Violator вышел как раз вовремя. Молодежь по всему миру начала уставать от стандартной рок-музыки, а ребята из Бэзилдона представляли собой нечто модное, современное и ни на что не похожее. К концу тура в поддержку последнего альбома рок все-таки снова начал пробиваться в сердца слушателей, возрождаясь в новых ипостасях. Пиком моды стал гранж. В начале 90-х он был андерграундным веянием, которое вскоре взорвет умы по всему миру. Изначально он создавался как альтернатива мейнстриму, хотя в результате попросту его подменил. В Америке снова было много нового и интересного…

Для Дэйва возвращение к своей жизни в Англии было очень непростым решением: «Там было так скучно, так спокойно, мне это так не нравилось! У меня была красавица жена, подрастал ребенок. Мы жили в огромном доме, у меня было несколько машин... и мне было не по себе... Я хотел переехать в Калифорнию, но Джо сразу отказалась».

Дэйва привлекал Лос-Анджелес, но еще больше его привлекала Тереза. После окончания тура он понял, что хочет остаться с ней и переехать в Америку. «Однажды утром ты смотришь на свое отражение в зеркале и вдруг понимаешь, что в ответ на тебя смотрит не тот, кто там был вчера, — рассказывал он журналу Details. — Тереза вызвала во мне те чувства, которые я никогда и не испытывал! К примеру, любовь». В то же время он прекрасно понимал, что готов сделать с сыном то, что отец Дэйва в свое время сделал с ним: «Мой папа бросил меня и сестру, когда мы были совсем маленькими и беззащитными. И вот — я делаю то же самое с моим собственным сыном. Но в то же время я не поступаю плохо! Я сделаю все, чтобы у моего сына все было в порядке». Он знал, что уже несколько лет плохо поступает с женой и был уверен, что наконец принял верное решение: «Долгие годы я был просто уродом по отношению к ней. Мне не нравилась моя собственная жизнь, а доставал я ее. Джо меня прекрасно понимает и она сказала, что не будет препятствовать моим встречам с сыном. Вот такая она молодец».

Новая жизнь в Америке была многообещающей. Дэйв понимал, что он становится новым человеком. Но вот каким был тот «новый Дэйв», он до сих пор не знал. «Моей самой большой проблемой было то, что я всегда жил для других, а не для себя, — сокрушался он. — Я хочу, чтобы весь мир меня любил и сделаю для этого все что угодно. Если людям было скучно, я делал все, что от меня зависит, чтобы стать центром внимания». После изнурительных туров и проблемах в переключении на обычную жизнь, он задавался вопросом, сможет ли Дэйв Гаан стать таким, каким его представляют фанаты.

Переезд в США и встреча с Терезой на фестивале Лоллапалуза, организованном вокалистом Jane's Addiction, Перри Фарреллом, стал для него откровением: «Jane's Addiction были самой крутой группой из всех, что я когда-либо видел. Иногда они играли как кусок дерьма, но в основном они были просто невероятны и мегакруты!» Группа, которую так хвалил Дэйв, никогда не достигнет тех высот, которые им прочили критики и поклонники. Несмотря на это, ее влияние на растущую гранж-сцену и создание «альтернативной нации» на Лоллапалузе сложно переоценить. Они стали своего рода Иоанном Крестителем группы, которая изменит жизнь в Америке раз и навсегда — Nirvana.

На фоне британской танцевальной и инди-сцены это выглядело более чем привлекательно. Дэйва привлекало новое течение, которое кардинальным образом отличалось от статичных синти-групп, которые не выходили из-за синтезаторов в течение концерта. Ему в первую очередь нравилось быть поклонником этой новой музыки, слушать ее во время концертов и знакомиться с музыкантами за сценой. Полжизни проведя в Бэзилдоне и полжизни — в заточении в Берлине, теперь он был под огромным впечатлением от живой музыки.
Он начал мечтать, что случится, если Depeche Mode попадут в струю этой неизведанной энергетики. И тут ему вспомнился панк — как стиль, благодаря которому он погрузился в мир музыки: «Это выглядело так, будто бы четыре торнадо с разных сторон неслись друг к другу. Я такого не испытывал с тех пор, как в 15 лет впервые побывал на концерте The Clash. Я был очень впечатлен».

Также на Дэйва повлияла книга, которую он недавно закончил читать: Rolling Stones Филипа Нормана, который преподносил фигуру Кита Ричардса как рок-звезды, активно прожигающей свою жизнь. Дэйву это импонировало еще больше: «Да в мире же не осталось ни одной е*аной рок-звезды! Куда они делись? — вот как я думал. Кто теперь станет героем? Кто пройдет весь путь от начала и до конца? А? Кто? Одно дело — петь песни, а совсем другое — жить тем, что ты поешь! — рассуждал он в беседе с NME. — Так что я стал монстром. Ошибался я в единственном — мне казалось, что для того, чтобы стать настоящей звездой, необходимо пройти все круги ада. Так что я втоптал свое тело в грязь, чтобы доказать себе, что у меня все получится».

