Григорий родился в 1898 году в Муромцевском районе Омской области. Точного места рождения нигде в документах не значится. Мы, его родные, предполагаем, что в деревне Тамочная. Женился он на Прасковье Михайловне Колотушкиной, которая жила со своими родителями в соседней деревне Мельничная. Поженились они предположительно в 1916 году, а в 1917 году родился их первенец – Александр.

Семья Сальниковых, Григория и Прасковьи, проживала в Тамочной (или Табашной – деревня имела два названия). Жили зажиточно своим домом и хозяйством. Семья быстро прибавлялась детьми, каждые два года рождался здоровый малыш:

1. Александр – 1917 года рождения;
2. Иван – 1919 г.р.;
3. Михаил – 1921 г.р.;
4. Василий – 1923 г.р.;
5. Аркадий – 1925 г.р.;
6. Анфиса – 1927 г.р.;
7. Галина – 1930 г.р.

За 14 лет в семье родилось семеро детишек.

Как рассказывала Галина, раньше за каждого рождённого мальчика к имеющемуся в семье земельному наделу прибавляли ещё по 4 десятины. Это почти по 4 гектара посевных земель и покосов. Семейное хозяйство разрасталось, в нём было несколько лошадей, коров, стадо овец, свиньи и прочий мелкий скот. Всё это требовало большого труда – в семье пахали, сеяли, косили, молотили. На сезонные работы приходилось нанимать батрака, который не был обременён своим личным хозяйством. И это была обычная практика на селе, своими силами семья не могла справиться со всем объёмом работ. С поденщиками расплачивались полученным урожаем, что устраивало обе стороны.

Подрастающие сыновья с малых лет помогали во всём родителям, детей рано приучали к труду. Паренёк 7 или 8 лет уже умел вести лошадку под уздцы во время пахоты, а взрослые шли за плугом, разрыхляя землю для посева. Детей воспитывали в строгости, и они не смели ослушаться родителей, особенно отца – он был главой семьи.

Сам же Григорий Максимович к 1930 году имел постоянное место работы в сельпо, где числился в должности заготовителя кожсырья. В его обязанности входило ездить по округу и скупать у крестьян шкуры домашних животных, которые он потом сдавал на кожевенный завод для выделки. Ездил он в собственном гужевом транспорте, запряжённом упряжкой лошадей, и, бывало, подолгу отсутствовал дома. Приезжал домой с шумной компанией, с деньгами, с друзьями и с любовницами, как утверждала его безропотная жена Прасковья. Эти рассказы я, их внучка Люба, слышала от бабушки Прасковьи, когда проживала с ней в Хабаровске в 1968-1969 годах.

Работа у него была очень ответственная, государство держало под контролем эту важную отрасль производства. Каждому заготовителю давали план на закупку всякой позиции шкур животных, при невыполнении плана могли даже посадить в тюрьму. Эта работа приносила хороший доход его многочисленной семье. Жили трудно, много работали, но не голодали, все были сыты, обуты и одеты. Беда пришла в семью откуда не ждали!

Вернувшись в очередной раз домой из поездки, хозяин семейства сказал своей жене, что нужно срочно уезжать из села. Григорий Максимович видел, как в зажиточных личных хозяйствах крестьян представители советской власти конфисковывают домашний скот и урожай зерна в амбарах, свозят всё в образованные колхозы и совхозы, а несогласных с такими действиями властей крестьян арестовывают.

Так в стране началась коллективизация, которая осуществлялась насильственными методами и привела к большим человеческим жертвам. Советский режим начал массовые репрессии против своего народа, которыми подвергались как трудоспособные мужчины, так и старики, женщины, дети. Тысячи раскулаченных семей, в том числе, из Муромцевского района, будут высланы на север, на Васюган, в Нарымский и Туруханский края.

В начале февраля 1930 года районные власти приняли решение о необходимости завершить коллективизацию к 1 марта. В официальном решении райпартактива по Тамочной, где проживала семья Сальниковых, говорилось: «Деревню Тамочную объявить по сплошной коллективизации… Не вступившим в колхоз предложить в 24 часа вступить в него – или с кулаками за болото на Васюган!»
В начале 1930 года Григорий спешно покинул семью и выехал на Дальний Восток к проживающим там родственникам. Сделал он это своевременно. Вскоре – 1 марта – в районе начались трагические события, названные позднее Муромцевским крестьянским восстанием.

