Как придуманная графиня Черубина де Габриак стала причиной последней дуэли поэтов в России

В этой истории было все - таинственная недосказанность, огромная любовь и фееричное разочарование, детектив и драма, триллер и комедия в одном флаконе. При этом на дворе стояла осень 1909 года, в Петербурге была эпоха Серебряного века, а до развала великой империи оставалось совсем немного.

В общем-то, Максимилиан Волошин совершенно справедливо от всей души припечатал у всех на виду в редакции журнала «Апостол» пощечину Николаю Гумилеву. Было за что. Но вот сама дуэль при всей ее серьезности и настоящести оказалась трагикомедией. Драться они решили, как положено настоящим поэтам, на Черной речке, на том самом МЕСТЕ. Где же еще стреляться настоящим поэтам как не на месте дуэли Пушкина и Дантеса. Встречу назначили на шесть часов вечера 22 ноября. Если вы бывали в Петербурге в эту пору, то представляете себе всю эту черную ноябрьскую хмарь, в которой разворачивалась дуэльная история.

Один из автомобилей той эпохи На рандеву оба дуэлянта опоздали. У Гумилева застряла в снегу нанятая им машина и пока дворники помогали ее вытащить, прошло много времени. А Волошин обронил в сугробе калошу и наотрез отказался выходить к барьеру без нее. Поэтому секунданты искали в снегу эту самую многострадальную калошу. Из-за нее потом, когда все закончилось, Волошина припечатали прозвищем «Вакс Калошин».

Николай Гумилев Гумилев изначально настаивал на том, чтобы стрелялись с пяти шагов, что приводило к однозначному результату - кто-то отправился бы на небеса. Поэтому секунданты, главным образом Алексей Толстой, бывший секундантом Волошина, сделали все, чтобы договориться о том, чтобы стреляться с большего расстояния. Договорились на 25 шагов, которые Толстой отмерил, вышагивая так, что Гумилев, вспыхнув, крикнул: «Граф, не делайте таких неестественных широких шагов». Но наконец, барьеры были отмечены, а дуэлянты вышли к ним: Гумилев в смокинге и цилиндре, Волошин в шубе и без шапки, но зато в найденных в снегу калошах. Стреляли на счет «Три», считал вслух Толстой. Но когда прозвучало «Три», раздался только один выстрел. Гумилев промахнулся (есть версия, что он вообще стрелял в воздух). А у Волошина пистолет дал осечку. Надо отдать должное Гумилеву, он не ушел от барьера, а потребовал, чтобы Волошин выстрелил еще раз. И снова пистолет дал осечку. Гумилев требовал, чтобы Волошин выстрелил еще раз. Но тут уже вмешались секунданты, заявившие, что хватит уже - дуэль окончена, все могут считать себя удовлетворенными. Толстой подошел к Волошину, забрал у него пистолет, направил его в сугроб и тут же прогремел выстрел. В общем, все остались живы, а честь прекрасной дамы, из-за которой все это и случилось, была защищена. Правда, потом газеты расписали дуэль во всех подробностях, назвав ее «смехотворной», ведь по всем стечениям обстоятельств она и на самом деле получилась трагикомичной, А заодно весь Петербург үзнал правду о таинственной графине Черубине де Габриак, в которую были заочно влюблены несколько поэтов и писателей Серебряного века. А кто это такая Черубина де Габриак и почему Волошин отвесил Гумилеву пощечину?

Та самая Черубина - Лиля Дмитриева Черубина появилась в истории Серебряного века как таинственная незнакомка, писавшая прекрасные стихи, которые очень подошли новому литературному журналу «Аполлон». В эту таинственную незнакомку, которая по «совершенно невозможным обстоятельствам» не могла появиться в редакции лично, а общалась только с помощью писем и телефонных звонков, заочно влюбилась почт вся редакция этого «Аполлона», сплошь состоящая из мужчин-поэтов. Еще бы не влюбиться, когда ее стихи написаны изящным почерком на надушенной бумәге и присланы запечатанными в элегантно-декадетские конверты с вложенными внутрь засушенными цветами. А сама Черубина, судя по ее намекам – молодая испанская графиня, которая скоро уйдет в монахини и больше стихов писать не будет.

Фото в рамке на выставке "Предметный мир модерна" в Петропавловской крепости Самым ревностным ее поклонником стал издатель «Аполлона» Сергей Маковский. Когда же выяснилось, что Черубина де Габриак на самом деле всего лишь Лиля Дмитриева, крайне разочарованный Маковский написал: «... Она была на редкость некрасива. Или это представилось мне так, по сравнению с тем образом красоты, что я выносил за эти месяцы? Стало почти страшно. Сон чудесный канул вдруг в вечность вступала в свои права неумолимая, чудовищная, стыдная действительность...» На самом деле все было совсем не так уж плохо. Да, Елизавета Дмитриева совсем не была эталоном красоты и не очень подходила для подиумов, хотя бы потому что прихрамывала. Но и называть ее «на редкость некрасивой» неправильно. Особенно, если вспомнить, что Гумилев несколько раз настойчиво звал ее замуж (впрочем, кого он только не звал), а с Волошиным у нее закрутился роман, во время которого они и придумали эту мистификацию с Черубиной. Ну а экзальтированное общество тех самых звезд Серебряного века» нарисовало себе образ удивительной графини, поверили в литературную сказку, которой никогда не было, и дружно влюбилось в него. Эта история наглядно демонстрирует нам поговорку «Встречают по одежке». Потому что тот же самый Маковский, перед тем как появилось послание Черубины, отказал Дмитриевой в публикации ее стихов в «Аполлоне»: Мол, что вы тут нам за детские сочинения, барышня, принесли.

Максимилиан Волошин Волошин описал это так: «Лиля, скромная, неэлегантная и хромая удовлетворить его, конечно, не могла, и стихи ее были в редакции отвернуты». Идите, в общем, госпожа Дмитриева и дальше учительствуйте, не лезте в высокие поэтические сферы. И как всё поменялось, когда все те же стихи Дмитриевой, только в упаковке «Черубины де Габриак» оказались на столе Маковского! Не всегда и не все зависит от содержания. Порой важнее оказывается упаковка. А за что же Волошин отвесил ту самую пощечину Гумилеву? За дело, конечно. Потому что разозленный Гумилев, когда мистификация Черубины, в которую он тоже был заочно влюблен (во всяком случае, так говорили), открылась, заявил Дмитриевой, рассказавшей, что Николай Степанович звал ее замуж: «Мадемуазель, вы были моей любовницей. На таких не женятся». В жизни Гумилева было много храбрых поступков. Но вот этот его никак не красит. За дело его ударил Волошин, чего уж там.

Фото в рамке на выставке "Предметный мир модерна" в Петропавловской крепости А что случилось потом? Да ничего. Жизнь потекла своим чередом. Менее чем через полгода после дуэли Гумилев женился на Анне Горенко, которую мы привыкли называть Ахматовой. Кого он больше звал замуж в те годы - Лилю Дмитриеву или Анну Андреевну сложно сказать. Черубина де Габриак больше стихов не писала. Да и Лиля Дмитриева некоторое время тоже: в 1911 году она вышла замуж за инженера Всеволода Васильева, а к стихам вернулась в 1915 году. Макс Волошин переписывался с Дмитриевой еще много лет. А тем временем империя доживала свои последние дни. До февраля 1917 года и всего, что случится после, оставалось совсем немного.