Долгое время Сагайдачный направлял энергию запорожцев в сторону Турции. Я не буду давать хронологию его блестящих набегов на турецкую территорию. Они хорошо освещены. Но так не могло продолжаться до бесконечности. Войны с Турцией из-за запорожцев Польше были не нужны, тем более что перед страной встала Великая Историческая Миссия – уничтожение Московского царства и искоренение Православия. Поэтому Польша смотрела сквозь пальцы на кажущееся своеволие Сагайдачного, который в 1606 году объявил себя гетманом обоих сторон Днепра и всего войска Запорожского. Вместо не так давно (после восстания Северина Наливайко) наложенной на казаков баниции (объявления их вне закона) коронным гетманом Станиславом Жолкевским по поручению правительства было объявлено всеобщее прощение, и Жолкевский приступил к набору войска для готовившегося похода на Москву. Был составлен реестр, в который было вписано 4000 казаков, наиболее состоятельных и лояльных к Польше. Им было дано много привилегий и еще больше обещано в будущем, а казацкой старшине была обещана даже так называемая нобилитация – возведение королем в шляхетское достоинство. С помощью реестровых казаков Жолкевский сколотил войско, которое и двинулось помогать ставленнику Польши Лжедимитрию добывать московский престол. На «подвигах» казачков в пользу Лжедмитрия I и Лжедмитрия II я останавливаться не буду. Это тема отдельной статьи. Интересно, чем все закончилось. Польское правительство, всегда почитавшее казаков за быдло и цинично использовавшее их, после краха авантюры и изгнания Дмитрием Пожарским из Москвы интервентов решило, что хватит. О старых обещаниях забыли, и по соглашению в Ольшанах число реестровых казаков ограничивалось всего одной тысячей, а пребывать они могли только в Запорожье, подчиняясь всецело распоряжениям польского правительства. Все остальные казаки под страхом смертной казни должны были превратиться в крепостных крестьян. Подписал это соглашение со стороны Запорожского казачества гетман Сагайдачный! Комментировать этот факт я не буду. Кто умеет думать, поймет все сам. Сагайдачный попал в очень трудное положение. Для него все повисло на волоске. Нереестровые казаки Ольшанского соглашения не признали, и встал вопрос о проведении его в жизнь силой. Но тут они опять понадобились польскому правительству – для участия в его попытке посадить на московский престол польского королевича Владислава. Поляки на время забыли Ольшанское соглашение и начали создавать казачье войско, не делая разницы между реестровыми и нереестровыми казаками, для похода на Москву. Возглавил его, естественно, Сагайдачный! Чтобы склонить казаков принять участие в походе на Москву, Сейм торжественно провозгласил закон, запрещающий религиозные преследования православных (1618 год). Польское правительство опять пообещало увеличить реестр. Сразу скажу, что и на этот раз казаков цинично «кинули». Договор остался на бумаге. Но казацкое войско было собрано, и летом 1618 года запорожские интервенты двинулись на Москву во главе с Сагайдачным. А теперь собственно о самом походе.

(Еще один портрет Петра Сагайдачного. Неизвестный художник) Первым пунктом, где отметился Сагайдачный, был Путивль. Теперь это город на Украине. И вполне естественно, что обстоятельств взятия города мы уже никогда не найдем, настолько они невыгодны официальным украинским историкам. Но вот незадача, основу укреплений Путивля составлял Молчанский монастырь. Теперь он известен как Софрониевский. Именно он дал прибежище в 1605 году разбитому под Севском Лжедмитрию I. Именно с его стен он грозил царским воеводам, так и не смогшим монастырь взять. А Сагайдачный смог. Правда, помогло ему то обстоятельство, что большая часть Путивльской дружины по приказу Москвы двинулась в Верховские княжества, отражать набег поляков Александра Лисовского. Войск в Путивле почти не было, и город пал. Что сотворил легендарный гетман с горожанами, мы, наверное, уже никогда не узнаем по причине, мною указанной выше. Но что он сотворил с обителью, известно. Церкви рот не закроешь. А сотворил он вот что. Всех монахов перебил, храмы разграбил и осквернил. И это «защитник» православия! Именно эту функцию ему приписывают. Но какую веру на самом деле исповедовал Сагайдачный, еще очень большой вопрос. Еще Библия говорит: «по делам их узнаете их». Вот мы и судим по делам. Потом, в 30-х годах того же XVII века, царское правительство за свой счет восстановило монастырь, придав ансамблю монастыря великолепие, дошедшее до наших дней. Полюбоваться не это благолепие в Путивль приезжал сам президент незалежной Леонид Данилович Кучма. А как, кстати, там сейчас дела обстоят? Обитель еще не объявили местом казацкой славы? После Путивля был Рыльск. Со Свято-Николаевским монастырем Сагайдачный проделал то же, что и с Софрониевским! А после этого двинулся почему-то на Ливны. Хотя в некоторых украинских источниках указывается Курск. Вот, к примеру, что пишет Черкас Борис в 2006 году: «У середині червня Сагайдачний закінчив збирати 20-тисячне військо і розпочав похід. Протягом кількох тижнів українці захопили Путивль, Рильськ, Курськ, Лівни, Єлець».