Власти жестоко расправились с «повстанцами»: 61 человек был расстрелян, почти 400 – приговорены к различным срокам, имущество многих из них было конфисковано, а семьи – включая малолетних детей и стариков-родителей – высланы. Позже коммунисты назовут это «перегибами». Если бы Григорий не уехал вовремя из села, волна репрессий накрыла бы и его. Свою семью он вынужден был оставить дома, потому что жена Прасковья была на сносях и в те дни, когда шло восстание, 2 марта 1930 года, родила дочь Галину. Ещё Григорий надеялся, что семью с малолетними детьми – семь душ – не тронут. Но жизнь распорядилась по-своему, осенью 1930 года раскулачивание пришло и в их дом.

В 1995 году по запросу Галины была получена справка из Государственного архива Омской области, где указано, что по решению Муромцевской районной комиссии от 28 ноября 1930 года Григорий Максимович Сальников был лишён избирательных прав «по признакам эксплуатации». Решение было принято заочно, потому что Григорий был уже далеко от своего дома, и место его нахождения было никому не известно.

Более сурового наказания к нему применить не могли, так как он отсутствовал в Тамочной во время бунта. Однако на тот момент лишение избирательных прав означало не только ограничение в гражданских правах, но и «раскулачивание», то есть конфискация имущества и высылка. До самого Григория власть тогда добраться не могла, но ничто не могло помешать присоединить его зажиточное хозяйство к образованному в селе колхозу. Осенью 1930 года Прасковья с детьми уже была выселена из родного дома, всё хозяйство было передано в колхоз, имущество разорено, а все дети розданы по родственникам в деревню Мельничная.

Тем временем, в начале 1930 года, Григорий Максимович добрался до города Уссурийска в Приморском крае на Дальнем Востоке. В Уссурийске проживала Анисья Герасимовна Васькова (в девичестве Головко) – сестра его тёщи, Пелагеи. В дальнейшем тётка Анисья много раз помогала семье в их скитаниях и переездах. Григорию нужно было начинать свою жизнь с самого начала, найти работу, дом и забрать из Сибири семью с детьми. Главное, нужно было уехать подальше, чтобы не нашли, не арестовали, ведь ему было всего 32 года – ещё вся жизнь впереди.

Сначала он начал работать на стройке во Владивостоке, но больших денег там было не заработать. Тогда ему подсказали завербоваться вольнонаёмным рабочим-золотодобытчиком на Колыму. И он на судне, морским путём, добрался до посёлка Магадан – столицы Колымского края, который был расположен на берегу Охотского моря, в бухте Нагаево…
СПРАВКА
11 ноября 1931 года за подписью Сталина вышло Постановление ЦК ВКП(б) «О Колыме», согласно которому «для формирования золотодобычи в верховьях реки Колымы решено образовать специальный трест, с непосредственным подчинением ЦК ВКП(б)». Спустя 2 дня, 13 ноября 1931 года, Постановлением №516 Совета Труда и Обороны СССР был организован «Государственный Трест «Дальстрой».

На «Дальстрой» была возложена не только разработка недр с добычей и обработкой всех полезных ископаемых края, но и колонизация района разработок. «Появилась необходимость создания мощной хозяйственной организации, способной в кратчайшие сроки начать строительство дорог, морских и воздушных портов и населенных пунктов» – указывалось в постановлении Совета Труда и Обороны. Наблюдение и контроль за деятельностью треста возложили на будущего главу НКВД Генриха Ягоду. А первым директором с практически неограниченными полномочиями 14 ноября 1931 года был официально назначен Эдуард Берзин.

Как директор «Дальстроя», Эдуард Берзин, стал правителем огромного государства в государстве, по территории превосходящего Германию, Бельгию и Голландию, вместе взятые. Используя все ресурсы, он должен был не только наладить золотодобычу, но и построить полноценный город. Такую задачу ставило ему постановление о создании «Дальстроя»: «Считать необходимым в приисковом районе создать промышленный и культурный город, для чего распланировать его соответствующим образом с тем, чтобы на месте этого города уже теперь приступить к постройке домов, бань, школ, столовых, больниц, красных уголков, кино и т. д. Выбор места постройки города определить тов. Берзину».

