«Платов был необыкновенно высокого роста, смуглый, черноволосый; но с бесконечно добрым выражением в лице и очень любезный». Д.А. Ровинский. Наше представление о внешности исторических личностей, возможно, очень часто не соответствует действительности. Винить в этом, во многих случаях некого: в слишком давние и темные времена жили некоторые исторические личности, чтобы до нас дошли, — если они и были, их современные изображения. Но в других, к сожалению, тоже многих случаях из имеющихся, иногда в большом количестве современных изображений выбиралось для очередных изданий не то, что могло почитаться достоверным, а то, что было доступно, нарядно, и главное, шаблонно: искажать черты «знакомого» лица было рискованно. Борьба за достоверность портретных изображений началась только в конце прошлого века. Ее началом и ее лучшим оправданием надо считать издание громадного труда Д. А. Ровинского «Подробный словарь русских гравированных портретов», в четырех томах которого не только исчерпывающе описано более 10.000 гравированных изображений 2.000 лиц, так или иначе вошедших в нашу историю, но и даны об этих лицах замечательные сведения. К сожалению, «эта настольная книга каждого образованного человека» уже вскоре по выходе на свет стала библиографической редкостью. Иконография Платова, как таковая, никогда не была предметом специального изучения, хотя имеющийся материал (я имею в виду только гравюры) нельзя считать недостаточным: известно 146 гравюр с изображением Платова. И это число далеко неокончательное — не только можно, но и должно предполагать существование еще неописанных «неоткрытых» листов. Слишком велика, именно, здесь, за границей была в ту эпоху слава казачества и ее вождя; спрос на изображения казаков, а, главным образом, их «гетмана», естественно, был очень велик. Император Александр I и король Вильгельм Прусский с большой свитой высадились в Дувре 6-го июля 1814 года. Англия была готова к встрече высоких гостей. Коляска с союзными монархами была распряжена и восторженная толпа поволокла ее по улицам города. Платова хотели на руках снести с корабля на английскую землю, но, по ошибке подхватили другого генерала и, когда выяснилась ошибка, то опустили его в воду. Имя несчастного не упоминается. Кроме Платова, в свите были Барклай-де-Толли, Чернышев, Ожаровский, Нессельроде, были так же Иорк и Блюхер, — у последнего разодрали по кусочкам на память весь мундир. В Лондоне таких бесчинств уже не творилось, но энтузиазм англичан не остывал. Особенно интересовались Платовым.Платов англичанам, видимо, очень понравился. Платов привез с собой в Англию своего знаменитого коня «Леонида» и конь «Леонид» победил в тринадцативерстном пробеге лучшего английского скакуна «Шарпера»; принц-регент очень похвалил победителя и Платов не замедлил подарить регенту своего коня — за эту находчивость был награжден портретом принц-регента для ношения на груди на ленте ордена Подвязки. Все это англичане очень оценили, как оценили они и высокую сухую фигуру Платова, ее подвижность, живость, умение стрелять из лука и держаться непринужденно в обществе, оценили и то что, несмотря на свои 63 года, Платов не дурак был выпить: англичане в этом отношении сами были не дураки. Платова наперебой приглашали в гости лучшие дома Лондона; женщины носили на груди его портрет; знатные дамы просили его крестить их детей и доставали на память его волосы; другие дамы — видимо, менее знатные, — вырезали волосы из хвоста коня «Леонида» — конь стал совсем бесхвостым. Известный портретист Филлипс писал портреты Платова и сам Вальтер Скотт уделял много внимания атаману, пользуясь его рассказами для своей «Истории Наполеона». На блестящем банкете, данном городом Лондоном 18-го июня, принц-регент провозгласил тост за "бравых героев" Платова, Барклая-де-Толли, Блюхера. И «бравые герои» были засыпаны розами с балконов, занятых дамами. Город Лондон заказал для Платова саблю ( она была поднесена ему позже, уже в Париже, после Наполеоновских ста дней; сабля хранилась в Донском музее) Спущенный на воду в те дни корабль английского флота был назван «Граф Платов» — казалось, уже дальше идти некуда. Но это только казалось: Оксфордский университет поднес Платову диплом . Император Александр I, которому был поднесен такой же диплом и то запротестовал: «Как мне принять диплом? Ведь я не держал диспута!» Ректор оказался очень находчивым. «Государь», воскликнул он: «вы выдержали такой диспут против угнетателя народов какого не выдерживал ни один доктор прав на всем свете». Что сказал при получении диплома Платов, неизвестно. Наверное ничего. Никому из присутствующих, конечно, не могло прийти в голову, что одетый в средневековую традиционную одежду, доктор прав Платов и русской то грамоте читать и писать едва знал ( «...