= ДЕЯНИЯ: ПОВТОРЕНИЕ ИЛИ НАПОМИНАНИЕ?

[68/77] =
“Фест, прибыв в область, через три дня отправился из Кесарии в Иерусалим. Тогда первосвященник и знатнейшие из Иудеев явились к нему с жалобою на Павла и убеждали его, прося, чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим; и злоумышляли убить его на дороге. Но Фест отвечал, что Павел содержится в Кесарии под стражею и что он сам скоро отправится туда. Итак, сказал он, которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его. Пробыв же у них не больше восьми или десяти дней, возвратился в Кесарию, и на другой день, сев на судейское место, повелел привести Павла. Когда он явился, стали кругом пришедшие из Иерусалима Иудеи, принося на Павла многие и тяжкие обвинения, которых не могли доказать. Он же в оправдание своё сказал: я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против кесаря. Фест, желая сделать угождение Иудеям, сказал в ответ Павлу: хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом? Павел сказал: я стою перед судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо, если я неправ и сделал что-нибудь, достойное смерти, то не отрекаюсь умереть; а если ничего того нет, в чём сии обвиняют меня, то никто не может выдать меня им. Требую суда кесарева. Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься” (25:1-12).
Когда мы впервые читаем главу 25, то испытываем искушение зевнуть. Все это мы уже видели: суд над Павлом, слабый правитель, мстительный синедрион, дьявольский замысел. Не знаю, как вы, а я повторы не люблю. Некоторые любят снова и снова перечитывать книги, смотреть одни и те же фильмы или телевизионные программы, а я нет. Однако, когда мне все же приходится перечитывать книгу или смотреть повтор, я неизменно замечаю детали, которые либо забыл, либо не заметил в первый раз. Глава 25 - нечто вроде этого. Не бросайте чтения, даже если кажется, что “все это мы уже проходили”, и вы можете открыть для себя новые мысли и истины.
ПРОСТОЕ ПОВТОРЕНИЕ? (25:1-9)
Те же действующие лица (ст. 1, 2)
История начинается так же, как и в главе 24. Одним из главных участников является римский правитель - другой человек, но, тем не менее, римский правитель. Последний стих главы 24 сообщает: “На место Феликса поступил Порций Фест” (24:27). Эта же глава начинается: “Фест, прибыв в область...” (25:1).
О Фесте мы знаем немного. Он, очевидно, принадлежал к одному из аристократических римских семейств. Историк Иосиф Флавий описывает его как мудрого, справедливого и доброжелательного. Мы должны согласиться с тем, что он был более справедлив и умерен, чем любой из его предшественников или преемников. (За ним последовал Альбин, который был нечестивым человеком. Правление Альбина в Иудее усилило вражду, которая привела к иудейскому восстанию 66 г.) Иосиф Флавий также утверждал, что он много сделал, чтобы избавить провинцию Иудею от грабителей и наемных убийц. К сожалению, он умер через два года после начала своей службы. Феликс и Фест отличались во всех отношениях, но как римским правителям в Палестине, им обоим хотелось угодить иудеям, и мы это сейчас увидим.
С самого начала на нас производит впечатление решимость Феста быть хорошим правителем. Всего через три дня после своего приезда в страну он “...отправился из Кесарии в Иерусалим” (ст. 1). У Феста было много причин, чтобы немедленно встретиться с иудейскими руководителями в Иерусалиме. Ему нужно было выразить им свое почтение (см. ст. 13). Ему нужно было поближе узнать их, а им его. Ему нужно было выяснить, что их больше всего беспокоит, и пообещать им, что он все уладит. Но больше всего ему нужно было их сотрудничество, если он хотел справиться с самой большой и трудной задачей: обратить вспять потоки политических и социальных беспокойств в Иудее.
Когда Фест прибыл в Иерусалим, его встретил тот же состав действующих лиц, который мы часто видели, читая Деяния: “первосвященник и знатнейшие из Иудеев” (ст. 2), другими словами, синедрион. За два года, прошедшие со времени последнего суда, поменялся председательствующий в синедрионе. Вместо Анании, (23:2; 24:1) теперь первосвященником стал Исмаил. (Исмаил в Деяниях не упоминается по имени; эта информация исходит от Иосифа Флавия). Однако Исмаил был сделан из того же теста, что и Анания; он был таким же безжалостным и корыстным.
