Вот Моя Деревня

Не так давно подосиновское Интернет-сообщество бурно обсуждало перспективы возрождения деревень нашего района. К единому мнению, как водится, не пришли, говорили о глобализации, целесообразности, причинно-следственных связях и о том, стоит ли возвращаться в российскую колыбел, с которой у всех так много связано. И за всем этим как бы чувствовался хитрый дедовский прищур: «Вот оно, ваше образование-то к чему привело…».
Как тут не вспомнить один архивный документ, датированный 11 октября 1927 года, который попался на глаза при изучении работы Валентины Васильевны Помеловой, присланной ею на конкурс по истории малых деревень нашего района. Цитирую: «Слушали о положении Малеихской школы подростков, где записалось мало желающих обучаться (информация председателя сельского совета т. Груздева А. А.). На Малеихе обучается 14 человек, большинство из деревни Малеиха. В д. Мокрая сознательных нашлось два человека, остальные не хотят пускать подростков в школу, особенно девочек. Из детей школьного возраста ходит в школу шесть человек. Деревня Мокрая темный уголок, там грамотных мужчин два человека. Население д. Мокрая бедное, дети не имеют обуви и одежды и действительно не могут ходить в Городокскую школу, а в Малеиху им было бы ходить недалеко. Я (по-видимому, председатель президиума Подосиновского районного исполнительного комитета Северо-Двинской губернии Прокопий Иванович Княжев. Ред.) полагал бы, возможно, допустить прием в Малеихскую школу подростков и детей школьного возраста. Еще должен сообщить, что у меня имеется договоренность с председателем Шолгского сельского совета т. Огарковым о вовлечении в Малеихскую школу подростков из деревень Помелиха и Коростелиха, который уже оповестил население об открытии в д. Малеиха школы и обещал побеседовать с населением. Можно рассчитывать на пополнение школы учениками оттуда.
Постановили: школу подростков в д. Малеиха оставить. Поручили избе-читальне провести в д. Ермаково и д. Мокрой и др. ряд мероприятий агитационного характера в целях вовлечения в школу всех неграмотных подростков». Представим себе свет керосиновой лампы, мужиков (Княжев, Кочкин, Кузнецов, Трубачев, Шубин, Бетехтин), попыхивающих махрой, задумавшихся о том, какое же оно светлое будущее, что ожидает их детей и внуков. Ответ, который им не суждено было знать, давно у нас на ладони.
От деревни Прислон до Малеихи и Мокрой чуть больше часа быстрого ходу. Дорогу эту знает не каждый, а только лишь старожилы да заядлые грибники. Деревня Ермаково, где когда-то была изба-читальня, бесследно исчезла, ее словно украли, как «свистнули» солнечную батарею у новенького красного таксофона, находящегося по пути. Сразу за дорогой начинаются глухие места, но стоит лишь пройти сквозь чащобу, попадаешь в дремучий кустарник, местечко которое прежде звали Ровой. Не здесь ли местными жителями была сложена частушка:
Говорят, в колхозе плохо,
А в колхозе хорошо.
До обеда ищешь лошадь,
А с обеда — колесо.
Особая песня — мост через речушку Шорму, который недавно практически с нуля восстановил последний житель Малеихи Александр Прокопьевич Помелов. Сваи, перила, настил — все честь по чести, сделано добротно и испытано трактором, на котором он время от времени колесит по своим делам. Плюс пешеходный мостик, по которому в период весеннего половодья легко можно добраться до настила, не замочив ног. Не во всякой жилой деревне есть подобная удобная и продуманная переправа. Вниз по течению лежат две огромные трубы, которые лесная речушка как бы откинула в сторону за ненадобностью в насмешку над усилиями прежних строителей, пытавшихся укротить строптивую Шорму.
