Носители пражско-корчакской культуры продвигаются также в южные районы Припятского Полесья вплоть до Киева, по-видимому, перед этим пустовавшие некоторое время. Первые немногочисленные группы славян появляются здесь в V в., основные же массы расселяются в VI–VII вв. Рассматриваемая группа славян достаточно надежно отождествляется со склавинами, описанными готским историком Иорданом и византийскими авторами VI–VII вв. Иордан приводит географические координаты их расселения: «Склавины живут от города Новиетуна и озера именуемого Мурсианским, до Данастра, а на север — до Висклы». Область расселения склавинов отмечается тремя точками — низовья р. Савы или Балатон на западе, Висла на севере, Днестр на востоке. Эта территория как раз и соответствует ареалу пражско-корчакской культуры первых десятилетий VI в. Информация эта заимствована Иорданом у Кассиодора, писавшего в начале VI в. Не входящие в него земли Чехии и Моравии, бассейна Эльбы и Припятского Полесья были освоены носителями этой культуры несколько позднее. Склавины, нужно полагать, самоназвание носителей пражско-корчакской культуры, впоследствии распространившееся на весь славянский мир. Этнонимы же отдельных племен этой группы славян в праславянский период, кроме одного — дулебы, нам неизвестны. Средневековыми письменными документами зафиксировано проживание дулебов на Волыни, в Чехии, между озером Балатон и р. Мурсой, на Драве. Все эти регионы находятся в ареале пражско-корчакской культуры. В VIII–IX вв. в ареале лука-райковецкой культуры наблюдается становление отдельных племен, зафиксированных русскими летописями. Здесь выявляется четыре крупных региона концентрации памятников, разделенных незаселенными лесными и болотистыми пространствами: 1. Верховья рек Буга Западного, Стыри и Горыни — область, соответствующая региону волынян. 2. Бассейны рек Тетерева и Ужа — коренная область древлян. 3. Среднее течение Припяти — регион дреговичей. 4. Киевское поречье Днепра с Ирпенью и устьем Десны — земля полян. Некоторая изолированность этих групп, очевидно, способствовала слабо заметному этнографическому обособлению их. Таким образом, из среды дулебов вышли волыняне, древляне, поляне и дреговичи. Эти новообразования получили свои этнонимы от характера местностей, в которых они обитали. «…Разидошася по земле и прозвашася имены своими, где седше на которомъ месте», — пишет летописец. И, действительно, название полян явно образовано от лексемы поле (поляне — жители культурно возделываемых земель), этноним древляне производен от слова дерево — лесные жители («…древляне, зане седоша в лесех…»), которые в самом деле заселяли лесную область. Этимология дреговичей связана со словами со значением «болото» (укр. - дряговына «болото», белорус. - дрыгва «болотистая, топкая местность»). И это соответствует характеру территории этого племени. Та часть дулебов, которая обитала в бассейне Буга, стала именоваться бужанами, а позднее волынянами (от топонима Волынь). Волыняне, древляне, поляне и дреговичи в древнерусское время составляли юго-западную группу восточного славянства. Период от конца IV до последних десятилетий VI в. в лесной зоне Европы во всех отношениях был крайне неблагоприятным для земледельческого населения. В конце IV в. в Европе наступает похолодание. На рубеже IV и V вв. лютые морозы достигли даже Византии. Особенно холодным было V столетие. В V в. резко повышается увлажненность земли, что связано и с низкими температурами, и с увеличением выпадения осадков, и с повышением уровня Балтийского моря. Заметно повышается уровень вод в реках и озерах, поднимаются грунтовые воды, разрастаются болота. Поймы многих рек или затапливаются, или покрываются галькой, глиной, песком, и становятся не возможными для использования в хозяйстве. Такая климатическая ситуация была характерна и почти для всего VI в. Многие поселения римского времени в результате повышения уровней рек и озер и подъема грунтовых вод оказались затопленными, а значительные участки пашенных угодий стали непригодными для земледелия. Такая же ситуация