Хосок 12 августа 22 год Когда я выходил из поезда, кто-то задел моё плечо, и я выронил билет, который держал в руке. Он упал на пути и скрылся в одной из трещин. Я посмотрел вокруг. Когда я уезжал, была середина лета, когда я приехал – оно ещё не кончилось. Поезд, рассекая воздух, умчался к следующей остановке. В конце того месяца я уехал из Чоджу, сев на поезд с этой платформы. В окне я видел, как удаляется город. Я жил в Чоджу, сколько себя помнил. Я никогда не уезжал из него и даже вообразить не мог, что буду жить где-то в другом месте. Ходил в бургерную и студию по расписанию, а после нескольких часов танцев подряд приходил домой и падал без сил. И хотя городок был небольшой, здесь были места, куда я должен был пойти, места, где мне нужно было быть. После травмы вся моя ежедневная рутина развалилась. Я ходил на работу и на тренировки с гипсовой повязкой. Когда состояние лодыжки ухудшилось и мне наложили гипс, пришлось взять больничный. Целых три недели, наполненных ничем. Три недели без работы, без танцев – в никуда. Мне удалось пройтись утром первого же дня. Дождь, ливший всю ночь, прекратился на рассвете. Я убрался и разложил одежду, постригся и вытер дождевую воду со скамейки перед домом. Но у меня закончились дела на день. Телефон молчал, и приходили только сообщения от коллег по работе и участников Just Dance. И до сих пор ни звонка, ни сообщения от остальных. Если подумать, это я всегда первым связывался с другими. Что, если никто их них не отправит ни одного сообщения? Пусть так и будет. Я вспомнил, как прошлой ночью столкнулся с Юнги. Слова, которые я со злости выплеснул, никак не выходили из головы. Я вскочил на ноги и прокричал вслух: «Он всё равно не вспомнит!» Дорога домой показалась в тысячу раз длиннее, чем была обычно, когда я оставил Юнги. Я должен был подниматься по склону на костылях. И хотя солнце уже село, в воздухе чувствовался зной. Ещё было влажно. Я пришёл домой весь мокрый от пота. Я не жалел тогда о том, что сказал Юнги. Настало время перестать ему предаваться жалости к себе. Но те мгновения, те слова продолжали приходить ко мне. С крыши я видел город без меня. Поезд проходил по центру города и исчезал за подножием горы. Я беспечно забросил одежду в сумку и пошёл на станцию. Я просмотрел список городов, вывешенный перед билетной кассой, и выбрал самый большой город поблизости. Мне показалось, что если и переезжать, то в большой город. С такими мыслями я и покинул Чоджу. Примерно через два часа я вышел из поезда. Сразу за станцией я попал на оживлённый перекрёсток. Под яркими лучами солнца открывался вид на ряды многоэтажек и спешащих людей, проходящих мимо. Я сел на первый попавшийся автобус. «Где мне стоит выйти?» Водитель посмотрел на меня так, будто я нёс чушь – пассажир, спрашивающий о своём собственном месте назначения? Да, наверное, звучало и правда глупо. Через двадцать минут автобус въехал в район, который, похоже, был частью старого города. Я оставил сумку в небольшой комнатке рядом с рынком, где висела табличка «Гостиница» и вышел наружу. Я не знал, какое направление куда ведет. В первые два дня я просто бродил по району. Здесь не было высоток и ярко освещённых улиц деловых районов. Этим он напоминал мой район, где я жил в комнате под самой крышей. Впервые в жизни я решил покинуть Чоджу и приехать в другой Чоджу. Может, это было поэтому. Я пытался не вспоминать о городе и людях, которых оставил там, но скоро потерял контроль. Я включил телефон и стал думать об остальных. Может я и покинул Чоджу, но все мои мысли были там. На третий день я осмелился зайти дальше. Я ушёл с рынка, но меньше чем через двадцать минут плечи стало ломить от костылей. Под палящим солнцем по спине стекал пот. В поле зрения попало здание из красного кирпича. Это был «Citizens' Hall*». Нажимая кнопку на торговом автомате, я увидел, как открылись двери актового зала и из них вышло несколько человек. Оттуда доносилась музыка. В углу сцены растягивался мужчина, на него были направлены софиты. *Citizens' Hall [Зал для граждан] – в Корее это помещение, которое используется гражданами для проведения различных встреч, концертов, лекций и т.