Лошадь, изредка пофыркивая, медленно тянула видавшую виды крестьянскую телегу, на которой развалились двое полицаев.

- На, Микола, выпей за помин душ безвременно почивших, - хрипло расхохотался один, протягивая бутыль с самогоном.
- Твоё здоровье, Семён, - сделав несколько глотков, полицай смачно занюхал «мануфактуркой»: грязным рукавом такого же грязного пиджака, - и пусть земля им будет пеплом.
- Жаль, немчура Полину не отдала, ладная девка была, в самом соку, чего ж сразу вешать-то.
- Не переживай, на наш век баб хватит, - Микола закурил и поёжился, - но, пошла, засветло бы успеть. Темнеет.
- Боишься? - рассмеялся Семён.
- А ты нет? – хмыкнул полицай, - слыхал о Лешем?
- Который вокруг Рейментаровки обитает?
- О нём. Говорят, на следующее утро одному немцу кто-то горло перерезал, а через неделю у них посыльный исчез. Нашли у села, холодного. Убит, как и первый.
- Может, из местных? – недоверчиво хмыкнул Семён.
- Каких местных. Забыл? – Микола настороженно осмотрелся и пришпорил лошадь, - мы ж всех подчистую, кто не сгорел, тот или висит, или за околицей валяется.
- Да мало ли, партизаны вернулись, разведка их, окруженцы какие-нибудь.
- Нет, Семён, тут дело нечисто. Помнишь фельдфебеля ихнего, Генриха? По секрету рассказал, что убиты чисто, словно или диверсант матёрый орудовал, или нелюдь какая.
- Да тю на тебя, придумал тоже – нелюдь.
- Тпруууууууу! – Микола резко натянул поводья, - что за холера.
Посреди дороги стоял грузовик.
- Эй, есть кто? – Семен схватил винтовку и спрыгнул на землю, - давай ты справа.
Микола, крадучись, двинулся по обочине, настороженно глядя вокруг. Никого, только где-то несколько раз каркнула ворона.
Дойдя до машины, полицай подтянулся и заглянул в кузов: какие-то ящики.
- Ыыыы, ахррррррррр.
- Семён! – Микола бросился вперед, на ходу сорвав с плеча винтовку, - Семён!
- Семён, - полицай замер, глядя на двоих скрючившихся немцев и своего товарища, смотревшего в небо невидящим взором. Горло пересекала красная полоса.
- Что ж это за, - Микола схватил валявшийся автомат и стал лихорадочно оглядываться, - выходи!
- Ыыыыы, - раздалось откуда-то справа.
- А, - полицай резко обернулся и выпустил очередь.
- Ыыыыы!
- Выходи, я тебя не боюсь!
- Ыыыыы, - казалось, что голос доносится отовсюду.
Микола бросился к телеге:
- Но, но пошла.
- Ыыыы, - прохрипело над ухом.
Чувствуя, как волосы поднимаются дыбом, полицай медленно оглянулся и замер. На него в упор смотрели полыхающие огнём глаза.
- Это ты, - прохрипел полицай, - не может быть.
- Ыыыы, - острый металл полоснул по горлу, и наступила темнота.
***
- Господин лейтенант, - вытянулся дежурный, - пропавший грузовик обнаружен.
- Где? - вскочил офицер.
- В трех километрах южнее Рейментаровки. Водитель и сопровождающий мертвы. Там же мы нашли телегу и двух полицаев.
- Убиты, как и ранее? – лейтенант закурил, внимательно глядя на подчинённого.
- Так точно, - вытянулся тот, - у всех перерезано горло.
- Но почему они остановились? – офицер задумался, - наши солдаты не настолько безрассудны, чтобы…
- Посреди дороги была закопана борона, зубьями вверх, пробиты колеса, - тихо добавил дежурный.
- Что думаете, Клаус, опять партизаны?
- Разведка молчит, господин лейтенант.
- Тогда кто, окруженцы?
- Слишком непохоже, за последние две недели шестеро погибших. Все убиты одинаково. Неизвестный охотится на наших солдат исключительно в пределах нескольких деревень. Если позволите моё мнение.
- Конечно, - ободряюще кивнул офицер.
- Это либо заблудившийся русский диверсант, либо…, - тут Клаус замолчал.
- Ну, говорите.
- Либо, как говорят местные жители, лесной дух, они называют его Леший. Некоторые уверены, что он мстит.
- За что?
- За Рейментаровку.
***
- За Рейментаровку?
- Так точно, - вытянулся разведчик, - наша группа наткнулась, когда он вкапывал борону. Савелий, подрывник, успел пообщаться, он их понимает немного.
- Иностранец? – удивился командир отряда.
- Нет, - замялся партизан, - он глухонемой.
- Веди.
Спустя десять минут бойцы собрались вокруг крепкого угрюмого мужика лет тридцати пяти.
- Отца живым бросили в горящую хату, - тихо переводил Савелий, - соседа, деда Апанаса облили бензином и подожгли. Всю деревню – кого из пулеметов, кого штыками, кого повесили. Ночью подобрал на дороге финку, с ней и пошел. Первого зарезал утром. Где-то нашел гитару, срезал струны и натянул через дорогу. Через день посыльный на мотоцикле врезался. Подняться уже не успел.
- Скольких ты убил, - спросил командир.
- Восемнадцать.
- Живёшь где?
- В лесу, по ночам прихожу в деревню, бороны ищу. Потом закапываю в дорогу.
- Зачем?
- Чтобы машина налетела. В кустах жду. Если удачно, то вырезаю всех.
- Пойдем с нами.
- Не хочу быть обузой. Лучше я сам по себе.
- С одними глазами много не навоюешь.
- Сколько смогу, столько навоюю, ночь скоро, мне пора, - глухонемой тяжело поднялся и, поклонившись, медленно двинулся в сторону родного села, от которого остались только обугленные печи.
Вскоре партизаны ушли, а Фёдор Растольный, уроженец Рейментаровки, сожжённой немцами в конце 1941 года, остался. И продолжил воевать, как мог. Ножом и крестьянскими боронами.
Эпилог.
Спустя два года, бригада Ковпака.
- Как думаешь, он живой, - не веря своим ушам, кинооператор быстро записывал воспоминания партизана.
- Может, и сегодня еще воюет, - грустно улыбнулся тот, - а скорее всего, убили его. Без ушей, с одними глазами, не скроешься.
Автор: Андрей Авдей