фартучке джойстик с её именем – Карина.
"Вот-вот, чем-то смахивает на итальяшку" — думал Сергей.
Хлопнула входная дверь, на лестнице раздались шаги. Щурясь после яркого света и снега, привыкая к полумраку в кафе, вошёл невысокого роста, плотный и костистый, широкоплечий парень. Привыкнув к мрачному свету, направился к Ломакину, вытянув театрально для приветствия руку.
-- Здорово-здорово, коль не шутишь, -- Ломакин пожал вошедшему руку.
-- Привет! В чём проблема?
Вошедшего тоже звали Сергей, но из-за тяги к технике, машинам, тракторам, будь то хоть соковыжималка, имел прозвище "Руль".
У Руля карие глаза, тёмные прямые волосы, обыкновенный небольшой нос; когда улыбался – обнажались ровные и белые зубы. Одет был налегке: джинсы и лёгкий пиджачок, голова не покрыта, на поясном ремне висел телефон.
-- Бери кофе и пошли за столик. Есть базар, -- Лом направился к накрытому столику, Руль за ним. Они сели, подошла Карина с подносом, выставляя на стол тарелку с пельменями, салат из свежих помидор и огурцов, заправленный майонезом, на маленькой розеточке черная икра, графинчик с коньяком и две стопочки.
-- Вы будете что-нибудь кушать? – обратилась девушка к Рулю.
-- Нет! – ответил категорически Руль, -- а вот кофе выпью.
-- А я похаваю! – улыбнулся Лом и, хотя он не хотел обидеть девушку, добавил, -- исчезни.
-- Ну и… -- Руль приготовился слушать. Когда барменша отошла на почтительное расстояние к барной стойке, Лом объяснил товарищу суть дела, продолжая уничтожать принесенную ему еду.
-- Надо постараться поскорее развести стрелки. Усёк? Между прочим, хорошие бабки светят и надо пошевелиться, -- закончил он.
-- Я как пионер – всегда готов.
-- То-то же. Чугун с Бобом, наверное, вовсю пыряют.
-- Так поехали…
-- Надо же подкрепиться и здоровье поправить. Тем более после вчерашних возлияний.
-- Базара нет, -- ответил Руль, делая жест рукой официантке.
Девушка-барменша, улыбаясь только одному Ломакину, принесла чашку кофе, поставила на стол, забрала пустую посуду и спешно удалилась восвояси.
-- Сколько будет на брата? – спросил Руль, одобрительно причмокивая, потягивая кофе.
-- Точно не знаю, -- пожал плечами Лом, -- но думаю, что никому обидно не будет. Таксистом столько не заработаешь.
Лом потянулся к графинчику и наполнил стопку, Рулю, он не предлагал, зная, что за рулём, Руль ни-ни.
Они закончили и встали, подошла барменша. Лом протянул ей пятисотенную бумажку.
-- Сдачи не надо, -- вежливо сказал Лом, видя, что девушка считает что-то на калькуляторе.
Выйдя из кафе, Лом и Руль сели в джип, припаркованный у тротуара…
Боб выглядел вполне счастливым, слегка покачиваясь, он не спеша, прогуливался по дворам своего района, заглядывая в укромные уголки, скрытые от глаз, где обычно собирались подростки компаниями, не занятые учёбой или просто по каким-то причинам прогуливая занятия.
-- Привет братва, -- приветствовал Боб мальчишек и девчонок. Боб щедро угощал всех сигаретами, непринуждённо заводя беседу о том, о сём.
-- Ну что студенты прохладной жизни, как жизнь половая, всё в подполье обитаете? – продолжал Боб.
-- Хорош прикалываться Боб, -- отвечала компания.
-- Ладно, не кипишись пацаны, -- успокоил Боб, -- а ты Малой сгоняй в магазин, -- обратился он к рослому парню, -- возьми что-нибудь для успокоения души. Да про закусь не забудь. Хоть пирожок возьми. Только не тот, что на углу валяется, -- и протянул парню измятую купюру.
-- Ладно, -- ответил парень.
-- А мы тут пока взаимообоюдно побеседуем о вреде курения и прочего, -- сказал, и чуть ехидно захихикал Боб, -- вы не против девочки?
-- Да нет Боб! – ответили весело девочки.