Как несложно догадаться, Берзин выбрал будущий Магадан. 4 февраля 1932 года он прибыл в бухту Нагаева на пароходе «Сахалин» вместе с вольнонаёмными работниками треста, стрелками военизированной охраны и первым этапом заключённых, которых, по неподтверждённым данным, было не менее ста человек.

Советская власть остро нуждалась в пополнении золотого запаса, весьма истощившегося в революционных бурях. Уже с 1928 года на Колыме начинается учтённая добыча золота (не учтённая – это добыча старателями в частном порядке). Но это была капля в море, требовались совсем иные масштабы. Причём в как можно более сжатые сроки. В первые годы уровень добычи по вполне понятным причинам был очень скромным: в 1932 году – 500 килограммов, в 1933 году – 800 кг. Но уже в 1934-м было добыто 5,5 тонн золота, а в 1940-м – 80 тонн. Добывались и другие полезные ископаемые. Так появились знаменитые «пять металлов «Дальстроя» – золото, олово, вольфрам, кобальт и уран. Деятельность «Треста «Дальстрой» стала основой развития северо-востока страны, начался прирост населения, посёлок Магадан в 1939 году получил статус города.

В 1933 году в «Дальстрое» на золотодобыче впервые стали использоваться заключённые. Результат не замедлил сказаться – уже в следующем году добыча золота выросла почти в семь раз! И с 1934-го по 1953-й (год смерти Сталина) заключённые ГУЛАГа стали основной рабочей силой на северо-востоке страны. Условия труда заключённых были чудовищными. Особенно зверствовал новый руководитель, возглавивший «Дальстрой» в 1937 году, – К.А. Павлов. Он сменил арестованного и в последствии расстрелянного первого директора треста Э.П. Берзина, которого Павлов обвинил во вредительстве. Тогда репрессиям подверглись многие руководящие работники «Дальстроя», геологи-первооткрыватели, судьбы многих из них сложились трагически…

Но всё это будет позже, а тогда, в ноябре 1931-го, в верховье Колымы началась переброска людей, оборудования, инструментов, продовольствия и промтоваров. Активно шло привлечение «контингента», для чего был разработан ряд льгот, как для заключённых переселенцев, так и для добровольцев за хорошую работу на Колыме (сокращение срока наказаний, восстановление в правах гражданства, обеспечение семей добровольно уехавших, повышение оклада и т. д.).

Григорий Максимович добрался до посёлка Магадан, который как раз начинал быстро строиться. Там требовалось много рабочих, специалистов на разработку и добычу золота. Он сразу устроился на работу на золотодобывающий прииск, и стал посылать деньги жене и детям, чтобы они могли приехать к нему. Посылать деньги напрямую семье было опасно. Этим можно было выявить место своего пребывания. Поэтому деньги и письма пересылались в Уссурийск тётке Анисье, а та уже высылала их своей сестре Пелагее в деревню Мельничная.

Первой в Магадан к Григорию приехала жена Прасковья и тоже стала работать на прииске – кухаркой, готовила на всю бригаду еду. Там, в Магадане, в 1936 году, родился их очередной сын Леонид, восьмой ребёнок в семье.

В это время подрастали дети в селе Мельничное и потихоньку перебирались к своим родителям в Магадан. Сыновьям высылали деньги на железнодорожные билеты, и они поочередно поездом от железнодорожной станции Татарская (до Татарки из Мельничной шли пешком около 200 км) доезжали до Уссурийска к тётке Анисье. Она провожала их на уходившее из Находки судно. В Магадане сыновей встречал отец. Первыми из детей в 1935 году уехали к родителям Александр и Иван. Вскоре Александр вернулся на родину, в Тамочную. Там он рано женился, у них родился сын. В январе 1940 года из родного села он был призван в Красную армию и сразу отправлен на войну с Финляндией, которая уже шла с 1939 года.

За младшими детьми в деревню Мельничную приезжали повзрослевшие братья. За Галей в 1936 или 1937 году приезжал Иван. Он так тискал и играл со своей сестрой, что вывихнул ей руку. Бабушка не отдала ему травмированную внучку, и он уехал в Магадан с Анфисой и Аркадием. За 10-летней Галей, последней из детей, оставленной на попечение бабушки и дедушки, приехал сам отец. Он возвращался из отпуска в Сочи, где весной 1940 года лечился по путёвке в санатории.

