23 сентября 2025 года в Москве состоялось Собрание игуменов и игумений монастырей Русской Православной Церкви.

С основным докладом на заседании выступил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.
Доклад Святейшего Патриарха Кирилла на Собрании игуменов и игумений монастырей Русской Православной Церкви:
Преосвященные владыки! Всечестные отцы и матушки игумении! Дорогие братья и сестры!
Сердечно вас всех приветствую и благодарю Бога, что наши собрания становятся доброй традицией. Эти встречи дают нам возможность пообщаться друг с другом, с братьями и сестрами во Христе, поделиться своими мыслями, кому-то найти ответы на волнующие вопросы. А кто-то, может быть, получает духовную поддержку, ведь всякие бывают жизненные обстоятельства, которые требуют поддержки со стороны духовно близких людей. Надеюсь, что наши встречи содействуют добрым переменам к лучшему, в том числе в жизни наших монашеских обителей.
Несколько слов о статистике. Сегодня в Русской Православной Церкви действуют 962 монастыря (463 — мужских и 499 — женских); из них на территории Российской Федерации 584 монастыря (282 мужских и 302 женских). Среди монастырей — 37 ставропигиальных (17 мужских и 20 женских), в которых подвизаются 2117 монашествующих. За последний год было открыто 3 мужских и 1 женский монастырь.
Еще некоторое время назад никто из нас и не поверил бы в то, что могут быть такие цифры. Сам факт этого значительного увеличения количества монастырей свидетельствует о присутствии Божием в нашей жизни: процвела есть языческая неплодящая Церковь. От общества атеистического, секулярного, где религия притеснялась, за короткий срок действительно произошли такие перемены, которые только чудом Божиим и можно объяснить.
Это не повод для того чтобы мы как бы сверху вниз смотрели на окружающий мир, но мы, конечно, должны возблагодарить Господа за страну нашу, за народ наш, за Церковь нашу. За то, что Господь всем нам дает силы совершать то великое служение, которое преследует одну-единственную цель — спасение людей для Царства Небесного. А в широком, но важном смысле — спасение людей в этой жизни от греха, а значит, от ошибок и от тяжелейших последствий этих ошибок.
В этом году повсеместно прошли заседания региональных круглых столов, посвященных теме «Суть монашеского подвига в современном мире». По итогам обсуждений участники пришли к общему выводу: какими бы ни были окружающие нас условия, мы должны помнить, что наша брань не против плоти и крови, но против миродержителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных (Еф. 6:12). При всем разнообразии современных вызовов суть монашеского подвига остается неизменной и состоит во внутреннем сердечном делании, приводящем к преображению человека.
Путь христианина, а тем более монаха — это путь совлечения ветхого человека и облечения во Христа. Эта норма всем хорошо известна, и известно также, что такой путь требует особого подвига. Общаясь с монашествующими, часто привожу в назидание слова, встречающиеся у многих древних отцов: мы приближаемся к Богу в той мере, в какой мы совершаем подвиг. А почему? Тоже не единожды говорил, что у слова «подвиг» тот же корень, что и у слова «движение».
Подвиг — это движение, но все ведь зависит от вектора, от направления этого движения. Если движение вниз и в пропасть, какой в этом подвиг и разве может быть благодатным результат? Только когда человек движется вперед, что означает его всестороннее развитие как личности, и одновременно вверх, что означает приближение его к Богу и развитие духовных сил, направленных на обретение спасения, — вот тогда и выбран этот единственно правильный вектор человеческого развития.
Принимая монашеский постриг, мы вступаем в особые отношения с Богом. Монашествующие отказываются от мира и от того, что́ в мире, ради Христа. Но этот отказ должен быть действительно отказом. А если все изменения заключаются только в том, что одна одежда сменилась на другую, то, конечно, нет и особых отношений с Господом.
Когда мы говорим об отказе, мы должны понимать: если монах живет в обители, то сами монастырские стены как бы защищают его от влияния внешнего мира. Присутствие братства или сестричества поддерживает монаха в его стремлении действительно восходить от силы к силе. А если монах служит на приходе, это конечно, дополнительная трудность для человека, сознательно относящегося к своему монашескому призванию, что налагает на такого монашествующего особую ответственность — по своему целеполаганию, по устройству своего бытия он не может переставать быть монашествующим.
Хотелось бы еще сказать, что горение сердца и ревность по Богу — это важная сила, которая помогает и монашествующему, и всякому верующему действительно достигать той высоты духовной жизни, которая способна открыть перед нами врата Царствия Небесного, врата вечности. Конечно, этот путь связан с большими трудностями, испытаниями, соблазнами. Нередко нас одолевает немощь, нередко мы не видим результата в нашей духовной жизни, иногда страшимся неопределенности — и так бывает. Но всякий монашествующий призван не отчаиваться.
Почему? Да потому что самое страшное — это отчаяние. Отчаяние — это потеря надежды. Когда человек машет рукой: да все равно ничего не получится! — вот тогда и наступает остановка всякого развития. Это преграда к совершенствованию. Совершенствование — это очень высокое слово, оно предполагает особые усилия со стороны человека. Но если наступает отчаяние, а нередко за отчаянием — цинизм, то человек вступает на совершенно другой путь — греховный, ведущий к погибели. Вот почему святые отцы говорят об отчаянии как об очень опасной духовной болезни.
