Родившись 8 июля 1968 года в Волгограде, совсем недолго пожив в Каменец-Подольском, к четырём годам я оказалась в Бендерах, ставших тем местом, о котором говорят: это и есть Родина.

Детство в городе у реки, где всё было буквально пропитано солнечным теплом и светом летом и ёлочным хвойным духом вперемежку со скрипом снежка (если повезёт!) зимой, было хоть и далеко не сытным (родители – инженеры с, мягко говоря, небольшими зарплатами), но действительно счастливым. Так может быть счастлив только ребёнок, ничего ещё не знающий о превратностях судьбы. И мои родители всячески старались продлить это моё детское счастливое неведение, за что я бесконечно благодарна им.
Помню, как я была счастлива, когда из почтового ящика мама вместе с газетами вынимала выписанный специально для меня любимый журнал «Мурзилка». А потом читала мне его по моей просьбе и раз, и два, и три, пока я не запоминала напечатанное в нём от начала и до конца, до последней строчки!
Ещё отчётливо помню прогулки по набережной и карусели в парке «Октябрьский». Особенно качели-лодочки, которых теперь уже нет.
Помню кафе, где можно было взять один (а можно и три!) шарик мороженого и долго, отламывая маленькой ложечкой понемножку, его смаковать.
Помню фонтаны и уличных фотографов, предлагающих «фото на долгую память».
Помню новогодние каникулы и абонементы в городские кинотеатры. На казавшийся тогда сказочным фильм «Три орешка для Золушки», на один из любимых мультфильмов «Ну, погоди!»…
Помню пятнадцатую школу, обожаемые литературу, русский и историю и нелюбимые математику, физику и химию (учителя прекрасные, но… не моё). Уроки физкультуры, те, на которых не надо было сдавать нормативы, а можно было в команде поиграть в волейбол или баскетбол. Сбор макулатуры и металлолома. Поездки в колхоз «на помидоры и яблоки».

А потом я выросла.
Поступила в Тираспольский педагогический институт на филологический факультет. После окончания пошла работать в Бендерскую центральную городскую библиотеку, где тридцать лет моими друзьями-союзниками были книги, газеты, журналы…

Сегодня, работая в редакции республиканской газеты «Приднестровье», являясь членом Союза писателей и Союза журналистов Приднестровья, возглавляя писательскую организацию города Бендеры, я нередко публикуюсь в литературных сборниках и периодической печати. И у меня есть свой Читатель!
Вместе с мужем мы вырастили самых замечательных дочек, помогаем растить самых прекрасных внучек!..
Что ещё нужно для счастья - знаю, но не скажу, потому что это - очень личное…

ЛЕГЕНДЫ

Бендер старинные легенды
Средь башен крепостных живут,
Седой истории моменты,
Как в сказке, оживают тут.

Переплетаясь с былью тесно,
С далёких дней до нашей эры
Легенды рядом повсеместно, -
Всё помнят старые Бендеры.

И тайны града вековые
Никто не в силах разгадать.
Преданий голоса живые
Извечно будут здесь звучать.

МОИМ БЕНДЕРАМ

Этот город, где липы и клёны,
Где весной тополиный пух,
И еловый запах ядрёный,
И берёзовый русский дух.

Град веками взирает на Днестр
Из бойниц в крепостной стене.
С детских лет дорогое место,
Что с годами дороже вдвойне!

Говорящей символикой стали
Царь зверей и крылатый орёл.
У истории на пьедестале
Как награду, он доблесть обрёл,

Город древний, с историей славной,
Где, взрослея, творим и живём,
В судьбах многих он с буквы заглавной
И единственный в сердце моём!

ОРЁЛ

Посланником небесной сферы,
В веках, свободно и легко,
Орёл над городом Бендеры
Раскинул крылья широко

И с постаментной высоты
Глядит на стены крепостные,
На город древний, на мосты,
На веси и пути стальные…

Он доблесть предков воплотил,
Несокрушимость русской славы,
Да павших тишину могил…
Величие и скорбь державы.