Числятся за ней и другие «грешки». Несколько выше по течению, где еще до революции был сооружен «Иордан», местный священник уронил в воды Шормы крест, которым он совершал обряды. Река поиграла с ним несколько десятков лет, а когда в 1949 году житель Мокрой Вениамин Михайлович Окуловский, вернувшись из армии, пришел туда искупаться, среди водной ряби откликнулся солнечным зайчиком крест, дав знать о себе из-под песка, нанесенного за многие годы. Вот так Шорма и сберегла местную святыню от рук воинствующих атеистов. Сколько воды с тех пор утекло… А еще в здешних местах водится манило. Никогда бы в него не поверил, если бы сам однажды с ним не столкнулся. Дело было так. Однажды, наплутавшись с приятелем по местным ложкам и лугам в поисках рыжиков и еловиков, мы присели на бревнышко неподалеку от баньки, останки которой еще когда-то виднелись в том месте, где было Ермаково. Кругом кроме нас ни души. Погода просто сказка, все как в том стихотворении, посвященном этим местам:
На угоре домами разбросилась,
Под горою речушка журчит,
И под сводом сияющей просини
Неоглядной земли колорит.
Шагать до Шубина Раменья, а тем более до Демьянова, было еще далековато, поэтому мы никуда и не спешили, затянувшись «балканкой», вслушивались в шум величавых берез. Вдруг мне словно почудился заливистый девичий смех. Звук его то появлялся, то исчезал, то был совсем рядом, то, казалось, плутал в отдалении, спрятавшись где-то между кустами малины. Я и раньше слыхал про такое, только думал, что выдумки это. Может, все ж таки показалось? Я искоса взглянул на соседа и заметил его вопросительный взгляд. Точно было, что он слышит то же самое. Вот опять! Накатилось, покружило, посмеялось и исчезло где-то за банькой. Стало жутковато. Не сговариваясь, мы поднялись, прихватили свои туески и быстрым шагом, почти бегом, понеслись прочь. «С каких лет деревню Полуденный Уклон стали называть Малеихой, сейчас уже установить невозможно. Это взято из метрических книг. Находится селение в шести километрах на северо-запад от п. Подосиновец. Слева, через маленький ложок, стоит д. Мокрая. Под угором, метрах в пятистах, протекает река Шорма. За Шормой — Ермаково. Все деревни располагались на угорах. По архивным данным, жителей в деревнях (начиная с 1937г.) было много. Сами обеспечивали себя всем необходимым: и питанием, и одеждой. Строили дома, занимались раскорчевкой леса, обрабатывали поля, которые засевали зерновыми культурами (ячмень, рожь), сеяли лен. Изо льна, через много-много последовательных операций, получали одежду. Все работы выполнялись вручную. Также на своих участках сажали картофель, выращивали овощи. На зиму заготовляли грибы. При засолке отдавали предпочтение груздям, рыжикам (еловикам), иногда солили и волнушки. Сушили белые грибы, подосиновики, подберезовики. В ближайшей реке Шорме ловили рыбу. Фамилии в деревне, при моей памяти, преобладали такие, как Помеловы, Тестовы, Скрипины, Комаровы…», — вспоминает о былых днях в своей работе Валентина Васильевна. Дом ее отца Валентина Степановича довольно хорошо сохранился и служит приютом для тех, кто от случая к случаю наведывается в эти места. В горенке прибрано, есть где заночевать, на столе возле старого радиоприемника лежат два пухлых блокнота и тетрадь — это дневник, в котором вот уже несколько лет бывшие жители ведут хронологию своих свиданий с малой родиной и перекличку между теми, кто уже давно разъехался по разным местам. Вроде книги отзывов и благодарностей этому родному углу, ставшмему поклонным местом. «Сегодня был дождь, долго ходили «Под узенькими» и на «Пожни», еще побывали на «Межшоромки» и «Под елкой», все кругом сильно заросло, грибов