После посещения кладбища мы с сестрами решили поехать в Нетяговку — не просто так, а с особой, почти трепетной надеждой еще раз прикоснуться к детству, к местам, где жили наши бабушки.

Когда мы приехали, первым делом направились к домику бабушки Оли. Увиденное произвело тяжелое, гнетущее впечатление: дом, который когда-то был уютным и наполненным жизнью, теперь едва держался на своих старых стенах. Крыша почти полностью провалилась, оставив лишь жалкие остатки шифера и досок. Печки, которую мы так хорошо помнили, не было и в помине — видимо, кто-то разобрал ее на кирпичи, и теперь на месте очага пустота. Справа от того места, где стояла печь, когда-то находилась кровать — не просто кровать, а настоящий островок уюта. Она утопала в высокой горе подушек: пухлых, мягких, словно облака, и украшенных ручной вышивкой с цветами и орнаментами, которые рассказывали свою историю. Подзоры кровати были обрамлены нежными кружевами, связанными крючком с любовью и терпением. Каждый стежок, каждый узор словно хранил тепло хозяйских рук и семейные секреты, которые теперь кажутся такими далёкими. А рябина, что стояла у дома и каждый год радовала нас своими ярко-красными ягодами, исчезла совсем — будто и не росла никогда. Сердце сжалось от тоски и ощущения невосполнимой потери.
Затем мы подошли к дому бабушки Тани. Он выглядел чуть лучше, но сразу было видно, что здесь давно никто не живет. Крыша покосилась, ставни болтались на одной петле, а кое-где окна были разбиты — наверное, ветер или время позаботились об этом. Мне стало совсем грустно, но тут же всплыли воспоминания: я отчетливо представила, как бабушка Таня хлопочет у печки. Помню, как она растапливала печь, подкладывала дрова, а потом, когда огонь прогорал, тщательно выметала с пода угольки и золу гусиным крылом — какое же это было волшебство для детского воображения!
На специальной деревянной лопате бабушка закладывала в печь тесто, плотно закрывала заслонку, и мы ждали, когда же испечется свежий хлеб. А когда он был готов, бабушка той же лопатой вынимала румяные, душистые караваи, смахивала с них прилипшие угольки и раскладывала на длинной лавке, застеленной льняным рушником. Сверху она накрывала хлеб вторым рушником, чтобы он спокойно остыл. Ох, какой же непередаваемый, волшебный запах свежеиспеченного хлеба наполнял весь дом! Он согревал душу и сердце. Я до сих пор помню этот аромат — он будто живет во мне, напоминая о теплых, счастливых днях детства.
В тот момент, глядя на разрушенные дома и вспоминая бабушек, я почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Но вместе с грустью пришло и чувство благодарности — за то, что у нас есть такие воспоминания, за то, что мы можем вернуться к ним, пусть даже только в сердце.