МОЗАИ́ЧНЫЙ МИР

Цветной моза́ики узор
Случайно вдруг притянет взор,
И в память врежется оно,
Как жизнь, лоскутное панно…

Судьба – проказница такая,
В полоску, в крапинку, цветная.
Кто друг, кто враг, изгой, кумир…
Безумный мозаи́чный мир!

Мы любим в нём, живём, творим,
За дело всей душой горим,
В удачу верим до сих пор,
В судьбы расцвеченный узор…

ЖАРА

В зените летняя пора,
На градуснике тридцать!
Жара с утра, весь день жара,
И от неё не скрыться.

Как солнце жжёт! Оно везде.
Июль охвачен жаром.
Природа молит о дожде,
Закат горит пожаром,

И нестерпимой духотой
Насквозь пропитан вечер.
Всего-то нужен дождь простой,
Дышать чтоб стало легче.

И дождь пошёл! Идёт с утра,
Земля спешит напиться…
В зените летняя пора,
На градуснике тридцать!

ГРОЗА

Вихрь налетел, сгустились тучи,
И потемнели небеса
И над речной высокой кручей
Сверкнула молния…
Гроза!
Уже всего через мгновение
Всей мощью, с яростью слепой
На божье мира сотворение
Дождь хлынул с неба проливной!

ОСЕННЯЯ РЫБАЛКА

У Днестра поутру благодать.
Чуть затеплился лучик рассвета.
И поклёвку не даст мне проспать
Горький вздох отшумевшего лета.

След осенний на мокром песке,
Остывают днестровские воды,
И безудержно, вниз по реке
Уплывают бесценные годы.

Окунувшись в туман над рекой,
С тихим плеском исчезнут прощальным…
Бесполезный подсак под рукой,
И поклёвка – подарком случайным.



