Невское попурри на туркменскую тему

Так хотелось жить в небоскребах, так нравились большие скорости и огромные супермаркеты, а, повзрослев, вдруг стала ощущать, что это совсем уже не по нраву…
Я люблю, затерявшись среди сотни молодых и старых бродяг-туристов, протирать подошвы ботинок о брусчатку Санкт-Петербурга, наслаждаясь мистическим очарованием этого старого города. Впрочем, старым его никак не назвать. Это вечный город. Таким смогли уберечь его в блокаду и сохранить для будущего, увековечив его в пространстве и времени. Этой философии преемственности эпох лишают мой Ашхабад. А мы, ашхабадцы, все чаще вспоминаем свои старые дворы, беседки из винограда, тутовые деревья – эти немудреные реликвии нашего детства…
Иногда вечерами я брожу и по ашхабадским, но почти безлюдным, улицам мимо одиноких, но в отличие от меня безразличных ко всему, постовых. Они пришлые, они сельские парни. Они не знают прошлое моего любимого города. Они сторожат ночной сон жителей мраморных чудищ и мечтают выслужиться до сотрудника внутренней службы какого-нибудь столичного банка, чтобы получить здесь же, но на этаже поближе к облакам, квартиру и … выплачивать всю жизнь кабальные долги. Моя подруга бедна, она всего лишь доктор наук, живет на втором мраморном этаже и страстно мечтает о домике на окраине города, поближе к горам. Там можно будет соорудить очаг, устроить примитивные удобства, тогда не будет злополучной вечно ломающейся сантехники, не будет постоянно засоряющейся канализации. Она осознает, что не в силах вновь приобрести такой же огромный дедовский дом, из которого ее высели в одночасье. Но хотя бы маленькую кирпичную комнатку на земле, а на крайний случай сойдет и глиняная. И чтобы без телевизора, без вездесущего туркменского телевидения… Я не разделяю такой экстремизм подруги, но понимаю, что, если сбудется ее мечта, то я с удовольствием буду ходить к ней в гости.
Может кто-то и назовет меня ретроградкой, а есть кому, но я хотела бы, чтобы у многоликого моего города оставались и его прежние лица. Никто же из вас, разумных, конечно же, не поведет свою старенькую маму к пластическому хирургу, чтобы он убрал следы ее долгой жизни и сделал гладким и белым ее лицо. Вы целуете ее добрые морщинки, и вам никогда не придет в голову подобная чушь. Даже, если к вам приедут иностранные высокие гости, вы не станете прятать ее в чулан. Вот и мне так же дорог исторический антураж старого города, и обидно, что уже уничтожены свидетельства его глубокой истории…
Я гуляю по Университетской набережной Санкт-Петербурга и вижу, что сюда с «наших» нисийских ритонов долетели крылатые львы, они уселись и на фронтоны Мариинского театра. А шебу и всякие другие киберфантазии сторожат крыши роскошных дворцов. Кое-кто из питерцев уверен, что эти существа реальны, в белые ночи срываются со своих насиженных мест они, и даже ангелы с Исаакиевского храма, и в небе разминают свои крылья.
Давно известно, на развитие мировой культуры, в том числе на христианские страны, большое влияние оказало художественное достояние парфянской эпохи Аршакидов.
Эта эпоха пропитала и туркменскую землю. История удивительной державы сохранилась не только в оплывших крепостях с именами мировой известности Старая и Новая Ниса, а также во множестве таинственных холмов и руин. Археологи уверяют, что под некоторыми зданиями Ашхабада, а также – базарами, гостиницей, и даже под заправочной станцией сохранились следы памятников парфянской древности. Горцы в селах к западу от Нисы, так они считают себя потомками парфянцев-зороастрийцев, а как возразишь, если налицо их сходство с обликом царственных особ с парфянских монет.