В конце 1991 года скончался Лен, отец Дэйва. Гаан не видел его много лет, но эта утрата все равно стала для него очень тяжелой. Он жил с Терезой в Америке, ходил на десятки концертов, старался отвлечься от произошедшего, и через некоторое время, в апреле 1992, они поженились в часовне имени Элвиса Пресли. Эта церемония сильно отличалась от его предыдущей свадьбы: на Дэйве была прозрачная футболка, под которой были видны новые татуировки, а свои торжественные клятвы молодожены произносили перед двойником короля рок-н-ролла. «В результате мне просто пришлось заорать: "Кто-нибудь, выведете отсюда этого ублюдка на х*й! Я хочу пожениться уже", — вспоминает Дэйв. — А мать Терезы, Дженнифер, подошла к нему и тихонько сказала: "Простите, мистер Элвис, но не могли бы Вы закончить, мне кажется, эта пара хочет пожениться"».

Американская рок-сцена вряд ли была подходящим пристанищем для «нового» Дэйва. Героин сметал на своем пути музыкантов, распространяясь словно злой вирус: Курт Кобейн, Лэйн Стэйли из Alice In Chains и Скотт Уэйланд из Stone Temple Pilots были знаменитыми потребителями наркотиков. Из-за этого они, ставшие героями поколения, вскоре скатывались на самое дно и повторяли жизненный путь музыкантов 1980-х, над которыми в свое время активно потешалось большинство. Что интересно, Дэйв, сблизившись с Jane'S Addiction, с самого начала внимал деструктивной силе наркотиков, которые, с другой стороны, не переставали быть вдохновением. «Мне до сих пор жаль Перри и его группу, — вспоминает Дэйв. — Они могли стать крутейшим коллективом, но из-за наркоты все полетело в тартарары».

На следующий день после свадьбы Дэйв сделал себе пирсинг в промежности. Для него это было шагом рок-звезды, вновь почувствовавшей себя подростком, который хочет показать своей подружке, какой он крутой. «Как мне казалось, от этой штуковины можно было получить заряд сексуальной энергии, — говорил он в интервью Q в 2003 году. — Но это было так больно... я такой боли в жизни больше не испытывал. Я полчаса стоял на четвереньках на столе, а мне в задницу глазела девочка, пихающая в меня иглу. Я после этого не мог дотронуться до себя. На жестком стуле 6 месяцев не мог сидеть, прикинь! Но эта штука нужна была для удовольствия, на самом деле. В детстве ведь такое бывает: найдешь такую тряпочку какую-нибудь, таскаешь ее всегда с собой и думаешь, что это твой талисман. Вот и мне такое было нужно...»

Ни на секунду Дэйв не забывал о своей бывшей жене и ребенке. «Меня разрывало на части, — рассказывал он Стивену Далтону из Uncut. — Я бросал часть себя, и отрывать ее было невероятно больно. Иногда я просто чувствовал, что мне пришел пи*дец и тогда я пытался утопить свои чувства в алкоголе. И делал я это гораздо чаще, чем просто поднимал свою *опу и делал что-нибудь, а стоило бы устроить все наоборот...»

Сразу после окончания последнего тура он понял, что больше не хочет идти с группой по протоптанной дорожке последних 10 лет. Они достигли уже всего на свете и электронная музыка больше не вдохновляла его так, как живая. В Америке его новые приятели — наркоманы — наперебой требовали создания новой группы. «Ни на секунду я не сомневался в том, что Depeche Mode — моя жизнь, — вспоминал Дэйв. — Я просто понял, что нам пора стать потяжелее».

В 1992 году он внезапно получил посылку от Мартина, в которой была кассета с демоверсиями новых песен. Вдохновение вернулось к Дэйву моментально. Несмотря на то, что до рок-сцены Гору было мало дела, он стал развивать свою увлеченность блюзом, которая вышла на поверхность в Personal Jesus. Первая песня, которую прослушал Дэйв, называлась Condemnation и она на 100% совпадала с его представлением о том, чем должны заниматься Depeche. Мартин в очередной раз прочитал мысли Дэйва.

«Странно, — говорил Дэйв в 1993 году. — Когда я пою эти песни, такое чувство, что это я их написал. Мартин пишет о своем опыте. Обычно — это то, что происходит с нами как с группой. Так что большинство его песен — они про меня! Особенно на двух последних альбомах!»

Дэйв не мог поверить, что Мартин вообще не задумывался о друге, когда писал песни. Позже он признается, что исполнение новых треков стало для него терапией, позволившей разобраться в себе самом. В первую очередь он говорил, конечно, о Condemnation. Как только Дэйв прослушал ее, он встал и пошел собирать чемодан, чтобы ехать в Англию и привнести энергию новых популярных течений в родной Depeche Mode.

* * * * * * * * * *
Предыдущая глава: 12. Всемирное насилие
https://ok.ru/dminourhearts/topic/157460278923465

* * * * * * * * * *
Следующая глава: 14. Посвящение
https://ok.ru/dminourhearts/topic/157466185552073

* * * * * * * * * *
#historyDM
#TrevorBaker