ПИСАТЕЛЬ ЧЕХОВСКОЙ ПОРЫ
ИВАН ЛЕОНТЬЕВ-ЩЕГЛОВ И ЕГО
МУХРОВАНСКАЯ КРЕПОСТЬ

Об этом талантливом писателе и драматурге конца XIX - начала XX вв., современнике и близком друге Антона Павловича Чехова, впервые мне рассказал журналист и лексикограф Валерий Николаевич Валавин. Он же посоветовал найти рассказ «Миньона», действие которого происходит в некоем городе Мухровань в восьмидесятых годах позапрошлого века. И я действительно отыскала и прочитала его в первом томе избранных произведений писателей чеховской поры; за придуманным названием места действия рассказа ясно проступали очертания Бендерской крепости и города, раскинувшегося у её стен…
Имя Ивана Леонтьевича Леонтьева (1856-1911), писавшего под литературным псевдонимом Щеглов, одного из наиболее ярких литераторов «чеховской артели», сегодня мало что скажет читателю. Его творчество после смерти было во многом незаслуженно забыто. Как, собственно, и страницы его биографии.
А ведь, будучи человеком военным, к нашему городу, к Бендерской крепости он имел самое непосредственное отношение.
Вот что пишет в статье, посвящённой жизни и творчеству писателя, участника русско-турецкой войны 1877-1878 гг., литературовед А. А. Новикова: «Впервые в печати он выступил в 1881 году, и с тех пор, на протяжении трех десятков лет, его произведения не сходили со страниц периодических изданий. Найденная нами автобиография этого «загадочного» писателя, составленная и подписанная им 13 октября 1902 года, … приоткрыла завесу некоторых тайн становления его как писателя, дополнила биографию Леонтьева важными сведениями.
В частности, Леонтьев отмечает, что родился в Санкт-Петербурге 6 января 1856 года. Родители были бедными людьми, и его взял на воспитание в возрасте 3-х лет дед, барон Владимир Карлович Клодт фон-Юргенсбург (артиллерийский генерал, родной брат знаменитого скульптора Петра Клодта). Лучшими днями своей жизни Иван Леонтьевич обязан материальной и моральной поддержке своего деда».
В действительности Иван Леонтьев не родной внук барона. Но и чужим в семье он не был. Видимо, Ваня приходился двоюродным или троюродным племянником супруге Владимира Карловича Марии Ивановне Забродиной.
Но вернусь к статье Новиковой. «В 1866 году Иван был отдан во вторую Санкт-Петербургскую Военную Гимназию – ныне Второй Корпус. Оттуда был переведён, по окончанию курса, в Первое Военное Павловское Училище. В 1874 году произведён в офицеры, и началась его военная жизнь, - как он писал, - «озарённая незабвенными беспечными годами, проведёнными в Крыму, в 13-й артиллерийской бригаде, и завершённая службой в мрачной Бендерской Крепости, в Бессарабии».
Год 1877-й Леонтьев встретил на Кавказе, в действующей армии, участвовал в двух сражениях, как сам писал, «поплатился жестоким нездоровьем», заставившим его в 1883 году в чине капитана выйти в отставку, и в дальнейшем «исключительно отдаться литературной работе».
Его рассказ «Миньона» (Из хроники Мухрованской крепости)» был опубликован в Санкт-Петербургской газете «Новое время» в 1887 году, (25 декабря, № 4248). А вот что 1 января 1888 года, сразу после выхода рассказа, написал автору Антон Павлович Чехов: «Миньона» - прелесть. Браво! Бис! Щеглов, Вы положительно талантливы! Вас читают! Пишите!»
Мои же ощущения от «знакомства» с этим произведением были неоднозначны. С одной стороны, тягостное чувство, возникающее при чтении строк, в которых описывается унылый безрадостный быт провинциальных Бендер конца XIX века. Однако, одновременно с этим, я жадно вглядывалась в каждую строчку, в каждое слово, пытаясь отыскать подробности из жизни города. И находила.
«Собственно говоря, мухрованская крепость мало чем отличалась от других ей подобных захолустных крепостей, где обыкновенно начальник артиллерии враждует с инженерным полковником, где жена коменданта устраивает на Новый год живые картины в пику артиллерийской командирше, которой не удалось устроить на Рождество домашний спектакль, и где произвол и скука благополучно уживаются со сплетней и скандалом…
Летом Мухровань, окаймленная зеленеющим берегом Днестра, представляла вид довольно сносный, но осенью, во время дождей, превращалась в настоящее блюдо грязного киселя…
Разумеется, концерт в таком заглушье составлял целое событие, но еще большее событие было, пожалуй, благополучно добраться до города через целое море топкой грязи - куска бессарабской степи, отделявшей город от крепости. Начальство и семейные люди, разумеется, добирались с грехом пополам в разных казенных и собственных таратайках, но холостая братия обыкновенно направлялась туда пешком, целыми партиями, вооружившись высокими голенищами, крепостными фонарями и, вследствие небезопасности дороги, револьверами…
К восьми часам вечера закоптелое и узкое, как коридор, зало городского собрания было переполнено мухрованской интеллигенцией, заключавшейся, разумеется, на три четверти из лиц военного сословия и их семейств; из штатской четверти выделялось несколько самодовольных греческих носов, пришедших поддержать свою соотечественницу-концертантку г-жу Захропуло. Небольшое возвышение в конце залы, исполнявшее в обыкновенное время роль гостиной, было обращено теперь в подобие сцены. По бокам на двух крашеных тумбах сверкали искривлённые канделябры, правая сторона гостиной была загромождена роялем, а портьера проходной двери, ведшей в биллиардную, была таинственно опущена; над серединной дверью, по обыкновению, красовался в овальной раме масляный портрет бывшего мухрованского коменданта - седого генерала с щетинистыми усами и косой чёрной повязкой, закрывавшей раненый глаз…
Машинально обогнул он малолюдную улицу, где помещалось благородное собрание, машинально перешёл базарную площадь, миновал растянувшееся за ней жидовское предместье и скоро вышел на большую дорогу, ведшую к крепости. По обеим сторонам его была теперь степь, огромная, безотрадная бессарабская степь - сплошное море темноты и грязи. Но на Степурина всё это не производило ни малейшего впечатления - ни угнетающая темнота, ни топкая поколенная грязь, ни сеявший как сквозь решето лихорадочный ноябрьский дождик. Точно добиваясь сосредоточенной и быстрой ходьбой заглушить тупую боль, сверлившую его сердце, он продолжал шагать, весь мокрый и грязный, по отвратительному осеннему месиву, и продолжал бы шагать до бесконечности, пока бы не подкосились от устали ноги, если бы его шаг не отдался вдруг на деревянном помосте… и, остановившись, он увидел себя посреди крепостного моста перед главными крепостными воротами.
Он осмотрелся. Внизу, под ним, чернела, как отверстие могилы, глубь крепостного рва, а прямо, впереди, за линией бруствера, выступали сквозь дождевую сетку зубчатые башни крепостного замка, высокие и зловещие, как привидения».
Действие всего рассказа происходит в Бендерах, хотя город (и крепость) названы автором иначе, то ли для создания собирательного образа, то ли для усиления чувства безысходности существования в подобном месте главного героя и, как следствие, его самоубийства. Как бы там ни было, однако благодаря писательскому таланту военного офицера Леонтьева, волею судьбы какое-то время служившего в Бессарабии, сегодня можно представить, как и чем в то время жил провинциальный город, центром которого являлась Бендерская крепость.