сложилась и во многих местностях Балтийского ареала, в Ютландии и северных районах Германии. Необычайно сильные наводнения в Ютландии и смежных землях Германии заставили тевтонов целиком переселиться на другие территории. К этому времени относится и миграция саксов. Наиболее пострадало от наводнений и переувлажненности Среднее Повисленье, характеризуемое низменным рельефом. Климатические изменения и неблагоприятные условия для хозяйственной деятельности стали причиной миграции основных масс населения из этого региона. Все многочисленные поселения, существовавшие здесь в римское время, были заброшены в период переселения народов. На рубеже IV - V вв. из Повисленья, крупная масса переселенцев двинулась в северо-восточном направлении вдоль гряды ледникового происхождения. Какая-то часть населения осела на возвышенных участках Средненеманской гряды, преимущественно в бассейне Вилии, в землях, занятых восточными балтами — носителями культуры штрихованной керамики, которая в этот период трансформируется в культуру восточно-литовских курганов, датируемую V— ХIII вв. В письменных источниках IX—XII вв. население данной культуры фигурирует под названием «литва». Переселенцами, осевшими в этом регионе было племя западных балтов. В древнерусских источниках XIII в. оно фигурирует как ятвяги. Непроходимые лесные массивы Среднего Побужья и Верхнего Понеманья, остатком которых ныне является Беловежская пуща, обходились переселенцами. Миграционный поток, достигший Северо-Запада Русской равнины не был этнически однородным. Среди переселенцев, очевидно, были не только славяне, но и разноплеменные западные балты, земли которых были затронуты при движении на северо-восток и германцы. Но, расселившись на одной территории со славянами, они включились в общий этногенетический процесс, который завершился становлением восточнославянского этноса и языка. Другая часть повисленских переселенцев продвинулась дальше, вплоть до Валдайской возвышенности и сравнительно небольшими группами разбросанно расселилась в бассейнах Ильменя и Псковского озера. До середины I тыс. н.э. в бассейнах озер Псковского и Ильменя, где первоначально осели эти переселенцы, проживало прибалтийско-финское население, представленное культурой текстильной керамики. Значительную роль в его экономике играло присваивающее хозяйство. Вновь расселившееся здесь население было земледельческим. Расселившиеся в лесных землях Новгородско-Псковского региона славяне-земледельцы прежде всего вынуждены были заняться освобождением от лесов участков для сельскохозяйственной деятельности. Земледельцы, пришедшие из среднеевропейских земель, в новых местах проживания постепенно приспосабливались к местным условиям. Жизнь и быт их стабилизировались. Они вступили в контакты с аборигенным населением и вместе с ним создавали новые культуры. Около середины I тыс. н. э. культура текстильной керамики на рассматриваемой территории прекращает развитие. Местные финно-угорские племена были частично ассимилированы пришельцами. В V—VIII вв. зарождается и развивается новая — культура псковских длинных курганов, эволюционно никак не связанная с предшествующей. Ареал этой культуры простирается от юго-западного побережья Псковского озера и бассейна р. Великой на западе до бассейна р. Меты и верхнего течения Чагодощи включительно на востоке. На юге он захватывает верховья Западной Двины и бассейн ее правого притока р. Дриссы, на Полотчине. В составе переселенцев не оказалось ремесленников-профессионалов. Не располагая качественными орудиями для обработки пахотных угодий и, видимо, тягловыми животными, славяне вынужденно перешли к подсечно-огневому земледелию, которое на какое-то время стала доминирующим приемом подготовки почвы к посевам. Подсечное земледелие, основанное на использовании огня и ручных орудий обработки почвы, в сочетании с охотой, рыбной ловлей и лесными промыслами стало основой экономики населения, оставившего ранние длинные курганы. Эти курганы были невысокие (около 1 м) валообразные насыпи от 10 – 12 до 100 м и более длиной. Каждый