В последние годы особенно четко наблюдается стремление определенных сил противопоставить казачество народам Северного Кавказа. Выдвигаются различные версии прошлых отношений, ничего общего не имеющих с исто-рической действительностью созданию чувства отчуждения казачьего и гор-ского населения, умалчиваются страницы их отношений. А между тем, история свидетельствует, что между казачеством и горским населением Кавказа существовали длительные периоды дружеских отноше-ний и если они и прерывались, то лишь в результате провокационных дей-ствий внешних сил. История любого народа всегда искусственно обедняется, если сводится только к изучению автохтонного населения, но становится богаче, теснее связанной с прошлым всей многонациональной Родины, когда объективно освещает всю сумму межличностных связей, которыми так наполнен Кавказ-ский регион. Казачество на Тереке появилось в ХVI веке. И как пишет один из истори-ков Терского казачества И. Попко «Казаки держались в своих гребнях благо-даря поддержке князей Нижней или Малой Кабарды, землю которых они прикрывали, и приятельским связям с чеченскими обществами». А некото-рые кабардинские князья (Сунчалей Янглычев, Сунчалей Канклычевич, Му-цал Сунчалеевич, Сунчалей Черкасский, Казбулат Черкасский) на протяжении ХVI и ХXII веков даже предводительствовали над казаками во время походов Терско-Гребенских казаков. «Переселение казаков на Терек не оспаривалось ни кумыками, ни кабар-динцами, - писал в своем исследовании В.Г. Гаджиев, - более того, прибыв-шей вольнице были предложены земли, где они построили свои городки. Скоро казаки вошли в дружественные и даже родственные связи с горцами Северного Кавказа, от которых брали на свое обзаведение зерновой хлеб, скот, лошадей и даже жен невенчанных». Казаки поддерживали оживленные связи с горцами, и чем отдаленнее историческое время, тем прочнее были эти связи. Подтверждением этому может служить письмо горцев Дагестана ко-менданту Кизляра: - «Понеже имели мы с терскими казаками доброе обхож-дение и будучи в согласии, как они, так и мы довольны». Живя по соседству, повседневно общаясь друг с другом, казаки и горцы перенимали и передавали навыки производственной деятельности, орудия труда, традиции, роднились друг с другом. Это взаимовлияние и взаимообо-гащение сказывалось на общественных отношениях и быту, на образ жизни и нрав. А.А. Бестужев-Марлинский писал: - «У казаков все горское – оружие, одежда, сбруя, ухватки. Почти все они водят дружбу с жителями аулов, чтят родство по похищенным женам». Со времени расселения казаков на Северном Кавказе у них установились с их соседями – горцами родственные связи. В очерках «Истории Адыгеи» читаем: «Черкешенка не прочь была выйти замуж за казака, а казачьи старшины считали за честь жениться на черкесских княжнах». Все эти процессы привели к тому, что к началу ХIХ века «антропологиче-ский тип Терско-Гребенского казака подвергался сильному влиянию горских племен». Особенно сильно это наблюдалось в старожильских станицах Киз-ляро-Гребенского полка (Червленная, Гребенская, Шадринская, Курдюков-ская и др.). Это явление привлекло внимание Антропологического Петер-бургского университета. В заслушанном им докладе, в частности, говорилось: «Вследствие недостатка русских женщин казаки брали себе жен у ка-бардинцев, кумыков и путем смешения образовался особый могучий тип ка-зака и казачки. Поразительная физическая красота и крепость этого типа об-щеизвестны». Так, гребенской казак С. Фролов в начале XIX века был женат на дочери кабардинского князя Таймазовой («добыта похищением»), которая принесла в семью кабардинскую речь. Сын Фроловых Иван носил и кабар-динское имя Мисост. Внуков Фроловых звали Мамуш и Каурбек. Об этих брачных союзах свидетельствуют и элементы кавказских обычаев терцев. Бывало, что в семье казака воспитывался какой-нибудь ногаец, калмык или горец. Повзрослев, такие лица получали все казачьи права, становились настоящими казаками и за них могли выйти замуж девушки-казачки. Таким образом, у