Так действительно бывает и с монашествующими. Когда инок теряет ориентиры, перестает надеяться на спасение, понимает, что ему не справиться со своими внутренними проблемами, — это приводит в крайних случаях, о которых и говорить бы не хотелось, к оставлению монашеской жизни, к уходу из монастырей. А бывает и так, что внутренний цинизм появляется, но вроде и уходить некуда, и для светской работы нет ни знаний, ни умений, — «ну тогда вот здесь и останусь». Человек практически растерял все, что должен иметь как монах, но, с другой стороны, ввиду внешних обстоятельств, он продолжает пребывать в монашеской общине, перестав внутренне быть монахом.
Конечно, такого надо всячески избегать. Думаю, каждый из нас это хорошо понимает, и нужно стараться по мере сил ставить перед собой пусть небольшие, но реальные задачи и стремиться к их достижению.
Иногда монашествующий, особенно по молодости, начинает возлагать на себя неудобоносимые подвиги. Нередко такое заканчивается разочарованием, вплоть до разрыва с монашеством — мы и такое знаем. Эмоциональный фактор иногда возбуждает некую ревность, но если она не подпитана духовной силой, готовностью идти по пути духовного возрастания, то это может привести к тяжким последствиям в нашей духовной жизни.
А если мы не устремляемся сразу в небеса, не ставим перед собой каких-то невероятных задач, а идем спокойно, размеренно, как отцы учили восходить — от простого к сложному, от менее возвышенного к высотам, — вот тогда можно действительно мобилизовать свои силы в ответ на призвание, которое Господь вселил в наши сердца, и достичь искомых результатов. Результатом же должны быть душевный мир, незлобие, радость, любовь и все те добродетели, о которых мы слышим в Послании апостола Павла к Галатам.
Наша первостепенная задача, досточтимые владыки, отцы игумены и матушки игумении, — возгревать, воспитывать в душах вверенных вашему попечению братьев и сестер желание пребывать в добровольном подвиге, следовать путем евангельских заповедей. Подвиг добровольный, ведь никто никого не заставляет ничего делать — ни в монастырях, ни в скромных скитах, да и нигде, где живет и молится человек, вставший на путь монашества. Никто ничего не требует от монаха — он сам должен требовать от себя, соизмеряя свои духовные мечтания с реальными возможностями, чтобы не впадать в прелесть.
Действительно, многое в жизни человека зависит от того, следит ли он за своим духовным состоянием. Два человека могут находиться рядом, в одних и тех же условиях, внешне весьма похожих. Но один живет рассеянно, а другой духовно бодрствует, контролируя свои мысли и свои дела. В итоге у них разное восприятие жизни, разно целеполагание, разное отношение к событиям, с которыми они сталкиваются. В одной и той же ситуации один огорчается, а другой сохраняет спокойствие и за всё благодарит Бога. Один тотчас бросает непростое дело и отступает, лишь только столкнется с трудностями, а другой идет вперед, не столько уповая на свои силы, сколько возлагая надежду на Господа. Именно у второго в сердце — подлинная сила, именно такими людьми, с сильными и горящими сердцами, и призываются быть монашествующие.
Подобно тому как человек имеет тело и душу, так и подвиг монашеский состоит из послушания и молитвы. Труд послушания помогает стяжать самоограничение и жертвенность, а молитва собирает ум и, конечно, воздействует на сердце. Она одухотворяет все, даже самые простые дела, которые становятся благоприятной Богу жертвой.
Молитва укрепляет монаха в подвиге послушания, привлекает Божию помощь. Вот что самое главное — укрепляет нас. Но ведь наших сил недостаточно, чтобы идти таким трудным путем, как монашество, — а значит, молитва дарует Божественную помощь и Божественную поддержку. Поэтому без молитвы, как и без добрых дел, невозможно угодить Богу.
Не говорю не о сокращении молитвенного правила — иногда бывают обстоятельства, которые требуют его сокращения. Но самое главное, чтобы внутри ничего не сокращалось, чтобы сохранялась потребность в молитве — именно потребность! Ведь молитва — это единственная сила, которая по-настоящему способна укреплять нас в наших таких небольших, но все-таки подвигах, которые мы принимаем на себя.
Если мы хотим научиться любви Христовой, то нам нужно идти путем послушания, смирения и, конечно, молитвы, потому что без молитвы и послушание, и смирение очень быстро закончатся. А если будет в наших сердцах развиваться доброе чувство, если мы будем идти по пути самоограничения и самовоспитания, то наверняка в какой-то момент в сердце возникнет любовь — как ответ на несомненно реальный, хоть и очень скромный подвиг.
Истинное послушание освобождает в душе место для любви. Попросил бы эти слова запомнить: послушание освобождает место в сердце для любви. Если мы послушны из страха и корысти, то это рабство, а если из любви, то мы обрели свободу во Христе и любовь научает нас не просто исполнять некие повеления, а видеть за порученным живых людей — игумена, игумению, братьев или сестер и всех тех, кому мы служим.