длинный курган заключал несколько, иногда десятки захоронений по обряду трупосожжения. Кремация умерших совершалась на стороне, а собранные с костра остатки сожжения помещались в различных местах погребальных насыпей. Основная часть погребений помещалась в небольших ямках в основаниях курганов или в уже насыпанных курганах. Курганы окольцовывались ровиками шириной от 1,5 до 5,5 м и глубиной 0,5 – 1,2 м. Ровики несли культовую нагрузку — в моменты захоронений в них зажигались ритуальные костры. При сооружении курганов места, избранные для насыпей, предварительно ритуально выжигались («очищались огнем»), для чего использовали хворост или солому. Большинство погребений культуры псковских длинных курганов являются безурновыми и безынвентарными, что типично для славянской обрядности. Появление в Псковско-Ильменском регионе значительных масс нового населения привело к некоторой перегруппировке прибалтийско-финских племен. Немалые группы его оставили места своего проживания и переселились в области, не затронутые миграцией среднеевропейцев. Это стало импульсом дифференциации прибалтийско-финской языковой общности — начался процесс становления раннесредневековых эстов, ливов, води, корелы, суми и еми. Натиск населения культуры псковских длинных курганов в западном направлении не стихал на протяжении всей третьей четверти I тыс. н. э. Для его сдерживания эстские племена на восточном пограничье соорудили цепь укрепленных пунктов. Прибалтийские финны называют славян венедами. Этот этноим они заимствовали от германцев. Вторжение в середине I тыс. н. э. в прибалтийско-финский ареал большой массы среднеевропейских переселенцев, вышедших из исторического венедского региона, склоняет к предположению, что это пришлое население именовалось венедами. Этот этноним для наименования славян был воспринят всем прибалтийско-финским миром. Себя же носители культуры псковских длинных курганов называли кривичами. Имеются и указания летописей о кривичах как жителях Псковской земли. Так, из летописной легенды о призвании варягов очевидно, что Изборск стоял в старой кривичской земле, а в Архангелогородском летописце сохранилось прямое известие об Изборске как кривичском городе. Изборск находился в одном из регионов концентрации длинных курганов, а в VIII–IX вв., как показали его раскопки, был племенным центром одной из кривичских групп. Непосредственное развитие культуры псковских длинных курганов продолжалось только в Псковской земле. Здесь на смену валообразным насыпям приходят круглые курганы с одним—двумя захоронениями по обряду кремации. Эти курганы уже выделяют кривичей псковских от остальных кривичей. Они бедны вещевым инвентарем. С конца VII — начала VIII в. в восточной части ареала псковских длинных курганов получает распространение культура сопок. Сооружение длинных курганов здесь прекращается, население культуры псковских длинных курганов вливается в состав словен ильменских, о которых в русских летописях сообщается: «Словени же седоша около езера Илмеря, и прозвашася своимъ имянемъ». Основным регионом её является бассейн Ильменя. Сопки — высокие крутобокие насыпи с несколько уплощенной вершиной, окольцованные в основаниях валунами. По своим размерам они весьма различны — от небольших, высотой 2–3 м и диаметром 12–14 м, до грандиозных, достигающих 10 м в высоту при диаметре основания около 40 м. Обычно сопки группируются в могильники, состоящие от 2–3 до 12 насыпей, но есть и одиночные сопки. Умерших в сопках хоронили по обряду трупосожжения. Кремация умерших совершалась, как правило, на стороне, в сопках помещались остатки сожжений, собранных с погребальных костров. В некоторых сопках нижнего течения Волхова открыты стенки и выкладки треугольной формы, сложенные из валунов. Они имеют полные аналогии в курганах эпохи викингов Скандинавии. Сопки с такими кладками относятся к сравнительно поздней поре. Появление кладок скандинавских типов, очевидно, отражает норманнское проникновение в Приладожье. Включение носителей культуры псковских длинных курганов Ильменского региона