д. Я, сам того не поняв, уже заходил в зал. Дверь закрылась за моей спиной, и я остался один в темноте и музыке. Я занял ближайшее сиденье. Звуки музыки разливались по воздуху плеском волн. Человек на сцене плавно разминал сначала ноги, а затем лодыжки, руки, шею и плечи. Его растяжка продолжалась довольно долго, и сама по себе напоминала кусок хореографии. Затем музыка стихла. Мужчина, стоявший на сцене, поднялся и вышел на середину. На какие-то мгновения вся сцена погрузилась в тишину. Музыка зазвучала снова. На этот раз она обрушивалась потоками. Мужчина ускорялся и замедлялся в ритм музыке. Его руки и ноги создавали не простые линии и изгибы, а трёхмерные формы. Один момент перетекал в другой через динамику его движений и жестов. Своими движениями он создавал историю, у которой, казалось, не было конца. От того, как он рассекал воздух руками и передавал импульс в землю, в глаза – а самое главное – в мою голову хлынул адреналин. Музыка всё нарастала и наконец привела к ещё большему взрыву эмоций. Он в ярости заревел изо всех сил, отдышался и устремил взгляд вдаль. Он обнажал свои страдания, надежду, радость и страх. Чувства, до той поры мне неизвестные, нахлынули и закружились внутри меня. Я не знал, сколько прошло времени. В зале зажгли свет. Я просто сидел не шевелясь. Кто-то подошёл ко мне и попросил покинуть помещение, потому что это была репетиция, на которую посторонние не допускались. На входе был прикреплён постер Танцевальной Академии. Мужчины со сцены на нём не было. Выступление должно было состояться через день. Я пришёл обратно в гостиницу и лёг на широкую скамейку на заднем дворе. Я закрыл глаза и подумал о тех часах, проведённых в зале. Я впервые видел выступление вживую. Это было совсем не то, что я видел через то маленькое окошко, называвшееся Ютубом. Возможно это произвело на меня такой эффект ещё и потому, что само выступление было невероятно живым и ярким. Я вспомнил каждое движение и жест, в ритме которых билось моё сердце. В этот момент у меня в кармане зазвонил телефон. «Хосок, где ты?» – это было сообщение Чимина. Число рядом с сообщением постепенно сдвигалось, но никаких других сообщений после этого не пришло. Что я должен был сказать? Я всегда объяснялся полушутя, но в этот раз мне не хотелось этого делать. Я впервые не ответил на сообщение, адресованное именно мне. Наш групповой чат погрузился в тишину. На следующий день я пришёл в зал в то же время. Я скрылся в темноте и наблюдал за движениями того человека. Выступление было тем же, но уже передавало другую историю с другими эмоциями. Кем он был? Как он мог выражать и изливать все эти чувства вот так? Репетиция закончилась. Выходя в коридор, я встретился взглядом с этим мужчиной, пока он разговаривал с сотрудниками впереди меня. Я, сам того не осознавая, поклонился. Сотрудник подошёл ко мне и сказал: «А, вы же тот вчерашний парень?» Выступление состоялось на следующий день. Но он в нём не учувствовал. Он не значился в представлении, состоящем из четырёх актов. Выступление длилось больше часа, и во время него я не один раз аплодировал и выкрикивал с места, но все же не смог заново пережить тот поразительный момент, когда моё сердце вскипело, а всё тело сковал лёд. Ничто не могло сравниться с его удивительными движениями. Почему он не присоединился к выступлению? После его окончания я прошёлся по сцене, но не нашёл никого кроме персонала и танцоров, занятых уборкой. На железнодорожной станции я снова наткнулся на эту команду танцоров. Я уже заходил на платформу, чтобы уехать в другой город, когда увидел вдалеке группку людей. У них явно были проблемы с погрузкой в поезд декораций и оборудования всевозможных размеров. Я не задался какой-то целью, а просто подошёл и помог