Лиса

Выбравшись кое-как из раскисшей пашни, Макаров снял с плеча ружье, скинул рюкзак и повалился на прошлогоднюю траву.
- Да, когда-то и мы рысаками были! – тяжело выдохнул он, - Все! Последний год видно на гуся охочусь. Пора внуку ружье отдавать.
К гусиной охоте Николай Федорович пристрастился на Севере. Лет сорок назад уехали с женой на Таймыр, деньжат заработать. Уехали года на два - на три, а прожили пятнадцать. Хороша там охота на эту птицу! У нас тоже можно неплохо охотиться, но пролетный гусь здесь бывает только весной, осенью проходит где-то стороной. А весенняя охота коротка, неделя всего. В полях распутица, на машине особо не покатаешься. «Москвич» приходится оставлять на асфальте, и все тащить на себе. А тащить, не считая ружья, есть чего. Это и гусиные
профили, и теплая одежда, и спальный мешок, патроны, еда, вода, ведь не на один день уходишь. Всего, вроде, понемногу, но рюкзачок набивается неподъемный. Если добавить сюда еще битых гусей, да килограммов по пять родного чернозема на каждом сапоге… Что говорить, хлопотное это дело - весенняя охота. И до открытия
не один день в полях провести надо. Места кормежки найти, шалаши поставить. Гусь – птица осторожная. На дурачка не возьмешь! Тем и дороже добытый трофей.
Макаров поднялся и взвалил на себя вещи. До скрадка осталось с полкилометра, он стоял в низине на краю разлившейся лужи и
был уже хорошо виден. Шалаш построили с внуком Ванькой еще в прошлую среду. Сухой шалаш, просторный. На двоих. Открывались в субботу. Николай Федорович брал Ваньку с собой на два дня. Внуку-то в школу на неделе надо. В девятом классе уже парень учится.
Гуся, считай, не было. Даже ружье ни разу не подняли. Не подошла еще дичь. В полях снег и мороз, вот и задержалась где-то под Ростовом.
С воскресенья резко потеплело. Двое суток шел дождь, а сегодня целый день солнце.
Широкую кочковатую низину не перепахали, сапоги в траве лишние килограммы не наматывали, и Макаров быстро дошел до места. Шалаш
не подмок, и вещи, оставленные в нем, были сухими. Первым делом Николай Федорович выставил гусиные профили и принес из ближайшей посадки пятилитровую канистру березового сока.
- С водой, конечно, дождь-то вон какой полоскал, но на чай
пойдет, - рассудил Макаров.
Расчехлив старый «Зауэр», он тяжело опустился на раскладной стул рядом с шалашом со словами:
- Рядовой Макаров к стрельбе готов!
Солнце, соскучившись за зиму по настоящей работе, жадно съедало остатки грязного снега. В апрельском воздухе, наполненном торжеством весенней жизни, крякало, свистело, звенело и булькало.
- Чьи вы? Чьи вы? Чьи вы? – тревожно
спрашивал у Макарова белокрылый чибис.
- Свои! - улыбнулся Николай Федорович, -
Или не узнал?
На лужу перед скрадком опустилась стайка свиязи. С минуту утки настороженно сидели, вытянув шеи, приглядываясь и прислушиваясь. Макаров не шевелился, и птицы, не заметив ничего подозрительного, начали кормиться.
Гусей Николай Федорович услышал издалека. Он нырнул в укрытие, подняв с воды совсем расслабившихся уток, и открыл бойницу. Стая белолобых летела высоко, но неожиданно сломалась пополам, снизилась винтом и пошла на облет низины
- Гак-гак, клинг-клинг – шумели гуси.
- Гак-гак, клинг-клинг, - ответил в манок Макаров.
Стая сделала еще один круг и снизилась на верный выстрел. После дуплета одна из птиц отделилась от табуна и упала в край лужи.
Остывшее красное солнце уже касалось поля с озимыми, когда Николай Федорович заметил силуэт. На пригорке в сотне метров от шалаша на фоне заходящего солнечного диска темным столбиком сидела лиса.
- Рассматривает меня сверху, - решил Макаров и поднес к глазам бинокль.
