Кроме Блайнд Лемона Джефферсона, над десятками или даже сотнями техасских блюзовых сингеров, да и не только техасских, возвышается гигантская фигура Элджера «Тексас» Александера (Alger "Texas" Alexander, 1900‒1954), неподражаемого блюзового исполнителя, оставившего после себя почти семь десятков бесценных образцов кантри-блюза. Элджер Александер, по прозвищу «Тексас», родился 12 сентября 1900 года в городе Джевет (Jewett, TX), Леон-каунти (Leon County), совсем рядом с теми местами, где родился и вырос главный герой нашей книги. Родителями Элджера были Сэм «Эрни» Александер (Sam "Ernie" Alexander) и уроженка Техаса Джинни Брукс (Jennie Brooks). Кроме Элджера, у них был ещё один сын ‒ Иделл (Edell Alexander). Обоих воспитывала бабушка ‒ миссис Сэлли Биверс (Sally Beavers), проживавшая в Ричардсе (Richards, TX), крохотном селении между Навасотой и Хантсвиллом (Huntsville, TX). Там и прошло детство Тексаса... О том, как он стал сингером, источники не сообщают и лишь упоминают, что петь блюзы на публике Элджер начал примерно с 1923 года, а в Словаре Шелдона Хэрриса отмечено, что он в начале двадцатых подрабатывал на железной дороге в Леоне (Leona, TX), а также выступал вместе с Блайнд Лемоном Джефферсоном в городке Буффало. Особенность Тексаса Александера была в том, что во время выступлений перед публикой, а затем и в процессе записи он никогда себе не аккомпанировал, привлекая для этого музыкантов более искусных. Эта практика самым благоприятным образом отражалась на его исполнении: не отвлекаясь, Тексас мог сосредоточиться на вокальном исполнении своих блюзов, ещё раз подтверждая, что главное в блюзе ‒ человеческий голос. Во время своих странствий сингер обычно возил с собой гитару, и, когда дело доходило до исполнения блюзов, ему в помощь всегда находился аккомпаниатор. «В своей жизни он никогда не играл ни на одном инструменте, но всегда таскал с собой гитару. Он купил её на случай, если повстречается со мной или с кем-нибудь другим, а ему придётся петь», – вспоминал более молодой кузен Элджера – Сэм Хопкинс. Об этой же особенности техасского сингера вспоминают и другие его родственники и знакомые, замечая, однако, что Тексас и сам немного бренчал. «Каждый раз, когда мы встречались, он был с гитарой. Иногда он пел и при этом просто теребил струны, понимаете ли, пытался себе немного подыграть. А однажды ночью он сам играл в одном фролике, просто бренчал на гитаре, так как не умел играть те вещи, которые пел», – рассказывала в 1981 году троюродная сестра блюзмена Сиделл Джонсон (Cedell Johnson). По воспоминаниям родственников, а также старых техасцев, в своё время знавших Элджера, тот не особенно рассказывал кому-либо о своей жизни: был очень тихим, даже застенчивым, мало говорил. Внешне он был низкорослым (около пяти футов), немного полноватым, всегда носил большую шляпу. Речь его была мягкой, приятной, с немного забавной интонацией, в то же время голос его был очень мощным, и это отмечают буквально все, кто когда-либо с ним встречался. Тексас был очень-очень тёмнокожим. Сиделл Джонсон вспоминала, что у него была очень приятная улыбка: «Элджер был таким тихим, словно застенчивый ребёнок. Ты спрашиваешь его о чем-нибудь, а он в ответ лишь слегка улыбается и бормочет что-то себе под нос. И это всё, чего можно было от него добиться». «Тексас Александер был маленьким и чёрным, словно уголь. Он был действительно чёрным, даже глаза его были чёрными. Он, наверное, никогда не смеялся. Был очень депрессивным, подавленным. Люди его очень боялись» (He was really black, even his eyes were black. He hardly ever laughed. He was very depressive. People were very much afraid of him), – вспоминал о Тексасе Александере более молодой ритм-энд-блюзовый гитарист и сингер Лоуэлл Фулсон (Lowell Fulson, 1921–1999), успевший поиграть с ним