Когда Фест приступил к обсуждению дел с иудейскими руководителями, он, вероятно, предполагал, что разговор пойдет об ослабевшей экономике, о росте преступности, возможно, даже о том, что они считали нарушениями справедливости со стороны Рима. Вместо этого, к его удивлению, главным вопросом на повестке дня стало нерешенное дело о престарелом изготовителе палаток, которого Феликс оставил гнить в кесарийской тюрьме (24:27)! “Тогда первосвященник и знатнейшие из Иудеев явились к нему с жалобою на Павла” (25:2).
Правитель позже докладывал о том, что произошло: “Здесь есть человек [Павел], оставленный Феликсом в узах, на которого, в бытность мою в Иерусалиме, с жалобою явились первосвященники и старейшины Иудейские, требуя осуждения его” (ст. 14-15). Он сказал, что иудеи “кричали, что ему не должно более жить” (ст. 24). Может быть, они просили его отдать им Павла. Мне слышится, как они говорят Фесту: “Феликсу нужно было выдать этого бунтовщика нам, но хитрый политик понятия не имел о справедливости!”
Они хотели, чтобы Фест вынес обвинительное заключение без суда, но он “отвечал им, что у римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей на лицо и получит свободу защищаться против обвинения” (ст. 16). Вне зависимости от того, какие ужасные преступления совершил заключенный, римский закон гласил, что он имел право на справедливый суд!
Тот же замысел (ст. 2-5)
Члены синедриона, должно быть, удивились, обнаружив, что имеют дело с римлянином, обладающим чувством справедливости. Однако у них уже был готов план Б: они согласны на суд, если правитель разрешит провести его в Иерусалиме. Они “убеждали его, прося, чтобы он сделал милость, вызвал его в Иерусалим” (ст. 2, 3). Эта просьба казалась вполне разумной. Правитель мог проводить суд как в Кесарии, так и в Иерусалиме (см. Ин. 19:13), так почему бы и не в Иерусалиме?
Обратите внимание на слова “сделал милость”. Кистемейкер отмечает, что “в единственном числе... слово милость имеет значение «услуга за услугу»”. Иудеи выдвинули правителю ультиматум: “Если ты хочешь, чтобы мы помогли тебе, то вначале ты помоги нам. Отдай нам Павла!”
На первый взгляд, иудеи требовали справедливости. Но копнув глубже, обнаруживаем, что они замышляли несправедливость - ибо они “...злоумышляли убить его [Павла] на дороге” (ст. 3). Еще один повтор! Двумя годами ранее руководители синедриона просили римского военачальника привести к ним Павла, втайне планируя нападение заговорщиков на его стражу и убийство апостола (23:12-15). На этот раз вооруженные люди спрятались бы среди холмов Иудеи, устроив засаду на Павла и его сопровождение, когда те приблизятся к Иерусалиму.
Время может смягчить сердце, но только если обладатель такого сердца удалит от себя гнев (Еф. 4:31). Иудейские же начальники непрестанно подпитывали свою ненависть и пылали ею еще сильнее, чем когда-либо (Евр. 12:15)!
Фест мог и не знать о планируемом покушении иудеев, но он увидел во всем этом опасную игру. “Но Фест отвечал, что Павел содержится в Кесарии под стражею и что он сам скоро отправится туда. Итак, сказал он, которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его” (ст. 4, 5).
Фест как бы говорил: “В качестве уступки вам я вновь открою дело, но не забывайте, что правитель здесь я. Это вы должны приспосабливаться к моим планам, а не я к вашим!”
И вновь мы здесь видим Божье провидение (Прит. 21:1), потому что, если бы правитель согласился доставить Павла в Иерусалим, то судьба апостола была бы предрешена. Как отмечал Джон Уэсли: “Какими невидимыми пружинами Бог управляет миром! Забота Феста о сохранении имперских привилегий сохранила Павлу жизнь”.
То же обвинение (ст. 6, 7)
После того, как иудейские руководители неохотно согласились на контрпредложение Феста, правитель быстро завершил свой визит в Иерусалим. Затем он, “пробыв... у них не больше восьми или десяти дней, возвратился в Кесарию” (ст. 6), прихватив с собой иудейских руководителей (ст. 5).
