Предыдущая публикация
Большая прогулка по маленькому скверу (реальная история)
Рассказ человека, с которым я ждал электричку
–Сын! Как здорово, что мы прошлись с тобой, да. Сквер-то наш неплохо реконструировали. Дизайн. Я тебя тут после роддома на руках носил, коляску с матерью не успели купить, а примета была до родов ничего на ребенка не покупать. Ну, мы соблюдали.
…Я говорю: давно не ходили, ну это, вместе. Хотя мороз не слабый. Ну, знаю, знаю, у тебя времени в обрез. …Звонок, да? По работе? Понимаю. У меня разговор есть с тобой, на пару минут, да. А! Ничего-ничего, я подожду, ты разговаривай, да.
Сын отходит на безопасное от меня расстояние и разговаривает по телефону. Возвращается. И я продолжаю.
–Я хотел сказать, вот ты жалуешься, что много на тебя навалилось, много ролей, так сказать, но когда много ролей по жизни, жить то интереснее, да. Бывает, преодолеешь что-то, и на душе хорошо.
–Какая душа, ну о чем ты?
–Вот смотри! Гуляешь по зимнему парку, так сказать. На морозце – лучи солнца высвечивают бриллиантики на снегу – и ты бодрись.
Бодрись, а чего не бодриться, ты в теплом пуховике, мягком шерстяном свитере, а его мать связала, между прочим, а потом подумай о крепком, горячем черном чае – и все! Я ведь тебя учил быть романтиком, таким, знаешь, отважным романтиком.
–Ну-ну.
–А что ну-ну! Проходишь по весеннему лугу – наступил по щиколотку в воду, промочил ноги и обрадовался весне-распутнице. Романтик?
Собираешь грибы в летнем прохладном лесу – воздух, ух! Прямая дорога в сказку – гляди, навстречу гном идет, уже старый, тебе будет Гном Иваныч. И ты в этот момент – Сказочник.
–А, Иваныч! Типа как ты, что ли? А! Я понял, ты себя с гномом ассоциировал. Щас погоди, еще один звонок сделаю, навалилось тут.
–…Это еще не все. А вот что с тобой произойдет в лесу осеннем, когда ветер беспощадно гоняет листья? Ты неудержим, норовишь идти навстречу ветру, и становишься философом.
–Отец, я тебе поражаюсь.
–Да? Спасибо!
–Ты знаешь, да. Тут такие проблемы, ипотека, ремонт квартиры, на работе не ладится, разбил машину, у Ленки операция, – я у знакомых перезанимаю деньги, одним долгом погашаю другой. Ты, вместо того, чтобы денег подкинуть, ведешь себя как слабоумный.
…За ужином молчали. Я ел овсянку. Он – омлет с помидорами. Я смотрел на него. Он смотрел в телефон.
Утром он уехал. Просил не готовить обед, не звонить с глупыми вопросами, так и сказал «своими глупыми вопросами». С собакой погуляю и могу быть свободен. Он теперь в нашей квартире живет, а я в Перово, в «однушке», да.
Пса обожаю. Лабрадор Елисей. Невестка в больнице, и он меня позвал из-за собаки, а сам освободился раньше, вот и вчера прошлись немного. Что делать? Не знаю, а кто знает?
–Не вмешивайся в мою жизнь, – говорит. Да я и не вмешиваюсь. Хотел поговорить, а то время не терпит. Подкрадется, подхватит под белы рученьки, посадит в клетку, подвесит на веранде между жизнью и смертью, как щегла в клетке. И скажет: «Пой». А куда петь, когда выть охота.
Время то оказывается разным бывает.
Недавно отвезли «по скорой». И вот тебя откачивают. Вот спрашивают, кто есть из близких. Да нет никого, – говоришь, чтоб сыну проблем не создавать. Они не верят.
Выбираешься из–под капельницы, как пехотинец из окопа под вражеским танком. Бежишь в потемки, преодолевая зеленый коридор, с красным набалдашником на теле вместо головы – туда, в сестринскую, где собрались они – медсестры, что кололи и ставили капельницу, и… благодаришь! И выписываешься под свою ответственность, так сказать.
А времени на твои приключения ушло три дня, а ты думал? Но лежать в больнице невмоготу.
В детстве время было какое-то розовое, в молодости – колючее, как шиповник, а вот в старости время гнилое, где наступишь, там считай, провалился, топь везде. Издевается оно над тобой, потому как не переваривает тебя, – задержался, говорит, ты, браток, на этом свете.
…Впереди день. День все прояснит. День сбудется. Но не для нас. У каждого теперь свой день.
–Больной! Стойте! Сюда нельзя. По реанимации не ходят. Вот придурочный, – ругались медработницы.
Думал, старые слоны уходят из стада, а оказалось, это всего лишь легенда.
А мне нужна одна ночь, только одна, и всего лишь. В ночь пройдусь по зимнему снегу, два километра сто пятьдесят метров от электрички до избушки, растоплю печь, прогрею дом, гляну как трещат березовые «полешки», и запахнет домашним свежеиспеченным хлебом, который можно макнуть в молоко. И за столом будет молодая мама.
С сыном-то я хотел попрощаться, чтобы больше не надоедать.
Не вышло. Теперь уж ладно. Теперь пройтись ночью по лесу, по морозцу, и затопить печь…
С сыном-то я хотел попрощаться, чтобы больше не надоедать.
Не вышло. Теперь уж ладно. Теперь пройтись ночью по лесу, по морозцу, и затопить печь…
Следующая публикация
Комментарии 2