(Король Польши Владислав IV Ваза, тот самый «королевич», формально царь Московский в 1610-1613 годах ) Врет Черкас Борис, не брал Сагайдачный Курска. Как не брал и Кром. Хотя ближайший путь на Москву лежал именно через Кромы. Но зачем подвергать себя и свое войско неоправданному риску? Кромы в те времена были сильнейшей крепостью, которую не смогли взять царские войска, воюя с Лжедмитриями и Кондратием Болотниковым. Тем более что за Кромами по пути на Москву стояла неприступная Тула. Но «нормальные герои всегда идут в обход». Вот гетман и пошел в обход. На Ливны, разрезая пространство между Курском и Кромами. Ливны не в пример Кромам были второразрядной крепостью Засечной черты. Стены крепости были деревянно-земляные. Ливенцы оказали ожесточенное сопротивление, но силы оказались слишком неравны: по росписи 1618 года в ливенском гарнизоне насчитывалось всего 940 человек. Оставив пепелище на месте Ливен, Сагайдачный пошел далее на Елец. «Ливенское разорение» нашло свое отражение в летописях. Вот как изображено побоище под Ливнами в Бельской летописи: «А пришол он, пан Саадачной, с черкасы под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы Божия осквернил и разорил и домы все християнские пограбил и многих жен и детей в плен поимал». В плен попал и ливенский воевода Никита Иванович Егупов-Черкасский, второй воевода – Петр Данилов – был убит в бою. Читаешь летопись, и такое впечатление, что про Батыево нашествие написано. Подставь вместо Ливен, скажем, Рязань или Суздаль – и один в один. Сейчас «свидомые» идеологи любят изображать русских «нащадками» татаро-монгол. Но, возвращаюсь опять к Библии: «По делам их узнаете их». А по делам запороги Сагайдачного – типичные монгольские «нащадкы». Это, к слову сказать, к сведению тех, кто любит свою родословную от черкас выводить. После Ливен настала очередь Ельца. Елец – крепость сильная, не в пример Ливнам, и гарнизон раза в два побольше. В 1616 году городового войска в тридцати городах от Арзамаса до Новосиля было 12840 человек. В том числе в Мценске – 781, в Новосиле – 806, в Ливнах – 824, а в Ельце – 1969. Елец держал пограничную оборону от татарских набегов на участке около семидесяти километров по фронту и до сорока в глубину. Ельчане заперлись в крепости, героически отбивали приступы. Обороной Ельца руководил воевода Андрей Богданович Полев. Видя, что силой город не взять, Сагайдачный пошел на хитрость. Он снял осаду и сделал вид, что отступает. Воевода Полев поверил и приказал преследовать противника, «со всеми людьми из города вышел». Увлеченные преследованием ельчане отдалились от города, а в это время отряд казаков, сидевший в засаде, ворвался в беззащитный Елец. Город был разорен дотла и сожжен, его защитники и мирное население, включая женщин и детей, погибли под запорожскими ножами...