им. Просто они выглядели растерянными и было видно, что делают это впервые, а я уже привык раскладывать и передвигать вещи. Гипс мешал, но всё же я справлялся лучше, чем большинство из тех, кто просто стоял на месте в растерянности. «И снова ты» – я огляделся и увидел того работника. «Я толком тебя и не поблагодарил» – вскоре после отправления поезда к моему месту подошёл тот самый сотрудник. Он плюхнулся на соседнее сиденье и рассказал, что почти половина персонала разбежалась, когда всё пошло наперекосяк. Добавил, что не справился бы без моей помощи. Он указал на мой гипс и спросил, не слишком ли сильно я нагрузил ногу. Я просто махнул рукой. «Кстати, тот мужчина, которого я видел на репетиции. Почему он не выступал?» Вначале он смутился, а затем кивнул: «А, он. Он наш художественный руководитель». Его объяснение продолжалось: он рассказал, как тот был признанным танцором, как получил ужасную травму, как пережил годы отчаяния и разочарования. «Знаешь самую потрясную часть? Он поразил всех, когда вернулся как хореограф и руководитель». Но травма всё же оставила неизгладимый след – он больше не мог выступать на сцене. Сотрудник сделал глубокий вдох. За окном смеркалось. Я присоединился к шоу совершенно случайно. Я помог им выгрузить их багаж на следующей станции, и получилось так, что в процессе моя сумка затерялась в нём. К счастью, у меня был номер одного из сотрудников. Я вышел на следующей станции, вернулся на ту, с которой они вышли и направился к их жилью. Была поздняя ночь, и меня позвали переночевать с ними. На следующий день я позавтракал и пошёл с ними в районный культурный центр – их следующую площадку. Предложение участников присоединиться к ним, должно быть, отчасти было шуткой. Я так же в полушутку подхватил его. Тогда началась его репетиция, на которую я смотрел не отрываясь, а затем спросил: «Я и правда могу поехать с вами?» Я проехал с ними три города. Мы ехали на автобусе или поезде, выходили, устраивались в мотеле, набивали животы, проверяли сцену на площадке, где должны были выступать, возвращались в отель и снова садились на автобус или поезд. Этот человек растягивался и тренировался каждый день независимо от места. Он ни пропустил ни одного дня, хотя не собирался выступать на сцене. Я подружился с персоналом и танцорами. Наши танцы разнились, но разделяли эту страсть выражать чувства через движения. Мы говорили о танце в поезде и пока ждали автобус. Мы рассказывали друг другу о любимых танцорах и вместе смотрели их видео. Мне наконец удалось поговорить с ним, когда я показывал персоналу видео с тренировки Just Dance. «Ты танцор?» – я огляделся и увидел, что он стоят рядом. Я поднялся, слегка поклонившись. Я посмотрел на него. Я не знал, что ответить на его вопрос. Я не решался признаться перед ним, что тоже был танцором. «Ты – танцор» – сказал он, указывая на меня в видео. Так я впервые поговорил с ним. «Почему ты любишь танцевать?» Я нервно проглотил конец предложения: «Ну, то есть…знаете…» Мужчина спросил, когда я начал танцевать. Я сказал, что это было на шоу талантов в школе, когда мне было двенадцать. Мои одноклассники вытащили меня на сцену. Тело двигалось само. Аплодисменты и поддержка зрителей ещё больше меня подстегнула. Я ни о чём не мог думать. Я просто двигался спонтанно. Когда музыка кончилась, я посмотрел вперёд, пробегая пальцами по мокрым от пота волосам. Казалось, что я вытащил из себя все, что сковывало моё сердце. Чувствовалась свежесть и вознаграждающая благодарность. Мне потребовалось много времени, чтобы осознать, насколько же это ободряло и что это чувство шло не от аплодисментов зала, а из глубины себя. Он ткнул на меня в видео и сказал, что ему нравятся мои движения. «Не каждый танцор может так двигаться». Я наблюдал за собой на экране. Мне нравилось, как я выглядел во время танца. Я мог вспорхнуть над землёй и освободиться от очей и мерил всего света. Меня не волновало ничего, кроме движений моего тела