И про завитки зеленые, и про цветы ожившие...

Про усердие детское и смелость не по годам. Про сердце мальчишеское, несправедливость не стерпевшее, и про хулиганов тех, что животину слабую в яму эту закинули.
А потом встала, взяла Ларису за руку, подвела к окну:
- Вон она, яма та, - показала, - В ней не то что щенок малый, Темка утонуть мог. Да разве ж только думал он об этом в тот момент? А может, о цветах на листе думал, на которые дышать боялся, лишь бы не испортить подарок свой ненароком?
А может забыла ты, Лариса, как тогда, в далекие девяностые, на скамейке у школы горько плакала, котенка подзаборного, у хулиганов дворовых отобранного, прижимая?
Как гладили его всем классом да маму твою ждали! Как домой ты идти не хотела, да родителей корила почем зря, когда «комок блохастый» за дверь выкинули… Благо, опомнились во время!
Так я тебе напомню! И Тишку твоего, с которым расставаться не желала! И лопоухого Мухтара, щенка дворовой Найды, что с тобой, почитай, до института нога в ногу шагал, и грача с переломанным крылом, над которым ты в живом уголке шефство взяла…
Марья Сергеевна достала из пожелтевшего альбома большую фотографию, на которой хрупкая девчушка в белом фартуке прижимала к груди пушистого котенка, с улыбкой смотря на столпившихся вокруг одноклассников, и тихим, но твердым голосом продолжила:
- Доброту напомню, что в сердце твоем вопреки всему цветными красками распускалась...
Вслед за фотографией из старого альбома на стол упал нарисованный уже поблекшими красками детский рисунок маленькой девочки, держащей в одной руке лохматого кутенка, а второй крепко цепляющейся за ладонь мамы.
- Да будь моя воля, - уже строже продолжала Марья Сергеевна, - я бы этого щенка вместе с Артемом расцеловала бы крепко! А кляксы цветные в рамку поставила! Потому что нет для матери подарка лучше, чем человеком ребенка вырастить!
И совсем не замечала пожилая учительница, как с каждым ее словом лицо Ларисы менялось. Как обеспокоено бросала она взгляды на закрытую дверь Темкиной спальни. Как сжимала побелевшими пальцами альбом злосчастный...
- Марья Сергеевна! Милая, вы присмотрите за Темкой недолго. Несколько минут присмотрите! Я сейчас! Я быстро!
Под внимательным взглядом учительницы Лариса второпях накинула пальто и выскочила за дверь.
И, не разбирая дороги, побежала к видневшейся вдалеке свалке. И, наплевав на промокшие ноги, все звала, заглядывала под грязные коробки, ворошила руками мусорные пакеты. И то и дело бросала обеспокоенные взгляды в сторону дома… Простит ли?
*****
- Тем, это кто у тебя нос в цветы зарыл? Никак, друг твой - Дикуша?
- Он самый, Марья Сергеевна! Похож?
- Еще как похож! Вон, и пятно белое звездочкой на лапе сияет! Как вспомню, как мы с мамой твоей лапы эти отмывали, - по доброму рассмеялась учительница.
- А я ему теперь каждый день лапы мою! - с гордостью проговорил Артем, - Мама говорит, завел друга - ухаживай! Она нам для этих дел даже ванночку специальную купила!
- Хорошая у тебя мама, - улыбнулась учительница, - Поди опять ей подарок рисуешь?
- Ага, в рамку вставить хочу. А то там кляксы у нее в рамке стоят, а она почему-то смотрит на них и улыбается. Разве ж можно кляксам улыбаться, Марья Сергеевна?
- Кляксам-то? - хмыкнула учительница, - Может и можно, если кляксы эти от чистого сердца. Ты мне скажи, дружок, как дела в школе художественной у тебя? Получается?
- Еще как получается! Скоро портрет мамин нарисовать смогу! Вот она рада будет! А пока - вот, - Темка вдруг потянулся к рюкзаку и достал сложенный вдвое листочек, - Это вам от мамы, она у меня тоже рисует.
Марья Сергеевна развернула сложенный лист и легонько сжала плечо сидящего за партой ребенка.
Там, на белом листе, россыпью разноцветных красок улыбался счастливый и какой-то невероятно сияющий Темка, положивший руку на голову чернявой, с обожанием смотревшей на него дворняги.
Справа от них стояла миниатюрная светловолосая девочка в школьной, давно вышедшей из моды, форме и прижимала к груди маленького, пушистого котенка…
А слева, из-за засыпанного букварями учительского стола, с улыбкой и бесконечной мудростью в невозможно живых глазах, на счастливых ребят смотрела она - Марья Сергеевна.
И в каждом штришке этого рисунка, в каждом мазке кисти чувствовала она затаенную, безмерную материнскую гордость.
Марья Сергеевна смахнула набежавшие слезы и вдруг светло улыбнулась - в самом уголке рисунка, выведенное цветами и тонкими зелеными завитками, притаилось одно единственное слово: «Помню».
Автор ОЛЬГА СУСЛИНА