Из Сочи, где он отдыхал со своим сослуживцем и другом (на первом фото стоят рядом), они ездили в гости на родину друга, в Осетию. И в Сочи, и в Осетии ему очень понравилось – красивая природа, горы, тёплый климат, цветущие сады. Вернувшись домой, он заявил жене: «Всё, Параша, работаем последние два года и уезжаем жить в Сочи, хватит нам на севере задницы морозить!». Григорий к тому времени уже был на руководящей должности в геологоразведке треста «Дальстрой», имел хороший заработок, и семья могла позволить себе покупку дома. Но этим планам не суждено было сбыться…

В 1940 году, через 10 лет разлуки, вся семья была в сборе. Старшие сыновья уже работали. Жизнь шла своим чередом, 8 июня 1940 года Прасковья родила очередного, девятого, ребёнка – недоношенную девочку Тамарочку. Галя, наконец, узнала заботу своих родителей, полюбила своего отца, большого и сильного. Вспоминала, что отец был высокого роста, громогласный, любил петь. Любимая его песня – «Чёрный ворон». Когда запевал, то от его голоса и дыхания лампы керосиновые тухли, свечи гасли! Огромной воли и силы духа был отец семейства, Григорий.

Осенью 1940 года младшие дети, в том числе и Галя, пошли учиться в новую красивую школу. Это был последний год, когда семья Сальниковых была вместе и в безопасности.

Наступил страшный для всей страны и для семьи Сальниковых 1941 год. Тогда, 18 июня 1941-го, Григорий Максимович Сальников был арестован, а через четыре дня, 22 июня, началась Великая Отечественная война.

Семья никогда не знала, за что был арестован их муж и отец Григорий Максимович Сальников. Никогда им не разрешали свидания или переписку с ним. Не знали они, где и как закончились его последние дни. Знали они только одно – их отец «враг народа», и это нужно тщательно скрывать, никогда и никому не рассказывать, чтобы окружающие люди не отвернулись от них, чтобы им не стать изгоями. Только в начале 90-х годов, когда государство вспомнило о своих безвинно осуждённых и убиенных, репрессированных по политическим статьям гражданам, появилась возможность узнать о судьбе отца.

Правительством Российской Федерации 18 октября 1991 года был принят Закон «О реабилитации жертв политических репрессий». По запросу Галины из Управления внутренних дел Магаданской области была получена АРХИВНАЯ СПРАВКА от 2 марта 1995 года (в тот день ей исполнилось 65 лет):

«Военным трибуналом войск НКВД по «Дальстрою» 11 декабря 1941 года Г.М. Сальников был осужден по статье 58-10 ч. 2 УК РСФСР на 8 лет лишения свободы. Вторично осужден 18 декабря 1941 года нарсудом 2-го участка Среднеканского района по статье 110 ч. 2 УК РСФСР на 5 лет лишения свободы».

В конце 1941 года в Магадане мать семейства Прасковью вызвали в НКВД и приказали срочно собрать детей, какие-то вещички и приготовится к выселению из города. Она взяла с собой на Большую землю только младших детей – Анфису, Галину, Леонида и Тамару. Старшие братья отказались уезжать, они уже жили отдельно. Аркадий работал на авторемонтном заводе. Другие сыновья жили и работали на «трассе», все остались в Магадане, не желая никуда уезжать. По этой трассе строящейся дороги Магадан – Якутск Иван так и уехал в Зырянку, в Якутию.

Иван, Михаил, Василий и Аркадий очень сильно переживали арест отца. Они начали ходить по инстанциям и заверять, что осудили отца напрасно, требовали освободить его. Когда эти действия не помогли, братья стали писать письма в Москву – «лично товарищу Иосифу Сталину». В письмах они заверяли, что отец ни в чём не виновен, и просили освободить его из заключения. Поскольку все письма из закрытого города Магадана вскрывались и подвергались цензуре, такая инициатива сыновей «врага народа» не понравилась начальству. В конце концов, двоих самых активных – Аркадия и Василия – арестовали и посадили в лагерь. Оттуда братья устроили побег, они решили сами добраться до Москвы, до товарища Сталина. Их поймали, избили, травили собаками и снова посадили. Василий убежал из заключения ещё раз, его опять схватили и тогда уже расстреляли. Память о Василии семья хранит до сего времени. Некоторые члены семьи при рождении сыновей давали им имя Василий. Даже внук Ивана сейчас носит это имя – Василий Сальников, живёт в Иркутске.