Я нахожу облик старого Ашхабада везде в других городах. В Воронеже – кварталы частных домов, они, как старые ашхабадские улочки. Многоэтажки, конечно, есть и там, но они далеко от этого раздолья. В других российских городах такие места заповедны. Так их и называют — Раздолье. Как это соответствует понятию о человеческом сосуществовании – жить не скученно, не в голубятне, а раздольно…
Даже в центре Санкт-Петербурга я узнаю то, еще можно увидеть в Туркменистане, в его маленьких городках. На Почтамской, и даже на Гороховой, а это самый центр культурной столицы, я, погружаясь в квартал старинных ведомственных зданий и доходных домов, нахожу одноэтажные каменные постройки XIX века. Их окна, дверные проемы оформлены так же как в некоторых строениях Мары, Кушки, Серахса. А почему бы и нет! Строили их там и там русские, в одно время, по одной архитектурной моде. Разве что в новой недавно завоеванной части империи дома немного проще, без помпезности. Ба, Фонарный переулок, то есть улица, когда-то «красных фонарей». Я хотела подчеркнуть, что в Питере сохраняют историю, даже если она вот такая — «неморальная». Восстанавливают старые имена улиц. А не придумывают новые.
Самое время окунуться в историю названий, если не улиц, так морей. В Азии, как сообщают эддические сказания, некоторые германские народы пережидали ледниковый период. Асы дали миру геонимы «Азия» и «Азовское море». А писатель и публицист В.И. Щербаков в 1989 году убедительно обосновал гипотезу о том, что асы германо-скандинавской мифологии и парфяне — это одно и то же. Асы (азы) были предками германцев, но известно и то, что очень крупным племенем в среде туркмен были азыры, то есть асы. В настоящее время это распространенный в Марыйском и Ахалском велаятах этноним. В предгорьях Копетдага, указывал академик Щербаков, асы под руководством главного жреца Одина, впоследствии обожествленного, основали Асгард. Владимир Иванович судил по скандинавским преданиям и археологическим раскопкам в Центральной Азии и был уверен в идентичности Асгарда и Нисы. Академик считал, что асы своих обожествленных предков запечатлевали в боевом облачении, и что голова, которую хранит Главный национальный музей истории Туркменистана, есть фрагмент скульптуры одного из двенадцати богов асов. Огромные раскрашенные глиняные статуи когда-то стояли в нишах стен нисийского храма. Круглый храм, к которому на летний сезон, было такое, слетались археологи со всего мира, Щербаков называл Валгаллой! Заманчиво! А еще более привлекательна его версия, что Ашхабад, а точнее место, которое занимал до 1881 года аул Асхабад, было на несколько сотен лет раньше, поселением асов. В тон этой версии выводы ашхабадца иранского происхождения Хасана Пишру. Он был уверен, так как прочитал в иранских хрониках, что холм, снесенный по личному указанию Туркменбаши, который мы по привычке до сих пор называем «горка», не что иное, как останки крепости правителей парфянской династии Асканидов или Аршакидов. Звучало и как Эшканиды, интересно, многие иранцы до сих пор называют наш город Эшк. А лингвисты подтверждают, что от «Аск — Асканиды» совсем недалеко до «Асх- Ашхабад».
…Как-то в белую петербургскую ночь я любопытствовала за странной парой респектабельных пожилых иностранцев. Через прекрасное чугунное литье решеток Летнего сада они долго всматривались в глубину пустынных аллей. Но вдруг, будто увидев что-то запретное, резко отпрянули и побежали прочь. Что же могло их так взволновать? Я прильнула к решеткам. Может, в белые ночи в саду мраморные богини сходят с пьедесталов и растирают себе ноги каким-нибудь рекламируемым снадобьем? А может, эти язычницы в пеньюарах из нежного ночного тумана тайно курят, перешептываясь меж собой, как это делают и маскарадные дамы петровских времен на улицах города, соблазняющие за деньги сфотографироваться с ними незадачливых провинциалов. А может?.. Терялась в догадках. Поэтому, я, такая любопытная, всякий раз, хоть мимоходом, стремлюсь пройтись по любимым аллеям. Даже холодный ветер с Невы, который треплет кроны деревьев, не остановит меня. Кутаюсь в теплый шарф, я снова и снова смотрю на мраморную богиню, которая своим присутствием давно украшает аллеи Летнего сада, чтобы убедиться, конечно же, не рога, а полумесяц, венчает ее маленькую головку. Это украшение с тех давних эпох, когда Луна стала воплощением языческих богинь. Я убеждена, что эта петербургская Диана, несомненно, помнит прогулки Александра Сергеевича. Возможно, она же вдохновила поэта-христианина на образ прекрасной языческой дивы-птицы, той самой, которая «ночью землю освещает», и у которой «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит…».