(Михаил Дорошенко, гетман и соратник Сагайдачного по разорению России) А Сагайдачный пошел на север, на Михайлов, через Данков, уже взятый к тому временем авангардом запорожцев под командой будущего гетмана Михаила Дорошенко. Первые успехи вскружили черкасам головы. Вошли, что называется, во вкус. Дорошенко, как и Сагайдачный, прошелся по русским землям, словно татарский мурза: взяв города Лебедянь, Данков, Епифань, Скопин и Ряжск, он умертвил в них множество мужчин, женщин и детей, вплоть до сущих младенцев, а затем, ворвавшись в рязанскую землю, предал огню много посадов, поубивал священников и собрался приступом взять Переславль-Рязанский (нынешнюю Рязань), однако был отбит. 16 августа 1618 года Сагайдачный подошел к Михайлову и потребовал сдать его. Но воины и жители отвергли предложения запорожских парламентеров. Они отвечали со стен крепости: в Москве избран законный царь, и мы ему крест целовали, но ни польских королевичей и каких-либо других правителей нам не надо. 17 августа запорожское войско приступило к штурму крепости. Артиллерия («наряд») обрушила на город всю свою мощь – каленые ядра роем летели внутрь укреплений Михайлова, чтобы поджечь деревянные строения. Запорожцы соорудили «примет» – завалили землей и хворостом ров, подтащили бревна, соорудив своеобразный помост до уровня крепостных стен. Два дня длился приступ, который закончился безрезультатно. Ратники и жители отбили его. Ратные люди открыли Северные ворота и произвели столь решительную контратаку, что заставили запорожцев отойти от стен крепости. Но Сагайдачный решил повторить попытку. Он объявил жителям Михайлова, что на следующий день, утром, он возьмет его, как птицу, и предаст огню, а всем жителям от мала до велика прикажет отсечь руку и ногу и бросить псам. «23 августа запорожцы, верные Сагайдачному, снова стали готовиться к штурму. А защитники на виду запорожского войска совершили крестный ход с иконами и хоругвями по стенам крепости. Запорожцы поняли, что жители не собираются открывать ворота. Моральное состояние духа осаждающих было подорвано. Но Сагайдачный уговорил многих своих приверженцев пойти на приступ. Но как только запорожцы начали атаку, михайловцы открыли тайный вылаз и с мечами и саблями устремились в тыл штурмующих и нанесли им чувствительный урон. Со стен крепости запорожцев поражали не только мужчины, но и женщины и даже отроки. Мощный отпор произвел на запорожских казаков неизгладимое впечатление. Они отхлынули от стен города», – написало Независимое Военное Обозрение 24 декабря 2004 года.

(Город Михайлов, так и не взятый Сагайдачным) 27 августа после второго неудачного штурма, потеряв больше тысячи человек, гетман снял осаду и двинулся на соединение с королевичем Владиславом. Как написал летописец, «всепагубный враг Сагайдачный с остальными Запороги отиде от града со страхом и скорбию». Так позорно для «запорог» закончилось «Михайловское сидение». Воистину «молодец среди овец....». Зато женщин и «ссущих (то есть грудных. – Авт.) младенцев» убивать мастера. А Сагайдачный продолжил поход на Москву. Единственной преградой, где его можно было остановить, была река Ока. Для этого правительство Михаила Романова стянуло в Серпухов войско под командой самого Дмитрия Пожарского. Сейчас некоторые «свидомые» историки пишут (с упоением), что Сагайдачный разбил Пожарского и тем самым открыл себе путь к Москве. Не было этого! Пожарский заболел, у него открылись старые раны, и сдал командование над войском второму воеводе князю Григорию Волконскому. Да и войском этот отряд назвать было нельзя. Всего 7000 человек. Это все, что смогло себе позволить снять с главного, польского фронта, царское правительство. С этим отрядом Волконский должен был совершить невозможное, на фронте Оки, длиной в 150 километров определить место, где Сагайдачный будет переправляться, и помешать ему. И ведь определил! Хотя Сагайдачный проявил военное мастерство и попытался обмануть Волконского. Он избрал местом переправы пункт впадения в Оку реки Осетр, в каких-то 25 километрах от неприступного Зарайска, оставшегося у него в тылу. После Михайлова штурмовать Зарайск Сагайдачный