Люди с живым религиозным чувством будто бы чтут в славянском языке достойную оболочку молитвенного духа.

Господин профессор не точно говорит. Чтут в таком смысле славянский язык люди, у которых религиозное чувство именно несколько (иногда весьма много) отрешено от жизни.
Такому именно чувству соответствует архаический, неживой славянский наряд. Чувство, не проходящее в живой обиход, действительно, сторонится от жизни и ищет ходулей и ширм именно для того, чтобы не смешиваться с ходом обычной жизни, не освятить её, не спасти.
Живое же религиозное чувство как раз наоборот — чуждается всякой подделки, ищет живой простоты, жаждет ближе подойти к текущей живой действительности. Мы мыслим, чувствуем, говорим, страдаем, жалуемся всегда на своём обыденном языке, и от этого наши чувства не становятся пошлыми или безжизненными, а напротив — приобретают свою естественную живость и силу.
Если мы изменяем речь, коверкаем её, становимся на ходули, то это явный признак того, что мы лживы, неискренни, двуличны. Страдающее с голоду дитя говорит отцу: "отец, дай хлеба"; это — живая молитва. А если сын скажет: "отче, даждь ми ясти", отец подумает, что сын шутит, хотя бы тот старался сказать это самым трагическим тоном. Для людей живого религиозного чувства Отец Небесный ближе земного; и наряжаться пред Ним в архаическую речь для них кажется особенно странным и неестественным, противным живому порыву живой нужды и искреннему благоговению.
(с) священник Димитрий Силин. Печальное недоразумение: (По вопросу о церковно-богослужебном языке). 1910 г. (SIC!)