Во втором классе старшеклассники в один день среди каникул позвали на пушкинский праздник. В картонных кольчугах с ватными бородами и палками вместо пик они рассказывали о русских богатырях и о царевне-лебеди. Так по Пушкину начала знакомиться с Русью, ее историей, обычаями. Русский дух? Мой учитель, был уверен, что Александр Сергеевич черпал свои сюжеты из восточного фольклора, который знала няня Арина Родионовна. Дворня, несомненно, встречалась с индийскими, персидскими торговцами, слушала их сказки, а потом они дарили их любимому Саше. Я так рада, что в той давней ашхабадской школе у меня было такое близкое знакомство с Пушкиным. Жалею нынешних второклашек, как им дальше без близкого знакомства с Александром Сергеевичем…
В Санкт-Петербурге я ищу места, связанные с гением Пушкина, вспоминая из Самуила Маршака: «Весь Летний сад – Онегина глава…». Я долго присматривалась к классическим украшениям на решетках Летнего сада в Санкт-Петербурге. Неужели? Я дивилась, хотя знала, что в городе на Неве во многих местах можно найти следы немыслимо далекой и мистической архаики. Известно, что ведические жрецы во время культовых церемоний раскладывали на земле прутья в качестве подстилки нисходящему с небес богу или рассыпали пучок по земле и по положению прутиков предсказывали будущее. Таким способом и теперь гадают цыганки на базаре. Пучок прутьев – древнейший символ. Есть мнение, что отсюда и обычай изображать в виде пучка прутьев или соломы ведический персонаж русских – Кострому.
Когда предки разошлись по разным этническим квартирам, то у иранцев ритуальный пучок прутьев стал называться «барсом… бэрсман… барсман». У зороастрийцев ритуальные прутья стали богослужебным предметом, их в очистительном обряде перед огнем держал священник. На золотых пластинах из Амударьинского клада изображены вооруженные мужчины. В их руках те самые многозначительные ритуальные пучки прутьев. Заратуштра, воспитанный, возможно, на маздеизме, перенял этот емкий по значению символ, который и сегодня используют современные зороастрийцы, разве что прутья священного тамариска (туркменский «йылгын») заменили металлическими. Но это еще далеко не все в судьбе священного пучка прутьев, который древние славяне называли «фашина», который стал не только культовым, но атрибутом власти царей, а в эпоху Римской республики, когда внутрь его был воткнут топор-секира, он стал назывался «фасция», откуда и пошло название партии – фашистская. В геральдике фасции стали символизировать национальное единство, и восприниматься как символ защиты государственности. Это значение в основе многих сказок и причт. Именно на примере прутьев, соединенных в пучок, легендарный предок туркмен Огузхан демонстрировал своим детям силу единения…
Летний сад после реконструкции мало похож на прежние аллеи, но планировка-то осталась. Наш первый парк тоже сажали когда-то на окраине нового российского по такому же плану. Сейчас наш старинный (больше века ему!) парк отдыха превратили, к сожалению, в парк развлечений.
А теперь я поведу вас всех в музей. И не придется вам делать прошения и справки, кои довелось вашему покорному слуге, чтобы туда попасть. У этого музея есть особое имя — Кунсткамера. В том здании, что создано по указу Царя Петра, действительно хранятся всякие уродцы. Есть и другое здание у этого музея с мировым значением. Оно массивное в несколько этажей с широкими лестницами и чугунными перилами. Его строили в 1914 году. Только вдумайтесь, какое это было время для бедной России, но державные люди продолжали заботиться о будущем страны, ее науке. Впрочем, этот факт в копилку о том, что многим тогда российским людям не верилось в печальный конец империи.