казаков и горцев Терека существовало определенное генетическое родство, которое обеими сторонами создавалось и закреплялось бытовавшими у народов Кавказа обычаями куначества и аталычества. Горцы и казаки гордились своей дружбой и передавали ее детям, как священный за-вет от поколения к поколению. Обычай аталычества, известный среди горцев, распространялся и на каза-ков. Так, в краеведческом музее станицы Екатериноградской имеются доку-менты и фотографии, свидетельствующие о том, что Бесланеев Х. И. и Луко-жев Г. И. из Малой Кабарды окончили Екатериноградскую школу. Бесланеев Х. И. жил у казака Ивана Накаева, впоследствии командовал Малокабардин-ским полком. О Лукожеве известно только то, что он окончил Церковно-приходскую школу и изучал русский язык. Имеются свидетельства обратной связи, когда казачата попадали к горцам и там воспитывались. Ярким примером тому служит Гриша Скворцов, который жил и работал фельдшером в селе Булатово (Терское) в Малой Ка-барде. Аталычество и куначество наблюдаются и в более поздний период – начале ХХ века. В Екатериноградском музее имеются данные о том, что Бал-каров Магомед Измаилович воспитывался в семье казака Степана Топорченко в течение нескольких лет. Позже он стал профессором медицинских наук, возглавлял курорты Кабардино-Балкарской Автономной Советской Социали-стической Республики. Шехикачев Мухамед Хагуцирович детские годы про-вел в семье Харитонова Якова Пантелеевича и его супруги. Он избирался де-путатом Верховного Совета СССР и Верховного Совета КБАССР. Наурзоков Гринько Исаевич, кандидат экономических наук, сам аталыком не был, а его братья Адольби и Хамзет являются почетными кунаками станицы Екатери-ноградской. В казачьей семье станицы Марьинской воспитывался и первый секретарь Кабардино-Балкарской Автономной области Бетал Калмыков. В казачьих семьях детские годы провели Л. Бозиев и А. Пшуков. И подобные примеры были не единичны. Так, например, в станице Пришибской в 1872 году было открыто одноклассное училище, в котором овладевали русским языком и основами грамоты кабардинцы из селений Абаево, Бороково и Ханцево. Сохранилась групповая фотография «Пришибское двухклассное училище» с пометками «28 марта 1913 г.», «Фото Г. Павловский». На фото 103 учащихся и учителя. Среди них всего несколько девочек, дети жителей станицы, пристанционного поселка, хуторов и окрестных кабардинских сел. Есть на фото кабардинцы, осетины, грузины, армянин. Горцы привозили своих детей в станицу и определяли их на жительство к своим кунакам ста-ничникам, о чем свидетельствуют данные музея города Майского. А во время гражданской войны кабардинец Шало Талипов из селения Карагач спас от верной смерти членов Совдепа станицы Солдатской И. Лукина, А. Дьяченко и Е. Ткачева.

(Пришибское 2-х классное училище среди учащихся дети кунаков из Абаево и Бороково.) Многие казаки имели кунаков в аулах и селениях. Куначество тесно свя-зано с обычаем гостеприимства и представляет собой не просто дружбу, а скорее побратимство. Если один кунак гостит у другого, его не только уго-щают самым лучшим образом, но в его распоряжении все, что есть у хозяина. К помощи кунака всегда можно прибегнуть в случае необходимости, даже его имя уже может служить защитой. Защитить кунака даже ценой собственной жизни стало святой обязанностью. Бытование аталычества и куначества подтверждает, что у горцев и казаков существовали одни обычаи, одни духовно-нравственные ценности. Даже во время активизации колониальной политики царизма на Кавказе, когда терское казачество по воле властей становится его орудием, царская администрация не смогла прервать горско-казачьих дружеских связей, которые продолжали существовать вопреки всем запретам. «Присяга между российскими и горскими кунаками, сколько известно, невредимо с обеих сторон наблюда-ется», - писал один из современников тех событий. Куначество передавалось из рода в род. Горе и радость делились кунака-ми пополам, если падет лошадь, или вол или случится другая беда, считалось святой обязанностью