в такт музыке и передачи чувств через тело. Вне сцены меня сковывало столько вещей. Я не мог парить в воздухе, оторвав ноги от земли. Я должен был улыбаться и смеяться, даже когда был огорчён и расстроен. Раньше я падал без сознания на улице и принимал таблетки, которые были мне не нужны. Были такие моменты, когда я мог быть тем, кем был на самом деле. Моменты, когда я верил, что вновь могу быть счастливым. Моменты, когда я мог избавиться от всех тягостей и воспарить. Когда мог достичь высот, немыслимых вне сцены. Танцы дарили мне эти моменты. «Я слышал, Вы пережили серьёзную травму». Он уставился на меня. Я знал, что это была грубость, но я должен был спросить. Он посмотрел вниз на мой гипс и открыл рот, чтобы сказать: «Высота – вот, что нужно. Но важна и глубина. Ты должен упасть на самое твоё дно. Ты должен спускаться до момента, когда упрёшься в него, когда почувствуешь, что задыхаешься от своего отчаяния. А затем ты должен сбежать из него. Здесь крайне важно понять, что тобой движет. Другими словами, ты должен найти то, что заставит тебя выстоять. Однажды найдёшь это – и больше никогда не отпускай. Это может быть человек или желание, а может – зло и отвращение. Но придерживайся этого». Это был наш первый и последний разговор. Тур продолжился, но больше мне не выпало случая поговорить с ним. Каждый день я смотрел, как он тренируется, и думал о том, что он тогда сказал. Глубоко. Моё самое тёмное отчаяние. Что заставит меня твёрдо стоять на ногах? «Ты живёшь в Чоджу? Руководитель тоже оттуда» – сотрудник сказал мне это, когда я смотрел на рекламные листовки в зале ожидания на вокзале. Фестиваль фейерверков пройдёт на берегу реки Янджи в Чоджу. 30 августа. Сколько себя помню, я видел его каждый год. Он проводился в конце каждого лета. Ещё живя в детдоме, мы все забирались на крышу и наблюдали, как огни вздымались в ночное небо и осыпались каплями вниз. После детдома я жил на самом высоком этаже многоквартирного дома в самом высоком районе в Чоджу. С этой точки открывался самый лучший вид на фейерверки. И, хотя, от самого фестиваля было далеко, здесь мне обеспечивался широкий панорамный вид. «Ты передумал за ночь?» – спросил меня сотрудник, тот, кто несколько дней назад предложил мне присоединиться к команде. «Мы думали, что на тебя можно положиться и ты талантлив». Другие с энтузиазмом закивали. Некоторые чуть ли не хлопали. Я почти сказал да. Сам того не поняв, я привязался к ним. Гастроли были нелёгкой работой, но я наслаждался каждым мгновением, даже когда со стонами ложился спать поздней ночью. Лодыжка постепенно заживала, пока я продолжал работать с ними и ставить всё больше постановок. Может быть, я бы смог пройти прослушивание и стать официальным участником, получить доступ к сцене. Может быть, смогу учиться у этого человека и больше узнать про глубину. Я уже начал было думать, что вот то место, которому я принадлежу. Сотрудник сказал мне всё как следует обдумать, и я дал ему ответ прошлой ночью. Я поблагодарил его за предложение и сказал, что должен вернуться. «Ты уверен?» – он ещё раз спросил меня. Собирая сумку, я ответил: «Я должен вернуться и снять гипс». Я сел на поезд на противоположных путях. Я прибуду в Чоджу через два часа. Это было волнующе. Меня так и не вынудили удариться о своё психологическое дно. Может, это никогда не произойдёт. Но я подумал о некоторых моментах после беседы с этим человеком. «Я с тобой больше никогда не свяжусь. Ты живёшь своей собственной жизнью. Никогда не возвращайся». Быть может, Юнги в тот день достал до своего дна. «Хосок». Я развернулся и ушёл, а он позвал меня. Я не обернулся. Я бросил его, когда он задыхался от собственного отчаяния. Я сбежал. «Ты в порядке?» – я отправил это сообщение после некоторых колебаний. Память о произошедшем с каждым днём всё больше и больше отягощала меня. Сообщение Чимина до сих пор висело в беседе. «Хосок, где ты?» Я отправил Юнги сообщение в нашей с ним переписке. На