Принимая по любви ко Христу, со смирением в сердце волю Божию, возвещаемую через игумена, игумению, ближних или обстоятельства, послушник незаметно для себя совершает подвиг любви. Так подвижник становится подлинным учеником Христовым, начинает видеть цель своей жизни в свободном служении другим — не из страха наказания, не ради выгоды или награды, но в соответствии с душевным состоянием, которое в конце концов приводит к появлению реальной любви к ближнему.
Но как стяжать такую любовь? Многим из нас известны слова преподобного Амвросия Оптинского по этому поводу: «Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь ее иметь, то делай дела любви, хотя сначала без любви. Господь увидит твое желание и старание и вложит в сердце твое любовь»[1]. Надо просто начинать делать добрые дела — хотя, может быть, вначале через силу, понимая, что без добрых дел ничего даже близкого к любви не возникнет в наших сердцах.
Ну, а в чем же состоит дело любви? Прежде всего — в нашем свободном решении бороться с грехом, потому что грех и любовь — вещи несовместимые. Почему нужно удерживаться от недобрых слов, от поступков, даже от помыслов? Потому что все это становится преградой на пути нашего движения, как я нередко говорю, вперед и вверх. Вперед — что предполагает общее развитие личности, и вверх — что предполагает движение навстречу Господу.
Вот что говорится о порядках, существовавших в общине преподобного Сергия Радонежского: «Среди отшельников царили полное единодушие и братская любовь; каждый готов был, если бы оказалось нужным, пожертвовать самою жизнью, не говоря уже об удобствах, для сохранения мира и спокойствия остальных братий»[2]. Источником такого глубокого единения, несомненно, была молитва, и не только молитва келейная, не только молитва в храме, но и та, что святые отцы называли умной молитвой. Чем более человек прилежит молитве и послушанию, тем больше в нем деликатности и чуткости, простоты и уступчивости, тем больше он готов пожертвовать собой ради ближнего.
Бывает так, что монах, вроде бы ревнуя о молитве, желая приобрести сердечную молитву, посещает все богослужения, по несколько часов исполняет келейное правило, но от послушаний уклоняется, не откликается и на просьбы братий о помощи в том или ином деле. И это очень характерный признак того, что брат находится в опасности. Вот святитель Игнатий (Брянчанинов) в своих трудах неоднократно предупреждал о том, что бегство от действительности в молитву как в некую «духовную практику» (в кавычках, конечно) не есть молитва, а есть мечтание, которое без своей главной основы — смирения и послушания — является неправильным состоянием, тонкой прелестью. Такой человек по своей гордости заблуждается: он бежит от ответственности, но мнит, что якобы «достоин бо́льшего», что духовен, и все, что происходит здесь, — несчастья, лишения, скорби, труды, — все это земное и, конечно, его недостойно. Это уже тяжелое состояние гордыни, которое, может быть, человек не сознает, но которое начинает управлять его мыслями, поступками, чувствами.
Что́ все это означает на самом деле? Это означает, что человек в первую очередь не чувствует себя в единстве с ближними. А ведь для монаха как члена Церкви естественно жить соборно, в единстве с другими. Он призван чувствовать нужды своих братьев и сестер, искать возможность помочь, утешить. Для монаха норма — не просто никому не отказывать, но еще и самому смотреть: не нужна ли кому-нибудь помощь? Когда монах пребывает в единстве с ближними, тогда он пребывает с Богом. Тогда и его молитва обретает силу. Настоятельно призываю вас и самого себя руководствоваться древним святоотеческим правилом, восходящим к преподобному Пахомию Великому: если брат во время молитвы услышит зов на послушание, то да прервет молитву и пойдет служить. Старайтесь и вы поступать так же!
Истинно ли человек молится, становится видно по тому, ка́к он исполняет порученное послушание. Как на молитве мы стоим с благоговением, усердием, так и к трудам нужно иметь благоговение и исполнять их с усердием, как пред лицом Божиим. В молитве мы взываем «Господи, помилуй!», и это же самое «Господи, помилуй» можем говорить своими трудами, которые посвящаем Христу, деятельно выражая покаяние и желание обрести милость Божию, то есть совершая добрые дела, осознавая свою греховность, стремясь улучшить свое внутреннее духовное состояние.
Молитва никогда не мешает послушанию — вот что очень важно нам усвоить; равно как и истинное послушание не может быть без молитвы. Это непреложная аксиома! Пожалуйста, мои дорогие братья и сестры, не будем об этом забывать. Встречается, к сожалению, нередко ситуация, когда ради внешних трудов и материального обеспечения, в монастыре ослабляется богослужебная жизнь и келейная молитва. Это бывает сплошь и рядом, как все мы хорошо знаем — и игумены, и игумении, и прочие монашествующие. Вот этого не следует допускать! Мы должны понимать, что и послушание, и работа, столь необходимые для жизни монашеской общины, предполагают приоритетность молитвы.