Аркадий пробыл в заключении до окончания войны, освободился в 1945 году. Через родственников разыскал семью. Поездил, поискал своё место в жизни и обосновался в городе Хабаровске. Женился на тёте Зое, они родили двоих детей – Василия и Людмилу, имели свой дом на Красной речке. Лицо Аркадия было всё в шрамах, нос перебит, тюремные татуировки на руках и теле. Выпивал – и тогда Аркадий плакал, вспоминая отца, брата Василия и свою загубленную лагерями жизнь.

Всю оставшуюся жизнь братья, а потом Галина вспоминали писателя Варлама Шаламова. Он отбывал ссылку на Колыме и написал много рассказов о пребывании в лагерях. Братья утверждали, что он писал и об их отце Григории, которого знал лично. Думали, что в книге даже есть снимок рабочих, среди которых и их отец. Шаламов в своих рассказах не менял фамилии ни заключенных, ни охранников, ни исполнителей пыток и расстрелов. Братья мечтали найти эти рассказы и узнать хоть что-то об отце. При жизни Шаламова в СССР не было напечатано ни одного его произведения о ГУЛАГе. В 1988 году, в разгар перестройки, в журналах начали появляться «Колымские рассказы», а их первое отдельное издание вышло только в 1989-м, через 7 лет после смерти писателя. Так и осталась в семье только легенда – рассказ о том, что об их отце, Григории, упоминается в рассказе писателя Варлама Шаламова.

СПРАВКА

Варлам Тихонович Шаламов (1907 – 1982) – советский писатель, наиболее известный как автор цикла рассказов и очерков «Колымские рассказы», повествующего о жизни заключённых советских исправительно-трудовых лагерей в 1930 – 1950-е годы.

2 июня 1937 года Шаламов был приговорён Особым совещание при НКВД СССР к пяти годам лагерей (позже этот срок быт продлён). Этапом из Москвы был отправлен во Владивосток и далее – на Колыму. С большой партией заключённых 14 августа 1937-го на пароходе «Кулу» был доставлен в бухту Нагаева (Магадан), оттуда – на золотодобывающий прииск «Партизан». На Колыме, в лагерях Севвостлага, писатель пробыл следующие четырнадцать лет.

Севвостлаг – Северо-Восточный исправительно-трудовой лагерь – был организован в 1932 году в системе государственного треста «Дальстрой», занимавшегося дорожным и промышленным строительством в районе Верхней Колымы. В административном и хозяйственном отношении лагерь подчинялся директору треста. Основной задачей заключённых была добыча золота. Севвостлаг стал одним из самых крупных лагерей сталинского периода, через него прошли многие известные люди: Евгения Гинзбург, Осип Мандельштам, Сергей Королев, Варлам Шаламов, который писал:

«В лагере для того, чтобы здоровый молодой человек, начав свою карьеру в золотом забое на чистом зимнем воздухе, превратился в доходягу, нужен срок по меньшей мере от двадцати до тридцати дней при шестнадцатичасовом рабочем дне, без выходных, при систематическом голоде, рваной одежде и ночевке в шестидесятиградусный мороз в дырявой брезентовой палатке, побоях десятников, старост из блатарей, конвоя. Эти сроки многократно проверены».

В апреле 1939 года Варлам Шаламов был направлен в геологоразведочную партию. Возможно, тогда он мог встретиться с Г.М. Сальниковым, который в 1939-м работал вольнонаёмным в геологоразведке и на руководящей должности. Возможно, дальнейшая судьба Григория была похожа на ту, что пришлось испытать Шаламову во время пребывания в лагере – голод, холод, тяжёлый труд.

Григорий Максимович Сальников был реабилитирован 5 июня 1991 года Президиумом Магаданского областного суда, на основании ч. 3, ст. 2-1 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий». К этому времени живых его детей осталось только двое – Анфиса и Галина. Дети Григория на основании того же закона были признаны пострадавшими от политических репрессий. Такой статус был присвоен Галине, и она с 2002 до 2022 года получала денежную прибавку к пенсии, как «дети, оставшиеся в несовершеннолетнем возрасте без попечения родителей или одного из них, необоснованно репрессированных по политическим мотивам».