в единый процесс становления культуры сопок обусловлены природно-климатическими изменениями, имевшими место в VII в. В это время в Европе, в том числе в лесной полосе Восточно-Европейской равнины, наступило потепление. Заметно повышаются среднегодовые температуры, значительно уменьшается увлажненность. Количество осадков в VII в. было на уровне современности, а к началу VIII в. даже на 50 см меньше. Опускаются уровни озер и рек и их стока. Понижение зеркала Балтийского моря привело к падению уровней грунтовых вод, усыханию и сокращению болот. Период VIII–X вв. характеризуется теплым, умеренно влажным и малоизменчивым климатом. Это было время интенсивного почвообразования, особенно в поймах рек. Пойменные участки активно осваивались земледельцами. Складываются весьма благоприятные условия для развития земледелия и животноводства. В VIII–X вв. население в Ильменском крае обживало местности, наиболее целесообразные для пашенного земледелия. В течение IX–X вв. культура сопок постепенно трансформируется в древнерусскую культуру Новгородской земли. Третья группа повисленских славян пошла тем же маршрутом что и вторая. Она осела в Полоцком Подвинье, Смоленском Поднепровье и в части Волго-Клязьменского междуречья. В отличие от Новгородско-Псковских земель, где славяне расселились среди сравнительно редкого прибалтийско-финского населения, в Верхнеднепровско-Двинском регионе ситуация была иной. Здесь проживали довольно многочисленные балтоязычные племена днепро-двинской культуры. По-видимому, на первых порах славяне-переселенцы разбросанно расселились среди аборигенного населения, что привело к существенной трансформации местной культуры в тушемлинско-банцеровскую. Она получившая распространение с конца IV в. Население этой культуры было смешанным, состоящим из местных днепровских балтов и пришлых славян. Начался медленный процесс славянизации аборигенов завершился только в период древнерусской государственности. Её территория охватывает Смоленское Поднепровье, Полоцко-Витебское Подвинье и смежные с ним области верховьев Вилии, Немана и Березины Днепровской. Через столетие по становлении тушемлинской культуры в ее ареале возникают городища, которые служили убежищами для населения окрестных селищ, а также местами языческого культа. При строительстве городищ нередко использовались заброшенные укрепленные селения раннего железного века — сооружались дополнительные укрепления — земляные валы по периметру и ещё два — три вала на склонах. Погребальными памятниками рассматриваемой культуры являются бескурганные могильники. Безраздельно господствовал обряд трупосожжения, кремация совершалась на стороне. Собранные с костра остатки кремации помещались в неглубокие округлые ямки в могильниках, располагавшихся на естественных возвышениях поблизости от поселений. Керамика тушемлинской культуры изготавливалась домашним способом без применения гончарного круга. Ведущая роль в экономике тушемлинского населения, безусловно, принадлежала земледелию. На рубеже VII и VIII вв. в Полоцком Подвинье и Смоленском Поднепровье получают распространение длинные и удлиненные курганы, именуемые в археологической литературе смоленско-полоцкими. Смоленско-полоцкие длинные курганы отличаются от псковских прежде всего внешним обликом: их длина не превышает 30 м, а большинство насыпей вытянуты всего на 12–20 м. Они не имеют в основании зольно-угольных прослоек, что вполне объяснимо, поскольку эта обрядность была наследием прибалтийско-финского населения, а в рассматриваемом регионе дославянскими жителями были балты. Общий ареал длинных курганов, подразделяемый на две части — псковскую и смоленско-полоцкую, соответствует трем историческим землям Древней Руси — Псковской, Полоцкой и Смоленской, принадлежащим кривичам. Ареал длинных курганов рассматривается как территория расселения кривичей, которые уже на ранней стадии дифференцировались на две этнографические группы — псковскую и смоленско-полоцкую. Псковская, Смоленская и Полоцкая земли объединяются в единый ареал по диалектным данным. Ныне псковские