Чтобы продемонстрировать свое желание сотрудничать с иудеями, Фест, отменив все остальные дела, “на другой день сел на судейское место” (ст. 6). Он был намерен решительно и эффективно завершить это дело. Позднее он сказал: “Когда же они пришли сюда, то, без всякого отлагательства, на другой же день сел я на судейское место и повелел привести того человека” (ст. 17).
Когда солдаты пришли за Павлом, он, должно быть, удивился, даже поразился. Его уже допрашивал и признал невиновным прежний правитель (24:26). Кому нужен еще один суд!
Как только появился Павел, Фест позволил иудеям представить их дело. На этот раз с ними не было сладкоречивого оратора, который бы выступал от их лица. Все они “...стали кругом [Павла]... принося на [него] многие и тяжкие обвинения” (25:7). Обвинения, возможно, и были новыми для судьи Феста, но это были все те же утомительные жалобы, приведенные в главах 21 и 24, лишь с небольшими изменениями, политическая уловка. И все равно они выдвигали обвинения, “которых [при перекрестном допросе] не могли доказать” (25:7; 24:13).
Сцена, насколько я ее себе представляю, была беспорядочной, даже сумбурной. По-настоящему, обвинителям надо было бы оставаться на местах и сидя излагать суть дела (ст. 18). По правилам судебного производства, они должны были выступать по очереди, по одному. Вместо этого, все иерусалимские руководители столпились вокруг Павла (ст. 7), изливая свою ненависть. В то же время местные кесарийские иудеи выкрикивали с мест, что “ему не должно более жить” (ст. 24).
На что рассчитывали иудеи, устраивая такую истерику? Зная, что им никогда не осудить Павла на основании своих фиктивных обвинений, они явно надеялись запугать нового правителя, который заботился о поддержании порядка во вверенной ему земле.
То же заявление (ст. 8)
К этому времени Фест, должно быть, уже проклинал Феликса за то, что тот оставил дело нерешенным! Отправление римского правосудия среди иудеев было не таким простым делом, как он предполагал!
Восстановив порядок, правитель дал слово Павлу. Лука передал защитительную речь Павла в нескольких словах: “Я не сделал никакого преступления ни против закона Иудейского, ни против храма, ни против кесаря” (ст. 8). По всей вероятности, синедрион вновь обвинил Павла в грехе, святотатстве и подстрекательстве к бунту: грех - нарушение “закона Иудейского”; святотатство - осквернение “храма” и подстрекательство - причинение беспокойств Риму.
Однако в связи с третьим обвинением было употреблено новое слово - “кесарь”. Этот императорский титул не всплывал на иудейских судах над Павлом, и его появление в стихе 8 - не простое совпадение. В этой главе Лука девять раз упоминает римского императора, шесть раз называя его “кесарем” (ст. 8, 10, 11, 12, 21), дважды - Августом (ст. 21, 25) и один раз “государем” (ст. 26). Центр внимания сдвигается от Палестины к Риму, от подчиненных к самому важному человеку (см. 27:24)!
Помимо заявления о невиновности по трем обвинениям, Павел снова признал себя виновным в том, что верит в воскресение (см. 24:20, 21), смело провозгласив, что Иисус жив (25:19)!
Та же политика (ст. 9)
Когда Павел закончил, Фест был сбит с толку и растерян (ст. 20). В отличие от Феликса, Фест не знал “об этом учении” (ст. 24:22). Как он вспоминал позже, ему казалось, что обе стороны говорят бессмыслицу: “Обступив его, обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал; но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив” (25:18, 19).
Правителю были совершенно ясны два факта. Во-первых, вопрос относился к религии, а не к политике. (Галлион, придя к подобному заключению, отказался разбирать это дело в суде [18:14-16], и Фесту следовало бы сделать то же самое). Во-вторых, Павел не был преступником. (Правитель позже признал: “Я нашёл, что он не сделал ничего достойного смерти” [25:25]). Эти два факта должны был решить дело. Фесту следовало бы объявить со своего судейского места: “Я нахожу подсудимого невиновным”. Но он этого не сделал.
Правитель оказался между двух огней: он не осмеливался признать Павла виновным из-за страха перед Римом, равно как не осмеливался признать Павла невиновным из-за страха перед иудеями. Менее, чем за две недели пребывания на новом посту его возвышенные идеалы рухнули. Как и другие политики до и после него, он принял решение, которое считал политически целесообразным.