Наконец, тогда же, в 1995 году, семья узнала, где и когда умер глава их семейства, отец и муж, дедушка и прадедушка – Сальников Григорий Максимович. Вот АРХИВНАЯ СПРАВКА УВД Магаданской области:

«Сальников Г.М., 1898 года рождения, отбывая наказание в местах лишения свободы, умер 11 мая 1944 года. Диагноз: «алиментарная дистрофия, острая сердечная недостаточность». Причина смерти – «паралич сердечной деятельности». Захоронен он на кладбище лагерной больницы в городе Сусуман, Магаданской области». Через три года каторги на рудниках Колымы Григорий умер от истощения и тяжёлого труда, в тот год ему исполнилось 46 лет.

На карте цифрой №140 отмечен лагерь в городе Сусумане Магаданской области. Управление лагеря на левом берегу реки, лагерь политзаключённых на правом берегу реки Сусуман. Красными кружочками на карте обозначены лагеря осуждённых, где в ужасных условиях заключёнными добывалась золотоносная руда и редкие металлы.

Колыма была особым островом в системе существовавшего в Советском Союзе с 30-х по 50-е годы ГУЛАГа. Этот «остров» занимал к середине 1941 года 10-ю часть территории СССР, 3 миллиона квадратных километров. А находился он на северо-востоке страны, включая в себя территорию нынешней Магаданской области, Чукотку, северо-восточную часть Якутии, часть Хабаровского и Приморского краёв. До начала 30-х годов большая часть территории этого региона была не обжитой и не исследованной. Да и в последующие годы многие высокогорные и таёжные участки оставались белым пятном на карте страны. И даже сегодня существуют места, куда ещё не ступала нога человека.

«За нами придут корабли
И встанут, гремя у причала...»

Так писал один из колымских заключённых – юноша, ушедший «во льды», который пытался «уйти в побег», но был пойман и умер от обморожений на койке лагерной больницы. В этих строках – надежда на восстановление справедливости, надежда на память, которая жила в душе многих.

В наше время существует множество Книг памяти жертв сталинского режима. Есть архивные сайты с поимёнными списками заключённых, умерших от болезней, расстрелянных по политическим статьям в Колымском ГУЛАГе. Мои попытки разыскать в подобных списках фамилию Григория Максимовича Сальникова не привели к успеху. Справки о его пребывании в лагере соответствующими ведомствами были предоставлены, но в списках Книг памяти он не значится, а это несправедливо! Говорят, что нужно обращаться в областную прокуратуру города Магадана, писать запрос в электронном виде на сайт прокуратуры. Я не смогла это осилить. Возможно, там есть ещё какие-то сведения о нашем дедушке, прадедушке Григории Сальникове. Мы всегда знали и помнили о его судьбе, благодаря воспоминаниям его жены Прасковьи и дочери Галины.

Светлая память и наша любовь Григорию – великомученику и сильному человеку, старавшемуся сохранить свою семью. Репрессивный режим советского государства сломал его судьбу и жизнь некоторых из его детей. Но, как говорила его дочь Галя, она не держит обиды на страну: «Просто у власти тогда стояли жестокие люди, и они во всем виноваты. А Родина – она одна, и это святое, на неё, как на свою родную мать, нельзя обижаться!»

Я описала события, происходившие в жизни моего деда Гриши, по воспоминаниям его дочери, моей мамы – Галины. Хотела, чтобы наши дети и внуки, знали судьбу нашей семьи и нашей страны. Чтобы помнили, какую цену отдали их предки за счастье жить в мирное и благополучное время. Какие испытания легли на плечи их прабабушек и прадедушек, и что никто из них не стал предателем или преступником, что можно гордиться и помнить каждого члена нашей многочисленной семьи.

Писала по воспоминаниям Галины Григорьевны Сальниковой (Чудайкиной) и Прасковьи Максимовны Колотушкиной (Сальниковой), использовала документы и фотографии из домашнего архива, данные «Яндекс» и группы «Исчезнувшие деревни Муромцевского района» в «Вконтакте» из интернета.

Я, Любовь Ивановна Сальникова, Чудайкина, Белоусова.
Март 2024 года. С.-Петербург