пожалован я и потомство мое графским достоинством. Итак, вы моя милая графиня. Дети сыновья наши Матвей, Иван графы, и дети их будут,- а наши внуки если божескою милостью мы их дождемся графенятами», писал Платов своей жене в октябре 1812 года ) Союзные монархи покинули Америку 26 июля. Проводы были очень торжественны. Платов же, надо полагать, уезжал из Англии очень довольным.Он привез домой нечто более существенное. Одна богатая вдова англичанка дала обет посвятить свою жизнь уходу за престарелым атаманом. Она приехала с Платовым сначала в Петербург, а потом и на Дон. Кости ее супруга, наверное, перевернулись в гробу: казаков в те времена приравнивали к гуннам, — выходило, что одинокая и пожилая женщина поехала к самому Аттиле, — на это способны только англичанки. Я, к сожалению, располагаю весьма скудными сведениями о пребывании самоотверженной леди на Дону, не удалось узнать даже ее имени. Известно только что встре-тили ее родные Платова без особого восторга (его супруга Марфа Дмитриевна к тому времени уже умерла): но потом привыкли и, наконец, полюбили. Леди, кроме решительности, обладала, видимо, и другими человеческими достоинствами: дворовые люди ее обожали за ее доброту, После смерти Платова (в 1818 году), как ни уговаривали эту замечательную женщину остаться совсем на Дону, она, закрыв глаза атаману, немедленно уехала в Англию: обет был сдержан, долг был выполнен до конца. Большинство английских гравированных портретов Платова современны его пребыванию в Англии. Для многих из них образцами послужили уже существовавшие русские или иностранные гравюры; но это не умаляет их ценности: творчество гравера всегда самобытно. На первом месте надо поставить два гравированных портрета Платова с оригиналов Филлипса, которому Платов позировал в Лондоне. Платов изображен на своем знаменитом «Леониде» три четверти вправо, в кивере, в орденах, на фоне облачного («героического») неба, за Платовым видны атакующие казаки; на лошади можно заметить тавро Платовского конного завода.

Второй портрет Филлипса написанный в 1814 году

Платов изображен по пояс, три четверти вправо, с лентой Андрея Первозванного, со всеми орденами и портретом принца-регента на груди; в левой руке кивер, украшенный бриллиантовым пером. Лицо Платова очень характерное, казачье, но со сбритыми усами. Это показалось бы невероятным, если бы не свидетельство старой казачьей песни: «Закон Платов преступил — Себе бороду обрил, Себе бороду обрил, — У француза в гостях был.» Пели тогдашние казаки (среди которых было много, как и сам Платов, старообрядцев) Бороду надо понимать фигурально — Платов ее никогда и не носил, а сбрил заграницей, может быть, только в Англии свои усы. Эпоха была романтическая, моложавая - не только безбородая, но, пожалуй, и безусая, — Императору Александру не могли не подражать; наш национальный бородатый стиль пришел значительно позже. Кроме вышеописанных типов, имеется еще немало английских гравированных изображений Платова, останавливаться на которых не позволяют размеры настоящей заметки. Заканчивая ее, я не могу не вспомнить памятника Платову, поставленного в 1852 году Войском в Новочеркасске. Небольшая фигура Платова в кивере и чекмене, но почему то с буркой за плечами стоит (вернее, стояла) на сердобольском гранитном пьедестале в сквере Атаманского дворца. Почему признательные потомки спешили своего «Вихря-атамана» понять трудно, особенно, видя такие замечательные его конные изображения у Филлипса и Орловского. А ведь статуя Платова работы барона П. К. Клодта, того самого Клодта, который создал коней Аничковского моста. ............................................ Николай Туроверов. 1936 год