говоры принадлежат к переходным, сложившимся при взаимодействии наречия, ставшего севернобелорусским (в период Древней Руси это смоленско-полоцкие говоры), с северновеликорусским. При этом языковые особенности, связывающие псковские говоры с говорами других кривичских земель, получили самое последовательное распространение. В этой связи следует полагать, что в конце I и начале II тыс. н. э. отчетливого рубежа между псковскими и смоленско-полоцкими говорами ещё не было. Формирование южного рубежа псковских говоров, отделяющих их от севернобелорусского диалекта, относится ко времени Великого Литовского княжества. Какая-то часть черняховского населения Северного Причерноморья под угрозой гуннскою разорения бежала в более северные области Поднепровья (вплоть до Смоленщины). Более крупная группа черняховцев осела, по всей вероятности, в бассейне верхней Оки. Мощинская культура, сформировавшаяся в этом регионе во II—III вв. в условиях взаимодействия местной верхнеокской культуры с пришлыми потомками зарубинецких племен из Подесенья, в конце IV — начале V в. претерпела некоторые изменения. Если раньше, до миграции черняховского населения, верхнеокские племена проживали в основном на городищах, то теперь широкое распространение получают селища. Приток нового населения безусловно активизировал сельскохозяйственную деятельность в этом регионе. Из мощинского региона значительные группы населения, уже испытавшего черняховское влияние, продвинулись на рубеже IV и V вв. в рязанское течение Оки. Здесь проживало волжско-финское население — потомки племен городецкой культуры раннего железного века, которое также подверглась культурному влиянию пришельцев. Потомки черняховского населения в Рязанском Поочье, по-видимому, были многочисленными. Первые волны славянского проникновения в Рязанское Поочье безусловно не могли привести к ассимиляции местного населения. Они лишь подготовили почву для дальнейшего освоения славянами этого края. В отличие от Окского региона, где потомки черняховского населения расселились среди местных балтских и финноязычных племен, в среднем течении Волги наблюдается иная картина. Первые переселенцы из регионов Волыни и Верхнего Поднестровья появились в Самарском Поволжье во II — III вв. н.э. Вторая волна в Самарском Поволжье идет в III – IV вв. Третья, наиболее мощная волна миграции охватила не только Самарский регион, а распространилась широко от Самарской луки на юге до нижнего течения Камы на севере и от среднего течения Суры на западе до реки Ик на востоке. Результатом этой миграции и стало становление в конце IV в. именьковской культуры. Носителями именьковской культуры были славянские племена. Большая масса переселенцев заняла наиболее плодородные земли Поволжья, до этого пустовавшие некоторое время. Только в правобережных районах Нижнего Прикамья именьковское население вытеснило местные племена азелинской культуры. Именьковская культура характеризуется устойчивыми традициями земледелия и скотоводства, не имеющими местных корней. На рубеже VII — VIII вв. именьковская культура прекращает свое существование. Именьковское население в основной массе покинуло средневолжские земли под натиском тюркоязычных приазовских племен. При этом какие-то группы именьковцев в отдельных местностях Поволжья сохранились. Именно в это время в левобережной части Среднего Поднепровья расселяется крупный массив нового населения пришедшего из именьковского ареала Среднего Поволжья. Эти племена образуют здесь волынцевскую культуру. Ее носители расселялись не большими группами на обширной территории от средних течений Пела и Ворсклы на юге до Брянска на севере, заселенной племенами пеньковской и колочинской культур. Носителем волынцевской культуры была одна из многих племенных группировок раннесредневекового славянства. В VIII в. племена волынцевской культуры расселяются и на верхней Оке. Вольнцевская культура, впитав в себя некоторые местные элементы и пряняв в свой состав новых славянских переселенцев, постепенно трансформировалась в роменскую, датируемую VIII—X вв. В