Владимир Владимирович Софроницкий — фигура уникальная. В его творчестве обнаруживаются аналогии с миром поэзии, литературы, живописи. Его интерпретаторские творения ассоциировались со стихами Блока, полотнами Врубеля, книгами Достоевского и Грина.
Заря его жизни пришлась на блистательный Серебряный век, юность — на революцию и гражданскую войну, в зрелые годы он пережил тяжёлые годы второй мировой.
В 1941-42 годах Софроницкий жил в блокадном Ленинграде и концертировал там. Кругом голод, обстрелы, смерть, а в Большом зале филармонии собираются люди, чтобы послушать музыку.
Его выступления публика меньше всего называла концертами, к ним больше подходили другие наименования — «музыкальный гипноз», «поэтическая нирвана», «духовная литургия».
Софроницкий не просто исполнял (хорошо, превосходно исполнял) ту или иную программу, обозначенную на концертной афише. Музицируя, он словно бы исповедовался людям; исповедовался с предельной откровенностью, искренностью и эмоциональной самоотдачей.
Переживать исполняемую музыку так, как переживал за роялем Владимир Софроницкий, было дано немногим. Публика это видела и понимала; здесь крылась разгадка необычайно сильного, «магнетического» воздействия артиста на аудиторию. С его вечеров, бывало, уходили молча, в состоянии сосредоточенного самоуглубления, будто соприкоснувшись с тайной.
Генрих Нейгауз, хорошо знавший Владимира Софроницкого, сказал однажды, что «печать чего-то необыкновенного, иногда почти сверхъестественного, таинственного, необъяснимого и властно влекущего к себе всегда лежит на его игре…»
По материалам интернета
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев