Люди постарше знают о благотворительной коммунистической организации, созданной по решению Коминтерна в 1922 году, потому что активно участвовали в ее мероприятиях. Называлась она Международная организация помощи борцам революции (сокращенно — МОПР). Помогала юридически, морально и материально заключенным борцам революции в разных странах мира, их семьям и детям, а также семьям погибших товарищей. Примеров этому немало: Эрнст Тельман, лидер коммунистов Германии, депутат рейхстага, отсидевший при Гитлере в одиночке 11 лет; болгарин Георгий Димитров, работавший в Германии агентом Коминтерна и покинувший ее после известного судебного процесса о поджоге Рейхстага. Но это были известные личности. Среди политэмигрантов было немало простого люда, нуждавшегося в поддержке и помощи. В областном государственном архиве есть фонд под красноречивым названием «Пролетарский интернационализм». Его документы рассказывают об этом самом МОПРе в Чимкенте. С 1923 года в городе существовал обком МОПРа по вопросам политэмигрантов. Центральный легимитационный комитет (ЦЛК) исполнительного комитета МОПРа политэмигрантом признавал по шести пунктам. Один из них — если была предварительная договоренность с ЦЛК о переезде товарища в СССР (хотя могло быть и без договоренности). Или если товарищ приезжал из страны, где преследовался по политическим мотивам. Бывали случаи, что в СССР приезжали интуристами по транзитным визам, но потом не хотели возвращаться обратно. Тоже по политическим мотивам. Принять под свое крыло могли и студента-иностранца, обучающегося в Советском Союзе.

Прежде чем ходатайствовать перед правительством о предоставлении статуса политического эмигранта или же советского гражданина, тщательно изучались документы товарищей. Ведь у МОПРа были квоты по материальной поддержке. И бывали случаи, когда некоторые товарищи, выдающие себя за борцов и скрывающиеся в СССР, хотели жить за счет пособия МОПРа. Известна история, связанная с Гундтом Францем, самовольно назвавшим себя старостой группы политэмигрантов в отделении Октябрьской революции совхоза «Пахта-Арал». Он писал письма по заявкам некоторых женщин в разные инстанции, жил за их счет, не работал, хотя мнил себя специалистом по усовершенствованным машинам, а из-за их отсутствия не хотел работать на простых. Председатель ЦК МОПРа в КазССР А. Сатонин назвал Гундта Франца приживальщиком. Самым значительным был приток политэмигрантов из Германии, где в 1933 году к власти пришел Гитлер. Авторитет МОПРа был настолько велик, что ЦК, как и НКВД, мог дать визу на въезд в СССР. До 2005 года в Алматинской области существовало село МОПР. Это говорит о том, что аббревиатуру знали на всем советском пространстве. И уважали эту организацию. Сейчас село называется Кайнар.

В Советском Союзе активно называли именами тех, кто пострадал от несправедливости по политическим мотивам. В Пахта-Аральском районе был колхоз им. Сакко и Ванцетте — рабочих-итальянцев, живших в США и обвиненных в убийстве. МОПР развернул их поддержку во всем мире, в том числе и в СССР. Но их все равно казнили. А спустя полвека в США признали, что они были невиновны. Еще хочу привести пример того, что МОПР был на языке у многих. Когда чимкентские чекисты-«сценаристы» фабриковали уголовное дело о «шпионаже» против СССР Адаму Франковскому, покинувшему Польшу, чтобы обрести счастье в Стране Советов, они придумали историю вербовки в Польше офицером-пограничником. Как будто Адам спросил у него: «А как я найду в Москве резидента?», на что ему ответили: «Обратись в МОПР, там тебе дадут адрес!». В Москве, кстати сказать, Франковский окончил Коммунистический университет, работал в Чимкенте по линии МОПРа. Но избежать расстрела как «польского шпиона» ему не удалось. У него в Чимкенте по улице Долорес, 10, остались жена и двое детей. Спустя годы А. Франковский был реабилитирован. В 1936 году Южно-Казахстанский обком МОПРа поставил перед своими ячейками задачу собрать средства на строительство второго интернационального детского дома, где воспитывались бы дети политэмигрантов. Для этого организовывались субботники, розыгрыши лотерей, сбор однодневных заработков, продажа книг, авторами которых были товарищи Карл Маркс и Фридрих Энгельс, а также Л. Сехло, написавший труд «Испанская молодежь под гнетом франкистов». После подписанного в августе 1939 года советско-германского договора о ненападении в Москве был закрыт детдом № 6 для детей немецких полит-эмигрантов — этого потребовала немецкая сторона. Еще раньше были высланы в Германию члены КПГ. Их на границе встретил офицер СС.

В такой ситуации в Чимкенте был снят вопрос строительства интернационального детского дома. Первые политические мигранты после начала войны стали пребывать в нашу область в августе 1941 года — группами или в единичном порядке. В основном из Польши, Западной Украины и Белоруссии, Румынии, а также из Москвы. Знакомство с материалами архивов дает возможность понять, что советская власть в некоторых случаях по отношению к политэмигрантам поступала избирательно. Высылала из городов и отправляла в трудовые лагеря. В 1944 году немец, бывший член Компартии Румынии С. Брунштайн вернулся из трудлагеря, но ему запретили возвращаться в Подмосковье, откуда его забирали, а указали новое место жительства — Тюлькубасский район. Южно-Казахстанский обком МОПРа попросил секретаря райкома партии Буравичева не оставлять товарища без пайка и внимания. Массовое переселение немецких политэмигрантов в нашу область началось весной 43-го. Расселяли их преимущественно в Кировском (ныне Жетысайском) и Тюлькубасском районах. В основном это были те, кто покинул Германию в 1935-1938 годах и был принят на проживание в городах СССР. Но не все, кого переселяли из крупных городов в Казахстан, хотели ехать в село. Предпочитали Алма-Ату. Но столица была перенаселена эвакуированными. Остро стоял вопрос в отношении жилплощади, продовольствия. Как отмечается сотрудниками МОПРа республики, «товарищи политэмигранты правильно поняли ситуацию и поехали туда, куда их направили». Стоит, видимо, привести данные ЦК МОПРа КазССР о материальной помощи. С сентября 1941 года по 1 июля 1942 года было выдано пособие 364 политэмигрантам на 83 тысячи 193 рубля. Ежемесячную плату от 150 до 400 рублей получали 25 человек. В числе самых первых прибывших в страну Советов была Марта Штайнер, 1895 года рождения, бежавшая от преследования из фатерлянда еще в 1926 году. В совхозе «Пахта-Арал» она трудилась простой рабочей на полях. За годы пребывания в нашей стране кто-то обзавелся семьями, получил советское гражданство, но это сделали не все, оставаясь гражданами той страны, из которой бежали. Надо сказать, что к политэмигрантам все-таки было повышенное внимание, им создавали лучшие, чем эвакуированным во время войны советским гражданам, условия. В распоряжении Совета народных комиссаров КазССР от 27 мая 1943 года за № 1051, направленном в Южно-Казахстанский обком МОПРа, говорится, что «политэмигранты и их семьи прикрепляются к закрытым столовым для двухразового питания, для выдачи единовременного сухого пайка больным. Политэмигрантов, начиная с третьего квартала, ежемесячно обеспечивать по централизованным фондам по нормам снабжения рабочих промышленности, транспорта, связи». Нормы были такими же, как, например, у народного артиста СССР или академика. В список продуктов, кроме хлеба (до килограмма), входили масло, мясо, рыба, сахар. С. Брунштайн рассказывал, что в трудармии он получал в день 400 граммов хлеба, если было «повышенное перевыполнение нормы выработки», то 800. Но для повышенной нормы пайки надо было работать до упада. Каждый день не получалось. В 43-ем году в совхозе «Пахта-Арал» были три категории немцев: политэмигранты, депортированные и военнопленные. Всех надо было кормить. Но политэмигранты обладали рядом преимуществ социально-бытового характера. Кроме усиленного питания, им полагалась бесплатная жилплощадь, необходимая одежда (в списках, хранящихся в областном госархиве, напротив некоторых фамилий были записаны размеры обуви), медобслуживание, выплата месячной зарплаты в 50 рублей. И, по согласованию с соответствующими органами, возможность пересылать инвалюту семьям, оставшимся за рубежом. Относительно медобслуживания. В одном из отчетов в адрес ЦК МОПРа говорится, как лечили политэмигранта Оскара Милке, прибывшего в Алма-Ату из Пахта-Аральского района по делам. Уже в столице он заболел тифом. ЦК МОПРа республики пригласил профессора Патрикова и наблюдающего врача Маносову к больному. Перед медиками была поставлена задача поднять Милке на ноги. И через пять дней после выхода из больницы Оскару был обеспечен отъезд в район. Вернемся к вопросам социально-бытового характера. Освободившееся рабочее место прежде всего отдавалось политэмигранту. Подчеркну, однако, что все эти льготы оказывались в течение двух лет после принятия советского гражданства. И это было тем самым крючком, на который можно было «подцепить» людей. В облархиве хранится письмо Южно-Казахстанского обкома МОПРа в ЦК, в котором запрашивается служебно-деловая характеристика на Маргариту Бреде, пожелавшую стать политэмигранткой. Немецкую коммунистку «перековали», после чего она могла рассчитывать на льготы. Но на деле не все было так просто. Дама оказалась энергичной, знавшей, что ей положено. Поэтому она и заклеймила позором мопровские власти, проигнорировавшие правила и распоряжения вышестоящего начальства. М. Бреде, представитель политэмигрантов Кировского района, написала письмо в Южно-Казахстанский обком МОПРа, озаглавив его так: «Куда пайки за четвертый квартал 1943 года делись?». «Наш паек утвержден правительственным постановлением, однако сейчас положение политэмигрантов с питанием в Кировском районе катастрофическое: с 1 декабря не выдают пайков, отказывают десяти инвалидам в пропусках в столовую, где они должны получать двухразовое горячее питание», — писала М. Бреде. Автор письма сообщала, что в вагонах, прибывших на станцию, были мясо, рыба, но до политэмигрантов они не дошли. На жалобу отреагировали быстро. Уже в январе политэмигрантам выдали в общей сложности по 20 килограммов сливочного масла и мяса, по десять литров растительного масла. Старожилы Кировского района рассказывали, что во время войны они, дети, не могли даже мечтать о хлебе с маслом. Ели черепаховый суп, сусликов, пекли хлеб из муки с добавлением лебеды. Люди жили во имя Победы, оставляя себе минимум, остальное отправляли на фронт. Ничего не имею против политэмигрантов, я за помощь борцам революции, за права женщин, мужчин, всего человечества и так далее, раз специально создана благотворительная организация под названием МОПР. И Советский Союз участвовал в ее работе, издав несколько специальных актов в ее поддержку. Но почему-то страсть как хочется привести некоторые цифры, подтверждающие, насколько трудна была в глубоком тылу битва за Победу над фашистской Германией. Особенно по части продовольствия. Наша область приняла, кроме политэмигрантов, несколько тысяч эвакуированных граждан из прифронтовой полосы. Среди них были дети, старики, которые не могли работать, но их надо было кормить. За годы Великой Отечественной войны оставлено для питания в тылу 294280 литров молока, 293,9 тысячи пудов мяса, 120 тысяч пудов хлеба. За четыре военных года Чимкентская область дала государству в два раза больше мяса, 2,4 — молока и на 20 процентов больше зерна, чем за четыре предвоенных года. Это ж как надо было упахиваться! Около 100 миллионов рублей было собрано в различные фонды доля строительства танков, самолетов, кораблей. Х. Кичкембаева, сотрудница областного государственного архива, говорит, что долгое время тема политэмигрантов, их социально-бытового обслуживания была запретной. Но местные жители все равно знали о льготах. Роптали на кухнях об этой несправедливости, но понимали, что раз существует постановление, его надо выполнять — нравится это им или нет. Тем более что рядом всегда были начеку товарищи из НКВД, не допускавшие антисоветских выпадов.

Политэмигранты еще и жаловались на то, что их принуждают принимать советское гражданство. «В 60-ые годы из поселка Ильич некоторым немецким политэмигрантам разрешили уехать в ГДР, — рассказал старожил поселка Владимир Александрович Самохвалов. — Но это были те, кто не принял советского гражданства. Знаю казахскую семью, с которой подружились немцы. Одна из девочек, ставшая преподавателем университета, ездила по приглашению в гости к своей немецкой подруге». МОПР, созданная в качестве аналога Красному Кресту, еще и называвшаяся организацией Красной помощи, существовала до 1947 года. А потом СССР вышел из нее. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», на который рассчитывали в Союзе в начале войны, не сработал. Пролетариат Германии пошел воевать против пролетариата СССР. МОПР — детище Коминтерна, поэтому вполне логичным было то, что Коммунистический интернационал пользовался возможностью этой организации для пропаганды коммунистических идей, вербовки иностранных моряков в советских портах, за что СССР иногда получал ноты протестов некоторых стран. Документы во внутренних мопровских отчетах шли под грифом «Оглашению не подлежит». Но кое-что тайное стало явным в 90-ые годы, после распада СССР. На страницы газет и журналов «вылезли» дополнительные факты о деятельности МОПРа. Но можно ли за это упрекать Коминтерн, который и создавался для продвижения коммунистических идей, поддержки международного коммунистического движения в странах, где боролись против апартеида, за национальную независимость, против дискриминации и так далее. Да нет, конечно! Нельзя при этом не признать значительный благотворительный вклад МОПРа в поддержку тех, кого гноили в тюрьмах, преследовали. Секция советского МОПРа была самой значительной. И взнос тоже. В нашей огромной стране создавались ячейки. Ее члены платили ежемесячные взносы, идущие в общую копилку. …МОПР — это уже история, которая не повторяется. А может, все-таки повторяется, но в другом виде? Когда-нибудь узнаем. Людмила Ковалева Автор благодарит за помощь в подготовке этой публикации Х. Кичкембаеву, сотрудницу государственного областного архива,  Е. Тимофееву, сотрудницу государственного архива общественно-политической истории Туркестанской области