«ХРАНИ ЖЕ СТАРИНУ СВОЮ...»

«Как у нас было за городом за Вендерой…» («Русская армия под Бендерами»)

С 2021 года у бендерской писательской организации появился свой литературно-художественный журнал «Горизонты», который выходит ежегодно в формате альманаха. В 2022 году, как приложение ко второму номеру журнала, был выпущен сборник «Легенды и были старых Бендер». Вот что в предисловии к сборнику написала член Союза писателей Приднестровья Лариса Стойлова: «На его страницах - повествования о событиях, происходивших когда-то у стен величественной Бендерской крепости. Собранные воедино благодаря кропотливому труду авторов книги, они позволяют воссоздать цельную лиро-эпическую, основанную на исторических событиях, удивительно красочную картину старых Бендер…»

Секреты древней старины,
Сказаний, песен откровения
Для сердца каждого важны,
Как скрепы лет и поколений...
Всё начинается с истоков,
С народной старины святой.
Нам голос предков издалёка
Осветит город наш родной.
Питают молодость твою,
Бендеры, древние истоки.
Храни же старину свою
И помни славные уроки!
(Л. Стойлова)
Бендерские легенды и бендерские были
Каждому городу Приднестровья, если задаться такой целью, вполне можно подобрать соответствующие эпитеты. Так, Днестровск - ядро энергетики республики, Каменка - город-здравница…
А Бендеры?
Город древний, город-крепость, повидавший немало за более чем шесть столетий войны и мира!
И ещё - легендарный. В прямом смысле этого слова. Овеянный легендами и преданиями, воспетый этносами, здесь проживающими, исторически обозначенный в летописях Молдавского княжества.
Не всегда название города в устах народных звучит именно так. Зачастую оно искажается: «под город Тягиню», «за городом за Вендерой», «Бендер город взяти»…
Обо всём этом и ещё о многом другом - на страницах издания.
И открывают его отрывки из летописей Молдавского княжества. Первые молдавские летописи, содержащие также и сведения о правлении господарей, написаны были кириллицей на славянском языке. И если в XVI веке их писали духовные лица (летопись монаха Азария), то позднее, в XVII веке, на смену славяно-молдавскому летописанию пришло летописание боярское (Г. Уреке, М. Костин, И. Некулче).
Большое место в сборнике отведено народным историческим песням, в которых живет само время, их породившее, реальный живой человек, современник Петра I, Карла XII, Александра Суворова, Григория Потёмкина-Таврического…
События, рассыпанные тут и там по страницам исторических народных песен, их персонажи, порой даже и вымышленные, - всё это, с огромной художественной силой воплощённое народом в ценнейшие литературные памятники, помогает перенестись в ту или иную эпоху, ощутить её колорит и неповторимость, её значимость. В этом и заключается притягательная мощь народной исторической песни.
В сборнике песни представлены на разных языках, что совсем неслучайно. Ведь древние Бендеры расположены не пересечении и смешении литературно-исторических связей многих больших и малых этнических общностей.
Ещё одна увлекательная глава книги включает в себя легенды и предания о городе Бендеры. В устных рассказах о произошедших исторических событиях, о прославленных героях, о необъяснимых природных явлениях из века в век наряду с реальными фактами передавался и народный вымысел, превращавший повествование в истинное творчество…
А уж если легенды слагали о каком-либо историческом лице, то это означало всеобщее признание его деяний!
События, лежащие в основе легенды, могут относиться и к прошлому, и к настоящему, и к будущему: действие легенды происходит вне времени, оно такое давнее, что воспринимается только на веру, без какого-либо фактического подтверждения.
Преданием, в отличие от легенды, является рассказ, сложившийся в народе и переходящий от поколения к поколению в результате его изустной передачи, основанный на реально происходивших событиях. Факты в преданиях сохранены максимально и изложены по принципу причинно-следственных связей, подводящих к нужному выводу. В предании нет каких-либо обобщений и сложной символики, как в легенде с её символической образностью и метафоричностью.
Именно из преданий, пересказанных многократно и усиленных поэтическими образами, и складывались, в конечном счёте, легенды.
Совсем непросто было среди многочисленных литературных источников отыскать те, в которых рассказывается или упоминается о старых Бендерах. Порой наши поиски были тщетны. Но зато, когда удавалось, к примеру, отыскать народную историческую песню на болгарском языке о Бендерской крепости, радость наша была безгранична!
Сегодня, когда сборник состоялся, хочется верить, что мы трудились не зря, и что произведения, представленные на страницах этой книги, найдут своего читателя. Ведь исторические народные песни, легенды и предания, летописные упоминания - это ценнейший источник изучения быта народа, его духовной жизни, его культуры.
И яркий тому пример – уже упомянутая выше болгарская народная историческая песня «Бендерская крепость».
Песня была записана в Киеве в 1892-1893 гг. полковником Г. Янковым со слов матери, Елены Янковой (родилась ок. 1825 г. в Ямболе, умерла в 1901 г. в Болграде). Этнографические истоки легенды, объясняющие возникновение данной песни, связаны с жертвоприношением в ходе строительства. Народная песня создаёт образ мастера и героя, готового на огромную жертву ради своего дела.