не стал. Каменные стены Зарайского кремля прекрасно сохранились до сих пор и до сих пор поражают своим величием. Не по зубам был этот город «запорогам». Тем более после Михайловского фиаско. Сагайдачный рисковал. В случае неудачи переправы он оказывался в оперативном окружении. И поначалу, в течение двух дней, Волконский держался, пока посланной в обход частью своих сил Сагайдачный перешел Оку выше по течению, у Ростиславля-Рязанского (по некоторым свидетельствам). Узнав об этом, Волконский ввиду превосходства неприятеля оставил позиции и заперся в Коломне. Но Сагайдачный и не думал осаждать Коломну, сильнейшую даже против Зарайска крепость. Он сразу пошел на Москву... О пути Сагайдачного на Москву есть различные версии. Пишут, что он шел Каширской дорогой. Но достоверно известно, что он останавливался и сжег село Бронницы (ныне город) на Коломенской дороге. Я думаю, что обе версии верны. Скорее всего, сам Сагайдачный шел по коломенской дороге, его правый фланг прикрывала река Москва, а левый фланг прикрывал частью сил, скорее всего, уже упоминавшийся Михаил Дорошенко, двигавшийся параллельно Сагайдачному по Каширской дороге западнее в 30 верстах. Почему это так, стоит остановиться особо. Во всех справочниках указывается дата переноса города Каширы с левого берега Оки на правый 1619 годом. При этом как причину приводят разорение Каширы крымскими татарами аж в 1571 году. Явная нестыковка. Получается, что почти 50 лет думали и спустя два поколения решили. На самом деле город был взят «запорогами» в 1618-м, сожжен дотла, все жители вырезаны. Почерк Дорошенко виден сразу. Восстанавливать город было просто некому. Лет пять назад я был в Кашире у местных краеведов и задал им вопрос об этом. Они подтвердили, что так и было, но просили «шибко не публиковать», поскольку на эту тему наложено табу, ведь как-никак представители братского народа... Ну вот я нарушил «обет молчания», поскольку при том потоке грязи и лжи, которые льет на Россию «свидомая» пропаганда, молчать нельзя. Пусть знают все о «подвигах» национальных героев теперь отнюдь уже не братского народа. Завершая свой рассказ о Кашире, расскажу преинтереснейший факт. После окончания боевых действий одним из царских воевод, возрождавших Каширу уже на новом месте, был именно Григорий Волконский. Как говорится, ты допустил, ты и исправляй... О действиях Сагайдачного под Москвой пишут много небылиц. Да, действительно, он без помех соединился с Владиславом и осадил Москву. Действительно, на царских воевод напало оцепенение, и они даже не попытались предотвратить это соединение. Но когда пишут, что Сагайдачный решил проявить благородство и спас «москалей», отказавшись штурмовать город вместе с поляками 1 октября 1618 года на Покров, то это уже смешно. Не страдал гетман благородством, ни до 1 октября, ни после. Польские источники пишут, что казаки действительно действовали вяло, шли большей частью во второй линии. А это и не удивительно. Каково идти после Михайловского фиаско на сильно укрепленные стены Белого города, построенного самим Федором Конем (стены Смоленска, кстати, которые казачки с поляками два года безрезультатно пытались взять, тоже он построил). Это не деревянные стены Ряжска и Скопина жечь, а ратники Пожарского не «ссущие» младенцы. Шли ребята грабить и убивать, а не головы свои класть за Владислава... ...Штурм был отбит с колоссальными потерями для осаждавших. Им в актив можно зачесть только сожжение сектора Земляного города между Арбатскими и Никитскими воротами, а это 1/20 часть Москвы, а не половина, как пишут «свидомые» историки. И остановил «запорог» отнюдь не Сагайдачный и не звон праздничных колоколов, заставивший якобы казаков креститься вместо того, чтобы идти на штурм. Как они крестились в Путивле, Ливнах и Ельце, мы уже знаем... После неудачного штурма пути Владислава и Сагайдачного разошлись. Владислав пошел на Север, попытался взять Троицкий монастырь, потерпел неудачу и подписал с царским правительством Деулинское перемирие. Сагайдачный пошел на юг, на Серпухов и Калугу. И куда-то сразу исчез благородный порыв гетмана. Он опять стал охоч до «ссущих