Но зверек смотрел не на него. Зверек смотрел на солнце. Лиса сидела неподвижно до тех пор, пока красный шар не закатился за
горизонт, а затем скрылась за пригорком. Николай Федорович еще с минуту смотрел на опустевший пригорок.
Начиналась вечерняя заря. Заносились ошалевшие селезни. Еще раз налетели гуси, но покружив, так и не снизились, видно, что-то заметили подозрительное. Так за вечер ни одного выстрела Макаров больше и не сделал. Он выпил сваренного на примусе чая и завернулся в спальник.
- Неужели тоже закатом любовалась? – с улыбкой вспомнил Николай Федорович лису, прежде чем уснуть.
На рассвете Макаров взял пару гуменников, подсевших к профилям, а день весь прокемарил в шалаше, просыпаясь пару раз от гусиного крика. Но гуси пролетали стороной.
Выполз Николай Федорович под вечер и первое, что он увидел, была знакомая неподвижная фигурка на фоне заходящего солнца. На пригорке сидела лиса и смотрела на закат.
- Надо же! – улыбнулся Макаров.
Все прошло по старому сценарию: Как только солнце закатилось за горизонт, лиса скрылась за пригорком.
Николай Федорович еще задумчиво улыбался, когда совсем недалеко за тем самым пригорком, громыхнул раскатистый выстрел. Макаров вздрогнул от неожиданности.
- Неужели по лисе? – тревожно подумал он, - Ну кому она нужна весной-то!
Настроение испортилось. Задел что-то в душе этот выстрел. Николай Федорович постоял еще минут пять около шалаша и стал собираться домой. Ночевать еще одну ночь ему расхотелось. Даже оставаться на вечернюю зарю желание пропало.. Он сложил в шалаш снятые профили, бросил гусей в рюкзак и, закинув ружье за спину, направился к машине. Прямо над ним пролетела стая гуменников, но Макаров и не глянул на гусей.
- А может и не по лисе, - успокаивал он себя, - конечно, не по лисе!
На дорогу Николай Федорович выбрался в темноте. Он с трудом отмыл сапоги от налипшей грязи, загрузил вещи в машину и поехал домой.
- Дед, ты почему сегодня вернулся? – встретил его Ванька на пороге, - говорил ведь на две ночи.
- Решил нам с тобой на закрытие охоты больше дичи оставить.
- Красавцы! – разглядывал Ванька гусей – Подошла, вижу, дичь, дед! Скорей бы дожить до субботы!
За ужином внук пытался узнать подробности охоты, но Макаров был немногословен. Про лису, правда, рассказал, умолчал лишь про выстрел на заре.
- Дед, уж не заболел ли ты? – заволновался Ванька, - Что-то из тебя сегодня слова лишнего не вытащить! Ты смотри, выздоравливай, через день в поля!
В субботу Макаров забрал Ваньку из школы после уроков. Домой не заезжали. Одежду внуку дед захватил с собой. К скрадку добрались только к вечеру. Николай Федорович шел налегке, весь груз нес внук. По пути видели несколько гусиных стай.
- Ох, поохотимся! – ликовал Ванька, расставляя фанерных гусей.
Дед заварил чай, и грустно смотрел на заходящее солнце. Оно уже наполовину скрылось за полем.
- Ну, и где твоя лиса? – спросил внук.
Лисы не было.
- Гуси! – обернулся Макаров.
Прямо на них над землей молча шел гусиный табун. Охотники бросились к шалашу, но было поздно. Не долетев до лужи метров сто, гуси, часто заработав крыльями, отвернули в сторону и набрали высоту.
- Эх, прозевали! – покачал головой Ванька.
- Другие прилетят! – успокоил Николай Федорович, вылезая из укрытия.
- Дед, смотри, - указал внук на поле.
Макаров глянул на озимые. На пригорке, на фоне затухающего солнца, сидела лиса.
- Пришла! – выдохнул Николай Федорович.
- Красота! – заворожено произнес Ванька.
- Красота! - впервые за несколько дней улыбнулся дед, - А я что
говорил? - Пора место у бойницы занимать, заря.