Окруженный иудейскими руководителями с каменными лицами, которые могли либо поддержать его, либо поставить крест на его правлении, Фест просчитывал варианты. Нетрудно представить себе ход его мыслей: “Первопричина этой неприятности - в иудейском религиозном вопросе, поэтому лучшим местом для его разрешения будет Иерусалим, центр отправления иудейской религии. Это осчастливит членов синедриона, а мне нужно привлечь их на свою сторону. Но это напугает заключенного. А я уверю его, что не выпущу дело из своих рук”.
Фест повернулся к Павлу: “Хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?” (ст. 9). Словами “чтобы я там судил тебя” он как бы делал одолжение Павлу, но предложение никак не могло устроить того. Оно было незаконным, нелогичным и противоречащим здравому смыслу. Оно было незаконно потому, что Павел был признан невиновным уже дважды. Оно было нелогично потому, что, если на двух прежних судах не было принято никаких решений, то почему третий должен был дать другой результат? И наконец, с точки зрения Павла, план явно противоречил здравому смыслу. Если Феликса могла запугать горстка иудеев, то он еще больше испугается, когда окажется перед тысячной толпой, требующей смерти Павла. Кроме того, кто знает, до какого коварства могут дойти иудеи? Павел слишком часто страдал от их заговоров (9:24; 20:3; 23:14), с какой стати доверять им сейчас?
Лука отмечает, что Фест сделал предложение, потому что “желал сделать угождение иудеям” (ст. 9). Вот еще один повтор: снова слабый бюрократ решается воспользоваться Павлом как политическим заложником.
Не заблуждайтесь относительно того факта, что Фест спросил Павла: “Хочешь ли идти в Иерусалим?” (ст. 9). Вопрос правителя был равносилен его решению. Правитель не предоставлял Павлу право выбора. Он говорил апостолу, что ему придется отправиться в Иерусалим.
НЕТ, НАПОМИНАНИЕ! (25:10-12)
В этот момент наш рассказ делает крутой вираж. Вместо повтора, он становится напоминанием, уверением в том, что Бог всегда дает “облегчение” (1 Кор. 10:13).
Бог защитил Павла
На весы была брошена жизнь Павла, и он дал отпор самому могущественному человеку в Палестине (см. Ин. 19:10). Он сказал “нет”: “Я стою пред судом кесаревым, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо, если я не прав и сделал что-нибудь, достойное смерти, то не отрекаюсь умереть; а если ничего того нет, в чём сии обвиняют меня, то никто не может выдать меня им. Требую суда кесарева” (ст. 10, 11).
В нашем тексте меряются силами римский правитель и римский гражданин - и, с Божьей помощью, гражданин побеждает.
Римский гражданин имел право апеллировать к кесарю, если считал, что его дело решено несправедливо. У этого права изредка случались исключения (в тех случаях, когда речь шла об убийцах и ворах, пойманных на месте преступления), но это было одно из основных прав римских граждан. Когда гражданин говорил: “Caesarem appello”, дело немедленно забирали из рук его судьи.
Кесарем во время Павловой апелляции был Нерон, который вступил на престол в 54 г. Зная кровавую историю Нерона, мы можем посчитать странным, что Павел пожелал отдать свою жизнь в его руки. Но не забывайте, что первые пять лет царствования Нерона (пока он находился под влиянием Сенеки и других) римляне считали “золотым веком”. В 59 г. ничто не предвещало событий 64 и 65 годов. (В 64/65 гг. Нерон начал гонение на христиан).
Несомненно, Фест был удивлен. Хотя у каждого римского гражданина было право обратиться с жалобой в Рим, немногие отваживались на это из-за смущения и неловкости. Никому не хотелось войти в столицу в сопровождении вооруженной охраны. К тому же, обычный человек вряд ли мог потратить столько времени на переезд и пребывание в Риме в ожидании слушания дела (см. 28:30).
Взволнованный, Фест “...поговорил с советом” (25:12), чтобы разобраться, что ему делать. Они, без сомнения, сказали ему, что Павел имел на это полное право и что у правителя, как представителя Рима, не было иного выбора. С пылающим лицом Фест вернулся на судейское место и произнес древнюю формулу: Caesarem appellesti; ad Caesarem ibis: “Ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься” (ст. 12).