младенцев». Ворвался в Серпуховский посад, все пожег, порубил жителей, не успевших спрятаться в древний белокаменный Кремль на храмовой горе, обстрелял из пушек Кремль, попытался его взять, и после повторения Михайловской конфузии ушел на Калугу, где проделал то же самое. В Летописи Калужской об этом говорится так: в 1618 году польский кролевич от Троицкой Сергиевой Лавры велел гетману Сагайдачному идти под Калугу. Меркушка Соколовский, ушедши из тюрьмы, подвел Сагайдачного ночью к Калуге и берегом реки Оки к глухой башне, через которую вошли в острог, которой взят, сожжен и побито множество народа. Но так как люди в городе (Кремле) не сдавались, то Сагайдачный стоял под Калугою до самого замирения, то есть по 1 декабря того же 1618 года. Казаки Сагайдачного, несмотря на продолжение тех переговоров, производили в Калужской области и в местах, прилегавших к Оке, разбои и опустошения: жителей вырезали, церкви жгли и все совершенно разграбили. Обыватели всех мест, где только являлись все истреблявшие шайки Сагайдачного, бросали свои жилища, и спасались только бегством в Москву толпами. Надо особо отметить, что банды Сагайдачного вырезали не только городское население, но и сельское, вообще всех, кто встречался на их пути. Есть очень интересная книга «Калужский уезд во времена Михаила Феодоровича» Павла Симсона. Симсон делает примечательную сноску, что по реке Камоле и ее притокам прежде было больше селений, нежели к 1630 году, причем далее он отмечает, что в Куплинском стану в некоторых селениях, лежавших недалеко от Оки (Кошоркино, Болотово на Озженке), неоднократно встречаются приемыши, оставшиеся после крестьян, погибших от черкас во время обратного похода от Москвы гетмана Сагайдачного в 1618 году. В иных местностях приемыши упоминаются крайне редко. Это уже некоторый прогресс. «Ссущих младенцев» уже не убивали, оставляли сиротами, наверное, думали, что и так подохнут без родителей. Вообще, река Камола была значительным притоком Оки. Ее берега до Смутного времени были густо заселены, и разорения времен набега Сагайдачного сильно подорвали людские ресурсы этого края.. У Симсона читаем: по Камоле и ее притокам прежде было больше селений, нежели к 1630 году, так из пустошей бассейна этой речки означены в писцовых книгах следующие бывшие прежде поселками (все в Куплинском стане) 1. Что была деревня Нутреная, на Камоле 2. Что была деревня Аннина Большая на Большой Камоле 3. Что была деревня Аннина Меньшая на Малой Камолке 4. Что была деревня Пышкова на Камоле 5. Что было сельцо Севрякова на Камоле 6. Что была деревня Коростелева на Комельке (Камоле?) 7. Что была деревня Стоновая на Середеге приток Въенки, текущей слева в Камолу выше Каменки 8. Что было сельцо Покровское на Загайне, впадающей в Каменку, приток Камолы При этом разница между деревней и сельцом в это время, по мнению Симсона, в том, что название деревни указывает на селенье в лесу. То же, что на Комоле остались одни пустоши вместо деревень, свидетельствует, на мой взгляд, что один из отрядов черкас прошел огнем и разорением по этим берегам... Все, достаточно. Это геноцид, а не война. И совершали его не поляки Владислава, а запорожские казаки во главе с гетманом Петром Сагайдачным, национальным героем Украины. И объявление такого человека национальным героем – пощечина не только России, а всему цивилизованному человечеству. В 1943 году УПА устроила аналогичный геноцид польского населения на Волыни. Что ж, теперь мы видим, что это не случайно, у УПА были достойные предшественники. И, видимо, не менее достойные последователи. Те же люди, которые поют панегирики Сагайдачному, требуют реабилитации УПА... Но на этом рано ставить точку. История имела свое продолжение. Деулинское перемирие было тяжелым для России. Разоренная, в том числе и «запорогами», дотла страна, не имела сил для продолжения войны. Полякам пришлось уступить Смоленскую и Черниговско-Северскую землю. Население Чернигово-Северской земли попало фактически в польское рабство. Хорошо поработал верный слуга Польского короля Петро Сагайдачный. Ну а казаков опять «кинули». Не зачло им их подвигов польское правительство.

