Ей не свойственны метаморфозы:
День вчерашний и нынешний схожи.
Если кошка заплачет, то слезы
Не увидит никто из прохожих.
Ей не нужно зашторить окошки
Или срочно отправиться к морю,
Ведь никто не мечтает о кошке,
Коньяком заливающей горе
От того, что в душе много пыли,
Ветчины на обед не отрубят,
Потому что ее не любили
И уже никогда не полюбят.
И ее не поймают с поличным,
Ей не нужно, как многим, бояться,
Когда хочется, но не прилично,
Просто так средь толпы засмеяться.
Все твердят, так устроено тело –
Лишь способно шипеть и кусаться,
А она просто не захотела
Никогда никому улыбаться.
И поэтому кошка свободна
Выбирать, где ей утром проснуться,
Где ей можно заплакать не модно
Или скр
Звезда закатилась за реку,
Блеснув, расплескалась просинью.
Афиши о прошлом валиком
Закрыли анонсом осени.
Шуршит в красоте уменьшена
Листва, каблуком примятая.
Простилась с любовью женщина –
Она у нее девятая.
Ракита ветвями хлопает,
Касаясь скамейки кистями,
Стоит человек, как вкопанный.
Он замер, дойдя до истины.
Студент, ожидая милую,
Совсем потеряв терпение,
Семь роз зажимая с силою,
С ходьбы перешел на пение.
Из рубленых веток шапочка,
Где раньше росла акация.
Художник придвинул лампочку
И ретушью ловит грацию.
Все люди в делах, в безделии
Уверенно и с заминками
Из душ мастерят изделия,
Ведут диалог со снимками.
А дальше в постель зароются
От памяти взгляда строгого,
Оставив себе бе
Я на полке, где слоник, с овцой пастушка,
Недоодушевленной стою игрушкой,
Много мелочи в серой железной кружке –
Гонорар за стихи и за прочий хлам.
Мой Господь, я бы мог стать известным очень
Режиссером, актером или полночи
Открывать дальних звезд ледяные клочья,
Ездить в мэрию в шесть утра по делам.
Смерть звонила, по речке звала на лодке,
Там Харону помочь покрутить лебедку,
Предлагала рыбацкие снасти, водку,
А потом говорит: Погоди, постой!
Извини, меня линия ждет другая.
Твоя ломаная, а его прямая
Неизбежная слепоглухонемая
И натянута вдоль земли тетивой» …
Впрочем, я не о ней. Я не с ней. Я где-то
Мог бы в южные страны купить билеты,
Ведь на нашей планете так много лета,
Как роялей
На наковальне стынут плиты
И дремлет молот.
Сойдут стихи или молитвы
На спящий город.
Холодный свет фонарь уронит
На белый иней,
На паутин промерзших кроны
Трамвайных линий.
Их небосвод, прижав, обнимет
Во тьме прогала,
Летят влюбленные над ними
С холстов Шагала.
Но станет вновь светлей, и чище
Под утро небо,
И будет день, и будет пища,
Где вдоволь хлеба,
Где станет каждый свеж и молод,
Простившись с пленом,
Но до утра лишь тьма и холод
Текут по венам.
Ночь, как и прежде, скроет плахи
И монолиты,
Глаза на радости и страхи
Ее закрыты,
Чтоб видел каждый сквозь тревогу,
Если захочет,
Ко всем внимательного Бога
В ресницах ночи.
29.11.2019
(С) Полтавский
К вечеру города вены полны:
Все по домам от пустой суеты,
Словно спасаясь от гребня волны.
Ты – не они, ты не сними. Ведь ты…
Ты – сценарист, оператор, творец
Собственной и еще чьей-то судьбы,
Можешь точь-в-точь повторить образец
И двадцать пятый субкадр не забыть.
Но, если есть двадцать пятый субкадр,
Значит и есть двадцать пятый и треть,
Может быть видеть его – это дар,
Может быть он позволяет взлететь
К небу, за быт, чертог, за предел,
В сторону от густоты кутерьмы,
Выше всего, что касается тел –
Солнечный зайчик не знавший тюрьмы,
В мир, где ветрам запрещается выть
И пустоту под рубахой скрывать,
Где не смогли мы друг друга забыть,
Где ни к чему было нам забывать…
В воздухе запах