помочь товарищу. Кунак помогал казаку в приобрете-нии лошади, одежды, для снаряжения сына на службу. Провожая казака при-зывника на военную службу кунак – кабардинец давал обещание, что он будет помогать семье призывника в поле. Это обещание было священным законом и строго соблюдалось между кунаками. Особенно много кунаков у казаков станицы Прохладной было в селениях Алтуд, Карагач, Баксан. Во второй половине XIX века казаки, испытывавшие недостаток в земле, арендовали её чаще всего у кабардинцев или у осетин станицы Черноярской. Некоторые казаки, жившие в станице Прохладной, «обменивались» землей с жителями соседнего кабардинского селения Алтуд: казаки сеяли кукурузу на алтудской земле, поскольку там она росла лучше, а взамен предоставляли свою землю под посев пшеницы. Экономические связи нередко перерастали в дружеские отношения, напоминавшие куначество. Ка-заки бывали в гостях у своих кабардинских друзей и принимали их у себя, присутствовали на свадьбах в кабардинских селах и т.д. иногда жених, кото-рый во время кабардинской свадьбы должен скрываться у своих знакомых, находился в соседней казачьей станице. По кабардинским обычаям, та семья, которая давала приют жениху на время свадьбы, приравнивалась с тех пор к его родственникам. Так некоторых казаков связали с кабардинцами отноше-ния не только дружбы, но и искусственного родства. В лексиконе кабардин-цев появилось даже специальное выражение «русский родственник» - «урыс благьэ». Как показали опросы старожилов станицы Пришибской кунаков в Малой кабарде в конце XIX – начале XX века имели следующие казаки: Василий Апанасенко, Иван Шинкоренко, Семен Бондарь, Федор Василенко, Федор Гевля,Иван Сорочинский, Иван Романенко, Павел Седашов, Иван Самойлен-ко, Федор Филимоненко и другие. Опрос жителей станиц Екатериоградской и Приближной так же показал, что казаки этих станиц имели много кунаков в Малой Кабарде. Среди конкретных примеров можно привести следующие: так, У отставного вахмистра Лейб Гвардии Конвоя Его Императорского Ве-личества управляющего почтовой станции «Котляревская» ураженца станицы Пришибской Максима Захаровича Слезова были кунаки из кабардинской княжеской семьи Абаевых. А у атамана станицы Пришибской урядника Фе-дора Василенко в кунаках был житель Большой Кабарды Пуа Молов. Иван Григорьевич Самойленко – один из лидеров контрреволюционного подполья после разгрома его банды в 1921 году в течение года скрывался у своих ку-наков в Малой Кабарде, постоянно меняя места. Среди его кунаков был и ли-дер кабардинского белогвардейского подполья Темиркан Шипшев. В станице Александровской согласно опросам старожилов кунаков среди малокабардинцев имели: Быков Александр – один из атаманов станицы, Ло-коченко Семен, Сорока Остап, Горай Иван, Шиляго Григорий Астюга Илья. Отставной полковник Тимофеев водил дружбу с влиятельными князьями Ка-барды Анзоровыми. И не удивительно то, что, не смотря на все жизненные перипетии и крутые повороты истории, традиции аталычества и куначества сохранялись и приумножались. Один из примеров, имевших место в недавнем прошлом, поведал мне житель города Майского Сергей Перминов который рассказал о том, что во время учебы в одном из техникумов Махачкалы познакомился с молодым человеком, ногайцем по национальности, - Керимханом Конаевичем Аджимулаевым – ныне главным инженером Ногайского ДРСУ. Который в свою очередь рассказал, что с семилетнего возраста в течении десяти лет, пока учился в школе, воспитывался в одном из сел Кизлярского Района в русской семье, которая являлась потомственной казачьей. Дома он бывал только лишь три месяца в году – на период летних каникул. Как видно из приведенных примеров, у казаков и горцев была искренняя и бескорыстная дружба, их взаимоотношения всегда отличались глубоким уважением и доверием, о чем следует знать и помнить всем тем, кто пытается в настоящее время разрушить созданное предшествующими поколениями. Кандидат исторических наук Эдуард Бурда Источник: http://terskiykazak.livejournal.com/850840.html