БЕНДЕРСКАЯ КРЕПОСТЬ

От султана фирман послан.
От султана и от визиря,
В Бендерах крепость строить.
Направили, кого направили,
Митка первым направили,
Митка, молодого строителя.
Сказал Митко своей тёте:
- Тётушка, милая тётушка,
От султана фирман послан,
От султана и от визиря,
В Бендерах крепость строить.
Как же строить,
Как мою милую жену,
Как её оставить?
«Митко, тётушкин милый,
И тебя ли учить?
Спроси, Митко, строителей,
Строителей, старых мастеров,
Они своих жён берут,
И ты свою жену забери,
Жену с малым ребёнком.
Спросил Митко строителей,
Строителей, старых мастеров.
Те своих жён берут,
И он свою жену взял.
Днём крепость возводили,
Ночью крепость разваливалась;
Все удивлялись и мучились,
Как исправить и построить,
Кого в фундамент замуровать,
Чтобы фундамент держался.
Клятву верности дали
Никому не говорить:
Чья жена придёт с утра,
Раньше всех хлеб принесёт,
Ту в фундамент и положат.
Строители, старые мастера,
Жёнам своим сказали;
Митко, молодой строитель,
Жене своей не сказал,
И та рано утром,
Рано обед приготовила,
Младенца в пелёнки завернула
И в люльку уложила,
К нему, к Митке, пошла.
Как только её увидел Митко,
Сказал Митко строителям:
«Строители, старые мастера,
Пускай нарушится клятва:
Вместо одной положат,
Пускай положат двоих -
Положат меня и её.
Младенца моего себе возьмите,
Возьмите и доглядывайте».
Когда двоих замуровали,
Тогда и крепость устояла.
(перевод с болгарского Петра Жекова)

Эту песню в начале 60-х годов прошлого века бендерчанка Нина Степановна Стоянова слышала в селе Виноградовка Арцизского района: её пел дед мужа Валентины Васильевны Иовчевой, у которой Нина Степановна тогда гостила.