не нашли, рыба в речке тоже не попадалась. Вовка, если ты еще раз здесь с дружками устроишь бардак, смотри, лучше на глаза мне больше не попадайся!..» Трава нынче действительно очень высокая, почти в человеческий рост. Мы с трудом нашли доску, перекинутую через ручей и, миновав ложок, направляемся в Мокрую. Здесь, среди кустов малины и смородины, от дома к дому проложена узенькая тропа, которую легко потерять, отступив хоть на шаг сторону. В доме Зинаиды Вениаминовны и Виталия Вениаминовича Окуловских гостей уже ждет накрытый стол, черная, сваренная из одних рыжиков губница томится на плите. Все происходило по-родственному и вполне подходило под описание Валентины Васильевны о былом: «Жители в деревне назывались запросто: Санька Егориха (муж Егор), Дуня Ваниха (муж Иван), Дуня Оликова (муж Олик, Александр). Если одно имя — в деревне звали: Граня, Марфа, Густя (Августа), Серафима, Манефья, Фекола и по отчеству: Парменовна, Никитична и т. д. Жили все дружно, не ссорились. Летом в праздники устраивали на гулянки у реки Шормы, у моста, между Малеихой и д. Ермаково. Молодежь веселилась не только из близлежащих деревень, но и с Перхина, Прислона. Также приходили из «горной» — это деревни Помелиха, Коростелиха, Бычиха, Андреиха, Суслониха, Шероговино. Играли на гармошках, пели частушки, плясали. Людей собиралось на гулянки много: мы, малолетки, и люди в возрасте приходили посмотреть на эти увеселительные мероприятия. В то время из деревень никуда не уезжали. Помнится, гулянки начинались с Троицы, потом девятая пятница, десятая пятница, Иванов, Петров, Ильин дни. Осенью по окончанию полевых работ варили пиво из хмеля и отмечали уборку урожая. Собирались у тех, чья изба больше. Запомнились праздники и у нас дома. Мы, ребятишки, накормленные всеми вкусностями, лежим на полатях, смотрим на это веселье. Ни в коем разе нельзя было находиться среди взрослых и, упаси боже, подойти к столу». Сейчас в память о тех временах жители Мокрой отлили большой бетонный столб и водрузили его на небольшой лужайке посреди деревни. — Прежде чем его установить, мы побывали в архиве, раздобыли некоторые сведения о нашей деревне, — рассказывает об этой инициативе самый молодой из тех, кто здесь успел родиться, Виталий Ермаков. Оказалось, что уже в 1744 году в этой деревне насчитывалось 30 дворов! И вот пришло время подводить печальную черту и в память о многих поколениях, что жили когда-то здесь, застолбить на пути у разрушительного времени хотя бы небольшой участок, которому еще долго будет не суждено рассыпаться в прах. Красной краской крупно выведены на нем название деревни и некоторые сведения о ней. В сгущающихся сумерках над темнеющим небосклоном поднялась яркая радуга, один конец ее упирался в Ермаково, второй заканчивался в районе Малеихи. Пока совсем не стемнело, мы отправились туда, к Моряку (Александру Прокопьевичу Помелову). В этих местах в последние десять лет никто кроме него уже не живет.
— Сейгод тоже буду перебираться отсюда. Лошадь моя пропала, а без нее зимой за хлебом не съездишь, трактором тоже уже не пройдешь. Да еще из-за того, что поля давно не кошены, слизни наш участок стали заедать, даже капусты не вырастишь, — итожит перспективы здешнего бытия Александр Прокопьевич. — Не жалко? — Да как не жалко, я ведь не свой дом, всю Малеиху теряю. Все житье... А прожил здесь около семидесяти лет. Так мы и расстались с ним на этой грустной ноте. На прощанье в память об этих местах хозяин показал мне старую фотографию, сделанную с угора возле Ермакова. Какие дивные здесь все же места!
Николай Липатников. Фото автора.
Источник: газета "Знамя" Кировская обл. п.Подосиновец ул. Пролетарская - 3