Говоря эти слова, Фест, вероятно, был охвачен противоречивыми чувствами. Он, наверное, испытывал жгучую досаду из-за неожиданного отпора со стороны того, кто для него был “никем”. Он определенно нервничал относительно того, как повести дело, чтобы оно не отразилось на его правлении. Но он также, по-видимому, испытывал и чувство облегчения: скоро этот надоедливый человечишка и обременительное дело выйдут из-под его ответственности!
Правитель “велел содержать [Павла] под стражею” до тех пор, пока не будут сделаны приготовления, чтобы послать его “к кесарю” (ст. 21). Наконец-то Павел отправится в Рим!
Задумываясь над апелляцией Павла, задаешься некоторыми вопросами. Раз Павел знал о своем праве обратиться к кесарю, почему он не воспользовался этим правом раньше (избежав бы тем самым двух лет заключения в Кесарии)? Почему он настоял на своем праве именно теперь?
Очевидно, до того момента, когда Фест заговорил о возвращении в Иерусалим, Павел думал, что у него было несколько возможностей попасть в Рим. Одной открытой дверью была для него апелляция к кесарю, но это была наименее предпочтительная дверь. Павел не хотел являться в Рим в качестве заключенного, ему хотелось войти в Рим свободным человеком, который бы мог идти туда, куда захочется, проповедовать там, где пожелается. В течение тех двух лет, когда Феликс держал его в заточении, у Павла были основания верить, что его могут освободить в любое время. Когда же Феликс покинул страну, не освободив Павла, одна из дверей захлопнулась прямо перед его носом.
Когда правление было передано Фесту - человеку, у которого не было ни понимания коварства иудеев, ни уважения к христианству, - начали захлопываться и другие двери. Наконец, когда правитель сообщил Павлу о том, что его отправят в Иерусалим, открытой осталась всего лишь одна дверь - апелляция к кесарю. Павел кинулся в эту дверь прежде, чем она также захлопнется.
Совершил ли Павел ошибку, требуя кесарева суда? В конце концов, разве царь Агриппа позже не сказал Фесту: “Можно было бы освободить этого человека, если бы он не потребовал суда у кесаря” (26:32)? Да, Агриппа сделал такое заявление, но это произошло значительно позже (25:13, 14). Если бы Павел не помешал планам правителя своей апелляцией к кесарю, то Лука читал бы его некролог еще до того, как Агриппа и Вереника прибыли в Кесарию.
Здесь мы снова видим Божью провиденческую руку. Требование суда кесаря дало Павлу возможность благовествовать царю Агриппе (9:15; 26:1). Требование суда кесаря оставляло Павла под защитой Рима, пока он не покинет пределы страны (см. 25:21). Обратившись к кесарю, Павел смог позже расширить сферу влияния евангелия, принеся его во дворец кесаря (Деян. 9:15; Фил. 4:22). Благодаря обращению к Риму, Павлу даже удалось проповедовать Нерону (Деян. 27:24). Возможно даже, что именно Бог “принудил” Павла обратиться к кесарю (28:19) с тем, чтобы Павел смог поднять вопрос о легализации христианства перед императорским судом.
Бог хранит нас
В этой истории мы находим для себя много уроков, но я хочу остановиться на одном из них - на том, как замечательно Бог хранит Своих святых. Я уже ссылался на 1 Кор. 10:13. Весь стих звучит так: “Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести”.
В этом стихе Павел очень многое сказал об искушениях - испытаниях. Испытания приходят ко всем; никто от них не застрахован. Наши испытания не уникальны; у других тоже были такие же проблемы в прошлом. Но важно то, что христиане могут быть уверены: когда приходят такие испытания, они подконтрольны Богу! Мы вновь и вновь видим доказательства этому на наших занятиях: нельзя отрицать Божьей заботы о Павле. Мы стали свидетелями того, как тюремные узы, алчность, низкие политические мотивы и ненависть использовались Богом для исполнения Его великой цели среди тех, кто благодаря вере оказался в Его планах”.
В 1 Кор. 10:13 Павел говорит о двух обещаниях относительно искушений. Во-первых, Бог не только допускает испытания, Он также и ограничивает их: “Но доверьтесь Богу. Он не введёт нас во искушение [или испытание] сверх ваших сил, а вместе с искушением укажет и как избежать его, чтобы устоять” (Совр. пер.).