-- Правда я сейчас без бабок и поэтому посидим скромно, -- признался Боб, -- но к вечеру будет капуста, тогда и гульнём.
-- А ты что жениться вздумал? – пошутили девочки.
-- Да что вы! Ни в коем разе. Мамка может заругать.
…Чугун направлялся в один известный всему городку ресторанчик, расположенному в отдельно стоящем двухэтажном здании стариной постройки. У подъезда беспорядочными рядами стояли автомобили.
Вадим знал, где собирается такая же братия, как и он сам. Вадим вошёл. На двери звякнул колокольчик. Вестибюль был сплошь увешан зеркалами, будто зеркальные стены. Он прошёл мимо гардеробной прямо в зал.
-- Ну и погодка… прости меня мама, -- чертыхнулся басом Вадим, несвойственно для занимаемого им положения в блатной иерархии, отряхивая с кожаного плаща налипший снег кепкой.
Несколько человек стоявших у стойки бара недалеко от входа обернулись. Чугун здесь бывал не частым гостем.
Посреди ресторанчика приподнятая эстрадная площадка. На ней стоит ударная установка клавишный аппарат, за которым восседал мужчина лет пятидесяти в черном с блестками пиджаке. Вокруг него расхаживали две молоденькие девочки в белых блузочках и коротеньких юбочках, едва прикрывающие нижнее бельё. Девочки пели, подражая модному шлягеру. Все столики были заняты.
"Когда люди пашут?" – подумал Вадим. Не обращая внимания на сидевших и галдевших посетителей, от которых в добавление музыке звенело в ушах. Вадим прошёл через весь зал к лестнице на второй этаж.
Поднявшись, Вадим прошёл по коридору, отделанному цветным пластиком и заглянул в первый банкетный зал – там никого не было. Он прошёл дальше. Из двери, напротив второго банкетного зала вышел здоровенный парень, с курчавой шевелюрой и прилично одет. На нём была белая батистовая сорочка с бабочкой, а через плечо портупея с наплечной кобурой.
-- Утю-тю-тю, -- тихо произнёс Вадим.
-- Что вам нужно? – поинтересовался амбал.
-- Свиридова! Сви-ри-до-ва, век воли не видать, – нервозно ответил Вадим.
-- Вот сюда,… пожалуйста…, – вежливо, но не терпящим возражений тоном сказал парень и указал на открытую дверь, откуда он вышел.
Чугунов молча вошёл в комнату и без приглашения плюхнулся на стул рядом с другим охранником, точно таким же, как и первый.
"Что у них сходняк что ли?" – думал Вадим, начиная уже нервничать. В комнату вошёл в сопровождении охранника нужный ему человек. Это был Свиридов, по кличке "Болт". Вор в законе, имевший авторитет среди воров не только городка, но и в столице и по всей России. Выглядел он солидно. В элегантном чёрном костюме, в белой сорочке и с черным полосатым галстуком. Рот расплылся в улыбке, голубые глаза светились добротой. Свиридов пожал руку Чугунову.
-- Прошу, -- Свиридов предложил рукой, куда следует идти.
Они вышли вместе из комнаты, прошли по коридору мимо нескольких запертых дверей. У одной из дверей они остановились.
-- Прошу сюда, – Свиридов толкнул дверь, пропуская вперёд Вадима.
Комната напоминала гостиничный номер. У стены стоял диван, напротив, ближе к углу два кожаных кресла, между ними журнальный столик со стаканом наполненный салфетками, с настольной лампой с желтым абажуром и глиняная ваза с цветами. В комнате было светло, шторы были отдёрнуты.
-- Присаживайтесь, – Свиридов указал на диван. Сам сел в кресло напротив. Он достал сигареты, угостил Вадима и закурил сам.
-- Слушаю вас. С чем пожаловали? – галантно поинтересовался Свиридов у Вадима.
-- Базар есть, – без церемоний отвечал Вадим, – к Сталину приехал кореш из столицы, а его тачку бомбанули. Бабки стянули, ну и прочее. Да хрен с ними с бабками. Главное бумаги какие-то пропали.
-- Печально, печально! – выпендривался Свиридов.
-- Ты Болт, потряси своих охламонов.
-- Базара нет, – отвечал Свиридов, – чем смогу!