Так вот в залах огромного помещения экспонируют одежду народов мира, даже тех народов, которые ее, одежду, не имеют привычки носить. В залах же, закрытых от шумных посетителей – дотошных школьников, тишина. Там работают ученые. А в маленьких и узких каморках – стеллажи, забитые черепками, коробочками с непонятно чем, кусочками позеленевшей бронзы и тоннами пряслиц — все что поднято с различных исторических слоев археологами, которых посылали императорские русские географическое и археологическое общества. Активное пополнение фондов происходит и сегодня. Археологическое собрание Музея антропологии и этнографии насчитывает более тысячи коллекции. Коллекция №948 содержит находки того увлеченного человека, который сам приехал в Санкт-Петербург из Америки и выпросил разрешение – Открытый лист, у вышеупомянутых императорских обществ, чтобы своими силами вести раскопки на земле, которую другие считали неизвестной и неинтересной и совсем неперспективной для науки того времени. Однако американский профессор Рафаэль Пампелли был уже тогда убежден, что многие тысячелетия назад на территории уже освоенного человеком мира самой благоприятной для жизни и зарождения раннеземледельческой культуры была узкая полоска плодородной земли в предгорьях Копетдага, и что там надо искать неизвестную еще культуру.
Профессиональные раскопки под Асхабадом, в Анау, начались в 1904 году при условии, что все найденные археологические ценности должны оставаться в пределах Российской империи. Вот они и сохраняются в недрах Санкт-Петербургского музея. Ящички, спичечные коробочки с какой-то глиняной мелочью. Среди обломков, которые с удовольствие рассмотрела, позволю и вам на фото, я как непрофессионал, заинтересовалась только фрагментом небольшой скульптуры, бусинками размером с бисер, нанизанными на нитку, вероятно, кем-то из помощников ученого, может и его женой. Ведь профессор приехал в Анау всей большой семьей. На некоторых черепках английские пометки рукой археолога Губерта Шмидта, прославленного тем, что вместе с Генрихом Шлиманом искал описанную Гомером Илиаду, заметим, не такую уж древнюю по сравнению с Анау.
Иностранцы, раскапывающие анауские холмы, вызывали особый интерес у асхабадского общества. Зачем этому американцу азиатские черепки? Собрал помощников со всего света, да еще туземцев привлекает на земляные работы. Конечно же, ищет нефть! А в околонаучных кругах бытовало иное мнение: Пампелли пытается найти экземпляры древней пшеницы, чтобы освежить генофонд злаковых культур Америки. Пампелли, действительно, нашел в слое угля на южном холме зерна древней пшеницы, обугленные зерна, как камешки. Конечно, они не способны были взойти. Но они способны были доказать: в Анау растили акбугдай — белое зерно. Растили гораздо раньше, чем в долине Нила, и там первыми начали выпекать хлеб из пшеничной муки.
В ящичках много пряслиц, будто какой-то прядильный комбинат в древнем Анау был. Ученые предполагают, пряслица использовались в производстве шерстяных ниток, как грузик на веретено. Но большое их количество среди находок даёт предположение, что они использовались и в качестве денежных единиц. В настоящее время, в странах Востока можно встретить монеты с отверстием посередине, как и в пряслицах. Такие деньги легко нанизывать на верёвочку и привязывать к поясу. Увидела печати с какими-то непонятными знаками. Письменность? Но про это путь ученые говорят. Вот и все о материальном богатстве находок Пампелли, о котором шли досужие разговоры уже многие десятилетия…. Но именно они доказали, что на планете найдется не много мест, как Анау, где столько свидетельств, проливающих свет на важнейшие этапы развития человеческой цивилизации…
На Малой Морской подняла голову и увидела такие же каменные трубы, как на крышах старинных солдатских казарм в Кушке. Очень они похожи и на те, по которым спускался андерсеновский трубочист, чтобы почисть каминные дымоходы. Оглянулась, а дорогу переходит трубочист – чистенький, правда, такой, без сажи на лице, но с длиннющей лестницей. Я дернула приятельницу – посмотри-ка. А она лениво: «Да не трубочист это вовсе, камины теперь электрические, а это электрик. Они тоже с лестницами здесь ходят, дома же высокие, как иначе до щитка достать».
А что в рассказе о дымоходах Кушки я покажу? Так у меня даже одного фото не осталось. Бравый патрульный подошел и все отснятое стер с моего фотоаппарата, даже еще повел познакомиться с комендантом. Большое спасибо патрульному, я так давно мечтала посмотреть здание комендатуры, что осталась на юге грозной империи от могучей крепости, разобранной по камешку после революции. Малюсенький «офис» построили для начальника крепости, но стены-то, стены – до метра шириной… по примеру шлиссербургской крепости.
Зато остался у меня снимок железной зеленой крыши Кушкинского вокзальчика. Именно этот описывал Д.Н.Логофет в путевых очерках «На границах Средней Азии». В скучнейшем пограничном поселке русским господам офицерам было нестерпимо жарко и очень скучно. Единственным развлечением был вокзал, то есть буфет в зале первого класса, где подавали холодное пиво…
Когда бываю в Санкт-Петербурге, я захожу к друзьям в Академию художеств, вспоминая тех земляков, которые закончили этот вуз. Ныне это творческая элита страны. В этот раз поговорила и со студентами, оказывается, есть у многих желание побывать в Туркменистане. А где еще увидишь таких красивых лошадей, как туркменские ахалтекинцы! Учиться рисовать лошадей, считают будущие художники и скульпторы, нужно только на лучших образцах. Правы они. А к этой непреложной истине добавлю, коней еще нужно уметь рисовать. Пока не всем туркменским художникам это по силам, к сожалению…
Так я часто брожу по центру великого города, помечая места, связанные с историей моего родного города. А на улицах родного города, я могу только рассказывать о былом, уже нечего показать, однако помню, что снесено, утрачено, закопано, забетонировано, что уничтожено ради мраморных громадин, наступающих на город и его пригороды.
А теперь беспокоюсь – неужели это правда, что собираются снести Текинку, этот последний оазис старого Ашхабада, куда приходили прежде караваны со всего азиатского мира. Непременно надо сохранить. Сделать живым экспонатом нового Музея этнографии, быта и традиций азиатских базаров… с ремесленниками, кустарями, чтобы не забыли, помнили и гордились предками, их делами. А базар этот люблю не только я. Помню, иностранная дама, жена дипломата, повадилась одна ходить на этой рынок, чтобы самой овощи из мешков выбирать, как в ее аргентинском детстве – супермаркетов теперь много, а вот такие базары на земле, теперь редкость. Ах, говорила она, как тут пахнет огородом, даже земля полита водой, и торговцы запахом тут еще есть. Это она о женщинах, овевающих ряды дымом тлеющего юзарлыка. Художники несколько лет назад мечтали о подобном музее на месте аула, оказавшегося со временем в центре Ашхабада, где ВДНХ, которой, впрочем, тоже уже нет. В том ауле селились творческие люди, там был дом туркменского «Пиросмани», нашего Бяшима Нурали. Сгинул же бесследно аул. Теперь там зеленый массив с дурной славой. И никто не помнит о древних кяризах, где селились голуби. Много чего можно вспомнить. Здесь мог быть парк ремесел, если б дома и сады сохранили бы и юрты поставили. Если б сначала думали, а потом бульдозеры заказывали…
У меня накопилось несколько чувалов питерско-туркменских впечатлений, связанных с историей моей страны… Я надеюсь, что смогу со временем высыпать их перед вами в следующих выпусках.
Ильга Мехти http://www.chrono-tm.org/2015/04/nevskoe-popurri-na-turkmenskuyu-temu/