Приходилось ли вам слышать, как христианин пытается оправдать свой грех словами: “Я просто не мог этого больше вынести”? Такое заявление отражает недоверие к верности Божьей! Если тому человеку стало невозможно “больше выносить”, выходит, Бог попустил испытания сверх его сил - и, значит, Богу нельзя доверять! Но истина в том, что, если мы не “выносим больше”, это происходит потому, что мы не хотим “больше выносить”, а не потому, что не можем! У Павла было больше скорбей, чем большинство из нас когда-либо испытает, но он не жаловался: “Господи, Ты дал мне больше, чем я могу перенести!”
Второе обещание ярко проиллюстрировано в главе 25. Бог не только ограничивает наши трудности; Он также дает средства для их преодоления: “При искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести”. Греческое слово, переведенное как “облегчение”, буквально означает “выход”. Это слово употреблялось воинами первого века, когда они рассказывали, как оказывались в окружении (и поражение казалось неизбежным), и как внезапно во вражеских рядах появлялась брешь, и они спасались - получали “облегчение”!
Характер “облегчения” зависит от трех факторов. Один - это природа самой проблемы. Средство облегчения связано со стоящими перед нами проблемами. Павел, чтобы получить “облегчение” от покушения на свою жизнь в Иерусалиме, должен был сообщить о заговоре добросовестному римскому военачальнику. Чтобы получить “облегчение” от отсылки его назад в Иерусалим, он должен был апеллировать к кесарю. Другой - это то, что Бог знает возможности тех, кто испытывает трудности. Он подгоняет проблемы и их решения так, чтобы они были нам по силам. “Облегчение”, данное Павлу, мне бы просто не подошло: он был римским гражданином, а я нет. В-третьих, “облегчение” зависит от Божьих замыслов и целей в отношении тех, кто испытывает трудности.
Когда мы попадаем в беду, мы можем не распознать предоставляемого нам Богом “облегчения”. Часто это бывает не тот путь, который мы бы избрали для себя, которого мы бы хотели. В Кесарии Божье “облегчение” не совпадало с желаниями самого Павла: ведь ему хотелось войти в Рим свободным человеком, а не узником. Тем не менее, Божьим “облегчением” была апелляция к кесарю, нравилось это Павлу или нет. И точно так же, когда на нас обрушиваются испытания, нам хочется, чтобы Бог убрал их от нас и тем дал бы нам “облегчение”. Однако Бог, может быть, допустил такие испытания для того, чтобы сделать нас лучше (Иак. 1:2-4). В этом случае Его “облегчение” будет состоять в том, чтобы мы научились жить с нашими проблемами и больше полагаться на то, что Он укрепит нас!
Запомните две истины, чтобы быть готовыми, когда к вам придет горе: (1) Облегчение дается всегда - надо только его поискать. Бог обещал, что так будет! Он позаботился о Павле; Он позаботится и о нас! (2) Победа всегда возможна - надо только стремиться к ней. Бог не толкает нас в открытый выход. Мы должны сами решать, стоит ли им воспользоваться. Если мы позволим Богу работать в нашей жизни, смирясь перед Его волей, испытания никогда не возьмут над нами верх!
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Давайте посмотрим на последнюю разницу в историях о Феликсе и Фесте. Когда Павел проповедовал Феликсу, тот “пришел в страх” (24:25). Когда Павел проповедовал Фесту, правитель оказался “в затруднении” (25:20) и посчитал все это дело “нерассудительным” (25:27). Позже он сказал: “Безумствуешь ты, Павел! Большая ученость доводит тебя до сумасшествия” (26:24).
История с Феликсом раскрывает перед нами трагедию человека, сердце которого может быть тронуто, но который не имеет силы воли обратиться к Богу. Эпизод с Фестом показывает трагедию того, чье сердце вообще не может быть тронуто. Тот, чье сердце огрубело в пороке, невежестве и безразличии, считает, что проповедь евангелия - это пустословие безумца (Еф. 4:19; Евр. 3:13; 1 Кор. 2:14).
Я молюсь о том, чтобы вы не походили на Феликса или Феста.
> ПРЕДЫДУЩИЙ УРОК
> СЛЕДУЮЩИЙ УРОК
#Деяния #ВсеПроповеди