древнерусских летописях носители роменской культуры выступают под именем вятичи. Дославянское население Верхневолжья и Москворечья было родственно племенам тушемлинско-банцеровской культуры. В этом регионе из-за немногочисленности пришлого славянского населения оно растворилось в среде местных балтов. Другая расселились и в более восточных землях Волго-Окского междуречья среди волжско-финских племен мери и муромы. Появление среднеевропейского населения полностью нарушило жизнь и быт местного населения. В V–VI вв. поселения дьяковской культуры прекращают функционировать в результате чего население покинуло прежние укрепленные поселения и стало осваивать селища. Ведущую роль в экономике населения теперь стало играть земледелие, при возможной специализации отдельных поселений на животноводстве, охоте и рыболовстве. Существенно увеличивается при этом численность населения. Судьба племен дьяковской культуры в условиях расселения среднеевропейского населения была неодинаковой. Какая-то часть финноязычного населения, по-видимому, не была затронута влиянием культуры пришлого населения и продолжала обитать в мелких неукрепленных селениях, сохраняя свой быт и прежний хозяйственный уклад. Среднеевропейские переселенцы очень скоро, если не сразу, вступили в контакты с финскими аборигенами. В составе переселенцев доминировал славянский этнический компонент. Постепенно единая культура распространяется по всему междуречью Волги и Клязьмы. Очевидно, в условиях славяно-финского симбиоза самоназвание местного населения — меря — было перенесено, как это нередко было в древней истории Европы, на все население междуречья Волги и Клязьмы. Накануне и в период становления Древнерусского государства все жители Ростовского края назывались мерей. В Повести временных лет сообщается, что первыми жителями были «в Ростове меря», «на Ростовском озере меря, а на Клещине озере меря же». В середине IX в. словене ильменские, кривичи и меря образовали конфедерацию трех племен — раннее военно-политическое образование с общим войском, сумевшим отразить набеги дружин норманнов. Согласно летописному Сказанию о призвании варягов, в 60-х гг. этого столетия эти племена приглашают на княжение трех братьев из Скандинавии. Меря упоминается в летописях среди участников похода Олега 882 г. на Киев и похода Руси 907 г. на Константинополь. Это было уже не поволжско-финское племя, а воины из среды населения Ростовской земли, сформировавшегося в условиях славяно-мерянского симбиоза. Финноязычная меря все более и более втягивалась в единый этногенетический процесс, который вел к формированию древнерусского населения Ростово-Суздальской земли. Начавшийся во второй половине I тыс н. э. ассимиляционный процесс завершился лишь в первых веках II тыс. н. э. Финские культурные элементы в сравнительно небольшом числе отчетливо проявляются еще в курганах XI–XIII вв. В XI–XII вв. верхневолжский регион пополнялся небольшими группами смоленско-полоцких кривичей, что в итоге привело к сложению ядра древнерусского населения Северо-Восточной Руси, включившего в себя как пришлых славян, так и славизированных финно-угорских аборигенов. Массив славянского населения, осевшего в середине I тыс. н. э. в Волго-Окском регионе был весьма многочисленным и довольно активным. Уже в VII в. славяне проникли в область расселения поволжско-финского племени муромы. В исторических событиях, отраженных на первых страницах русских летописей, мурома не упоминается. Она названа только в перечне племён во вводной главе Повести временных лет, а также в статье под 862 г., где говорится, что древним населением города Муром была мурома. Вероятно, и здесь в процессе взаимодействия славян с местным финноязычным племенем имел место перенос его этнонима на все древнерусское население Муромской округи. К середине XI в. процесс славянизации основной части финноязычной муромы подошел к финалу. Славяне, расселившиеся здесь в середине I тыс. н. э., вместе с ассимилированными ими аборигенами стали ядром великорусов Северо-Восточной Руси. #EtnogenezaSłowian