(Город Михайлов. Уже возрожденный. В том числе и руками украинских беженцев) После Деулинского перемирия поляки, освободив свои силы, сосредоточили значительную их часть на Украине, чтобы навести там «порядок». Сагайдачный опять очутился перед выбором. Или решаться на войну с поляками, либо на позорные условия существования Войска Запорожского. Он, естественно, выбрал второе и заключил с поляками Роставицкое соглашение в селе Роставица около Поволочи (1619 год). По Роставицкому соглашению из реестров должны были быть удалены все казаки, записанные в них за последние пять лет. Число реестровых казаков предоставлялось определить королю, а все остальные казаки должны были вернуться под власть польских помещиков. Это соглашение вызвало бурю негодования в казачестве. Недовольных возглавил Яков Неродич-Бородавка, провозглашенный гетманом. Под Сагайдачным зашаталось кресло. Но он опять выкрутился. Собрал войско и двинулся против татар, нанес им ряд поражений и с триумфом вернулся назад. А здесь началась война с Турцией, и про Роставицкое соглашение все забыли – казаки опять стали нужны. Как Сагайдачный спас Польшу под Хотином, я не буду рассказывать, скажу только, что запорожскому казачеству его победы опять ничего не дали, зато спасли Польшу и много дали польскому королю, чьим верным слугой он был всегда. По Хотинскому миру поляки обязались «обуздать своеволие казаков» и не допускать их нападений на Турцию. Глубоко возмущенные условиями Хотинского мира, казаки не позволили себя обезоружить, что намеревались сделать поляки, и организованно ушли из-под Хотина на Запорожье. Сложно сказать, как выкручивался бы Сагайдачный на этот раз, но его в следующем 1621 году настигла смерть от полученных под Хотином ран. Внутриполитическое положение его было очень тяжелым, иначе ничем не объяснишь его попытки замириться с Москвой, посольства, которые он посылал в Москву в последние 2 года жизни с предложениями послужить православному царю. Посланный им Петр Одинец передал царю Михаилу Федоровичу письмо «от Гетмана Петра Сагайдачного и от всего войска Запорожского», в котором есть следующие строки: «Памятуючи то, как предки их прежним великим государем, царем и великим князем повинность всякую чинили и им служили и за свои службы царское милостивое жалованье себе имели, так же и они царскому величеству служити готовы против всяких его царского величества неприятелей». В Москве не поверили. Да и как можно верить даже не бандитам, а по сути нелюдям, зверям, которых людьми-то назвать нельзя. Поверил следующий Романов. Но это отдельная тема...

(Так гетмана Сагайдачного увековечили в Киеве) ...Ну а в России, как сейчас бы сказали, наступил жестокий демографический кризис, после спровоцированного поляками геноцида Смутного времени. Не хватало населения ни на ратную службу, ни в крестьянских хозяйствах. В этих условиях царское правительство принимало нетривиальные решения. В том числе про малороссийских беженцев. В 1625 году гетман Михаил Дорошенко (тот самый), верный ученик Сагайдачного, подписал позорное Куруковское соглашение. По этому соглашению число реестровых казаков ограничивалось 6 000, остальные (около 40 000) должны были превратиться в крепостных крестьян. Началась череда восстаний. Тысячи малоросов уходили в пределы России. Так, после восстания 1637-1638 годов, спасаясь от расправы, более 20 тыс. малоросов ушли в пределы России. Несмотря на требования польских магнатов, русское правительство не возвращало переселенцев обратно. «С Руси выдачи нет», – заявило оно и указывало воеводам тех городов, в которые приходили беженцы, чтобы они, воеводы, «к черкасам имели береженье и ласку». Украинцы селились – ВНИМАНИЕ!!! – в городах Ливны, Епифань, Лебедянь и Михайлов! В Михайлове и по сей день есть Черкасская слобода... Вот уж поистине пути Господни неисповедимы! Царское правительство приютило сыновей тех, кто еще не так давно учинил геноцид тех же самых городов. Точно так же заселялись Курщина, Слобожанщина, окрестности Воронежа. И когда «свидомые» начинают петь старую песню об исконном украинском характере этих земель, не лишне было бы им напомнить, как этнические украинцы там оказались и куда подевалось население, проживавшее там ранее... P.S. Когда знакомишься со списком обид, нанесенных царским правительством запорожскому казачеству, невольно обращаешь внимание на то, что даты, там проставленные, куда более поздние, чем 1618 год – год похода Сагайдачного. А собственно говоря, КТО ПЕРВЫЙ НАЧАЛ? Ответ-то очевиден. Да и какое нормальное правительство потерпит существование у себя под боком непредсказуемого осиного гнезда. Рано или поздно оно от него избавится... Пармен ПОСОХОВ, «Единое Отечество»