рассвете пришёл его ответ. Я проснулся, испугавшись вибрации, которую издавал телефон. Имя Юнги высветилось на экране. Он отправил мне музыкальный файл. Я надел наушники и проиграл его. Я слушал его музыку, лёжа на кровати с закрытыми глазами. Она была прекрасна и так не похожа на всё, что он когда либо создавал. Радость и отчаяние пересеклись среди печали, и синее море разлилось над пустыней. Цветы расцвели и увяли, ноты вздымались и в следующий миг стремительно падали. Она напоминала его. Я спросил, как она называется, но он ответил вопросом на вопросом: «Когда ты возвращаешься?» На станции в полдень было тихо. Люди, таща большие чемоданы, спускались на платформу, чтобы сесть на приближающийся поезд. Они напомнили мне себя, в день, когда я уехал. Я был одет в то же, что носил тогда, и нёс такую же по весу сумку. Но лодыжка, должно быть, зажила. Я открыл нашу групповую беседу и оставил сообщение: «Как делишки, друзья! Я вернулся! Как вы поживаете?» Хосок 13 августа 22 год Я заскочил на тренировку в Just Dance впервые за долгое время. Меня встретила бьющая музыка, воздух, пропитанный запахом пота и комната, наполненная адреналином. Сердце колотилось каждый раз, как я приходил сюда. После долгих и шумных приветствий от участников я сел у стены и стал смотреть за их репетицией. Когда я смогу снова танцевать? Мне одновременно и не терпелось, и было волнительно. Я подумал о танце того человека. Смогу ли я в один прекрасный день так же танцевать? В этот момент кто-то подошёл и сел рядом со мной. Это была та девушка. Она, улыбаясь, похлопала меня по плечу и сказала: «Где ты был? Где это ты забавлялся один-одинёшенька?» В отражении зеркала мы двое сидели бок о боком, прислонившись к стене. «А как ты поживаешь?» На её лице появилось выражение, похожее на упрёк за такой риторический вопрос. Я продолжил, уставившись на себя в зеркало: «Я рассказывал тебе о своей матери?» Я, должно быть, уже сто раз повторял это, но каждый раз она с интересом меня слушала. «Она, наверное, живёт где-нибудь счастливо, да? Тогда я рад. Даже если мы никогда больше не встретимся, то это совсем неплохо, если мы оба счастливы» . Она посмотрела на меня. «И мне казалось, что ты выглядишь как моя мама. Но это не так. Мне понадобилось много времени, чтобы выяснить это». Она смутилась. Я посмеялся и продолжил говорить. «Так что, когда ты вылетаешь? Нет, я не это хотел сказать. Поздравляю. Это была твоя мечта». Она опустила и снова подняла голову. «Прости, я должна была сказать тебе первому» – «Если сожалеешь, то купи мне еды. Я закачу тебе отличную прощальную вечеринку позже». Я растянулся в нарочито большой улыбке и выпалил: «Давай встретимся однажды как известные танцоры. Упорно трудись. Потому что я не позволю тебе уделать себя». Она кивнула. В отражении зеркала мы двое сидели рядом, прислонившись к стене. Сокджин 15 августа 22 год Первый раз я встретил её около железной дороги. Это было месяц назад, в тот день моя голова была забита разными мыслями. Я пошёл навестить Чонгука, но пробыл у него только десять минут. Я толком и не говорил с ним, пока был там. По какой-то причине Чонгук всегда был напряжён и отгораживался от меня. В нашу беседу никто не писал. Сообщение Хосока, в котором он написал, что больше не будет продолжать общение, было последним. Я чувствовал, что оно было адресовано Юнги. Но, каждый раз перечитывая его, мне почему-то казалось, что он обращается ко мне. Я вышел из больницы и пошёл вслепую. Через какое-то время такого блуждания я обнаружил, что стою перед железнодорожным переездом. Шлагбаум был опущен, и вдали виднелся приближающийся поезд. Это напомнило мне о том дне, когда я в одиночку садился на самолёт. Конечно это может прозвучать глупо, но я чувствовал себя так же. Чего я ждал? Что бы это не было, разве я не должен был ожидать чего-то подобного? Было ли это чувство принадлежности всего лишь иллюзией? Что за пустота это была? Неужели я совсем один? Что я