в конце тридцатых... До нас дошла и фотография Тексаса Александера, очень плохого качества и, судя по всему, единственная. Сингер робко сидит на какой-то роскошной золочёной кушетке, явно непривычной ему, его руки скрещены на коленях. Цивильный костюм, галстук, остроносые туфли, начищенные до блеска, без головного убора... Полноватое округлое лицо, очень короткая, почти «под ноль», стрижка, спокойный взгляд, устремлённый по просьбе фотографа в объектив камеры... Фотография явно сделана во время записи блюзмена... Свидетели отмечают, что Тексас Александер пел одни только блюзы, ничего другого, и всегда находился кто-нибудь, кто мог ему подыграть. Такая практика с успехом продолжилась и в студиях OKeh Records: сначала в Нью-Йорке, а затем в Сан-Антонио и в Форт-Ворте. Голос сингера был столь мощным и колоритным, что для аккомпанирования были задействованы лучшие мастера своего дела Лонни Джонсон и Эдди Лэнг (Eddie Lang, 1902–1933), а во время сессии в ноябре 1928 года Тексасу, кроме Эдди Лэнга, аккомпанировали великие Кинг Оливер (Joseph "King" Oliver, 1885–1938) и Клэренс Вильямс, так что это был настоящий джаз-бэнд. Подыгрывал Тексасу Александеру во время одной из сессий в Сан-Антонио и сельский стринг-бэнд в составе Бо Четмона-Картера (Armenter Chatmon “Bo Carter”, 1893‒1964), Сэма Четмона (Sam Chatmon, 1897‒1983) и кого-то ещё из участников знаменитого Mississippi Sheiks; аккомпанировали Элджеру и другие музыканты, в частности такие техасские гитаристы и сингеры, как Джордж «Литтл Хэт» Джонс (George "Little Hat" Jones, 1899‒1981) и Карл Дэвис (Carl Davis, 1886–196?), – но кем бы и откуда бы они ни были, во всех исполняемых Тексасом Александером блюзах доминировал его мощный, густой, низкий голос... Таков, например, невероятный по напряжению «Levee Camp Moan Blues», во время которого Лонни Джонсон, подчиняясь воле сингера, убирает из своего аккомпанемента присущие его гитаре лоск и изыск, вообще все лишние краски и звучит как настоящий кондовый блюзовый гитарист из глубин Deep South. Боже, они обвинили меня в убийстве, убийстве, убийстве… Но никому не причинил я никакого зла… Господи, обвинили меня в убийстве, но никому не причинил я зла… О-о-ох… Повесили на меня убийство, а я никого в своей жизни не обидел. Меня обвинили в фальсификациях, но я не могу даже и собственного имени написать. Господи, обвиняют в фальсификациях, а я даже собственного имени не умею написать. О, прошел я весь этот скотный двор вдоль и поперек. Но не видел ни одной кобылки, достаточно крепкой в плечах. Боже, не смог ни одного доброго мула себе подобрать. Работал я на старой Мод, и вкалывал я на старушке Бэлл… Боже, все не мог я, Мэгги, себе кобылку добрую подобрать. Ммм... Боже, опять этот утренний колокол… Господи, уехала она далеко, но, правда, никак не выброшу ее из головы. Что ж, уехала она далеко, но не перестаю о ней думать. О, если только она не села в эту большую лодку, Лучше б ей нигде на землю уже не сходить. Господи, если только не плывет на этой большой лодке, большой лодке, То лучше б ей нигде уж на землю не сходить… Ммм... Господи, если не плывет на этом большой корабле, То, говорю вам, ей не стоит уж нигде появляться. Лоуэлл Фулсон рассказывал, что молчаливого и тихого Тексаса Александера все боялись. А как, скажите, слушать «Levee Camp Moan Blues» и при этом не испытывать страх и трепет?.. В одном из интервью Лонни Джонсон признавался Полу Оливеру, как непросто было ему аккомпанировать Тексасу во время сессий звукозаписи: «Он мог перепрыгнуть на пять тактов или проделать что-нибудь в этом роде. Надо было быстро соображать, чтобы играть для Тексаса Александера. За один день с ним ты совершал девятидневный объём работы! Поверь мне, брат, для него было трудно играть. Он всё время менял тональности и тому подобное...» #музыка