сделал неправильно? Этот поезд мыслей смешался вместе с сильным ветром, поднятым настоящий поездом, который пронёсся мимо. Поезд исчез из вида так же быстро, как и приехал. Шлагбаум поднялся, и путь был открыт. Она подошла ко мне, плывя против движения уезжающего поезда. Когда она проскользнула мимо меня, из её рук выпал дневник. В нём был записан её список желаний: пойти на курсы итальянского, присоединиться к программе Temple stay*, стать волонтёром в приюте для бездомных животных, записаться на курсы бариста и вместе с парнем слушать музыку в наушниках на прогулке. Там же значилось Смеральдо. *Temple stay – это специальная программа, действующая по всей Корее, дающая возможность воочию увидеть жизнь буддийских монахов в монастырях и даже поучаствовать в ней. Под вырезкой из журнала про Смеральдо был выписан следующий абзац: «Любовь — это не обязательно отношение к определённому человеку; это установка, ориентация характера, которая задаёт отношение человека к миру вообще. Если я действительно люблю какого-то человека, я люблю всех людей, я люблю мир, я люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то "я люблю тебя", я должен быть способен сказать "я люблю в тебе всё", "я люблю благодаря тебе весь мир, я люблю в тебе самого себя» – из «Искусство любить» Эриха Фромма. За этот один месяц мы сделали очень много всего. Мы гуляли, вместе в наушниках слушали музыку, как она и хотела, волонтёрили в приюте. Мы не смогли поехать по программе Temple stay, но зато сели на автобус, доехали до конечной остановки и долго сидели в нашей любимой кафешке. Смеральдо – это цветок, который растёт только в северной части Италии. Я заглянул в цветочный магазин неподалёку, но там об этом цветке никто не слышал. Потом я наткнулся на этот ещё не достроенный цветочный магазинчик. Он находился на углу с левой стороны дороги, если пересечь мост Мунхён. У меня не было особых надежд, когда владелец, перебирающий в углу документы, подошёл ко мне. Услышав название цветка, он долго смотрел на меня, а затем сказал, что сможет достать его, хотя магазин ещё не открылся. «Почему именно этот цветок?» Она не знала, что у меня есть её дневник. Она никогда не сможет представить, что я следовал именно её списку, когда мы делали все эти вещи в последние месяцы. Я не вернул ей дневник и не сказал, что он у меня. Я знал, что это неправильно. Знал, что, по сути, обманываю её. Я пытался признаться несколько раз, но побоялся. Я боялся, что она может покинуть меня как мои друзья. Я боялся, что её сердце станет холодным сразу, как она увидит проблеск моих ошибок, проступков, глупостей и страха. Я хотел сделать её счастливой. Хотел заставлять её смеяться. Каждый раз делая её счастливой, я становился хорошим человеком. Казалось, что мои просчёты были невидимы. Мне нужно было только сделать одну вещь. Это был цветок, чьё название гласило «невысказанная правда» на языке цветов. Владелец, казалось, был сбит с толку моей просьбой достать цветок Смеральдо к 30 августу и сказал, что будет непросто доставить его к этой дате. Но он нужен был именно в этот день. В этот день был назначен показ фейерверков на реке Янджи. Она любила смотреть в ночное небо. Я хотел признаться ей в любви под огнями салюта на ночном небе. Я хотел преподнести ей её любимый цветок и открыть ей сердце в её любимое время в её любимом месте. Тэхён 29 августа 22 год Это была идея Хосока – вместе пойти посмотреть на салют. После его возвращения наша групповая беседа вновь зажужжала и загудела. Мы с укоризной и радостью сказали, как мы скучали по нему, на что он шутя ответил, что мы должны были раньше осознать всю важность его присутствия. «Обязательно приходите на салют». Мы все сказали, что придём. Намджун приедет после своей смены на подработке, и Сокджин тоже обещал прийти, но позже, после его встречи. Это сообщение напомнило мне мой сон: женщина умирает в аварии, а Сокджин наблюдает за этим. Этот сон закончился фейерверками. Белые лепестки пламени опадали в ночном небе. Я потряс головой, чтобы отогнать от себя эти мысли. Местом нашего сбора был вагончик Намджуна. Я часто прогуливался в том направлении, когда не мог заснуть или когда папа напивался и закатывал скандалы. Я не подходил к двери и не оставался надолго, как я делал это раньше. Я просто разворачивался после железнодорожной станции и мельком смотрел туда. Но свет в вагончике каждый раз горел. Я и не думал, как это необычно, до некоторых пор. Он всегда был зажжён. Я понял, что это был сигнал, дающий нам понять, что мы можем придти в любое время. Я не мог проверить это. Это было всего лишь предположением. Но я был уверен. Я до сих пор не мог постучать в дверь и прямо так зайти, только из-за того, что не знал, что сказать. Салют состоится завтра. Я успею попасть на него, если уйду сразу, как закончу смену. Юнги 30 августа 22 год Я вышел из автобуса и пошёл вдоль путей. Вдалеке показались вагончики. По пути сюда из окна автобуса я видел Тэхёна. Он шёл в том же направлении. И остальные тоже, должно быть, идут. Я дописал композицию несколько дней назад. Версию, которую я отправил Хосоку, я ещё несколько раз изменил. Я дал ей имя «Надежда». Если быть честным, это название ей не совсем подходило. В ней были мой страх, трусость и ущербность. Она содержала все моменты, которых я пытался избежать, от которых хотел уйти и за которых проклинал себя. Но я не мог найти слова, лучше описывающего всё это. Показался вагончик Намджуна. Кто-то стоял перед ним. Я не видел его лица, но, судя по его телосложению, это был Чимин. Я остановился и посмотрел по сторонам, как вдруг кто-то позвал меня сзади. Этот кто-то стоял около первого контейнера и махал мне. Сокджин 30 августа 22 год Я получил букет цветов Смеральдо в последнюю минуту. Я опоздал к назначенному времени, и нетерпеливо поглядывал на часы. К счастью, грузовик с доставкой пришёл раньше неё. Владелец цветочного магазина сидел за рулём грузовика с логотипом «Цветок Смеральдо» на кузове. "Извините, задержался из-за фестиваля фейерверков". Когда грузовик уехал, я увидел, что в букете нет открытки, которую я так же заказывал. Я тут же набрал владельцу. "Ох, я сейчас развернусь. Светофор только что загорелся". Прежде чем он закончил предложение, я увидел её, идущую ко мне через перекрёсток вдалеке. Чонгук 30 августа 22 год Я очень рано приехал на железную дорогу. Воздух остыл сразу, как село солнце, и было темно. Я думал о том, чтобы сразу зайти в вагончик, но решил посидеть на краю платформы около путей. Прошло много времени с тех пор, как мы встречались. Смешанные чувства затмевали ощущение радости и предвкушения. Мне часто вспоминался день аварии. Чимин первым пришёл к вагончику. Он открыл дверь, заглянул внутрь, но не зашёл. Я спрыгнул с платформы и перешёл пути. В этот момент появился Юнги, медленно бредущий и смотрящий в землю, он вдруг оглянулся. За ним шёл Хосок, таща сумки в обеих руках. Я чувствовал себя неспокойно и взволнованно. Я был рад с ними встретиться. Но я не мог полностью насладиться этим моментом. Я ждал этого так долго, но в то же время хотел развернуться и уйти. Первые фейерверки запустили без предупреждения. Белые огоньки взметнулись в ночное небо и превратились в миллион искр, с грохотом вспыхивая, словно горящие лепестки. Сокджин 30 августа 22 год Грузовик развернулся и резко остановился. Вспыхнули фары. Я беспомощно стоял и наблюдал за столкновением, ударом и падением. В этот момент я не мог ничего слышать или видеть. Было лето, но ветер пробрал меня до костей. Затем я услышал, как что-то ударяется и катится по дороге. Запах цветов щекотал мне нос. Я вернулся в реальность. Букет Смеральдо выпал из моих рук. Она лежала на середине дороги. Кровь начинала растекаться под её спутанными волосами. Тёмная и красная, она текла вниз по дороге. Вдалеке первый залп фейерверков с грохотом озарил ночное небо. Я услышал, как где-то разбилось зеркало. #книга #bts