Автор Ернар Масалим (2016)
«Дикое Поле, вековая отсталость...» – «гимназическое восприятие» Великой Степи, каким оно осталось и поныне. На этих просторах с начала времён обитал народ «кеевых саков» – кайсаков – казаков...
***
Побродивши со мной по алматинским книжным завалам, якутский историк и педагог Николай Васильев более всего был рад найденному на развале Никольского томику Мориса Симашко, еврея с французским именем и «хохлацкой» фамилией, в своё время выдвинутого казакстанским ПЕН-клубом на Нобелевскую премию. Комментируя это событие, месье-myrza-אדון Морис сказал: «...согласился лишь потому, что если мусульманская страна выдвигает русского писателя и еврея, потенциального гражданина Израиля, то это знаковое явление. Для меня оно является свидетельством того, что к концу второго тысячелетия в мире что-то меняется...».
Уезжал он навсегда на свою Святую Землю из Казакстана, «награждённый» раритетной Золотой пайцзой Золотой Орды прямыми потомкам Чингисхана по линии Джучи и хана Аблая братьями Канапьяновыми. Это самое малое, что могли подарить ему казаки, в том числе и за великолепный роман (по сути) – повесть (по размеру) «Емшан» о Великом кыпчаке Бейбарсе «Эль-Мелик-эд-Дагере, четвёртого бахритского султана по прозвищу Абуль-Фурух (Непобедимый)» – казаке из древнего рода Берш, упоминаемого в Культегинской (Малой) надписи: «Из Согда и улуса Берш, дальних западных стран, пришли сегодня Нен-сенгун и Огул Тархан!».
***
… и с минаретов кричали его имя раньше имени Бога, и святым стало в стране Миср всё, чего он касался…
(Морис Симашко, «Емшан»).
Другой его роман – энергичный, короткий, одновременно чувственный, о революционере с именем почти ругательным «Маздак», с удивительным пафосом жизни и любви, с невообразимой, неслыханной эротикой – стал для меня откровением ещё в юности… И «дым истории увидел (я) в нём...» ... И плыл над миром человек на красном слоне с факелом в руках.
- О Маздак, о-о!...
Симашко первый (опять же для меня), кто так красиво описал казахский кокпар (в том же «Маздаке»):
«Как будто не было похода через пески, носились по городу и вокруг него кайсаки. А к вечеру устроили все ту же туранскую игру: метались на воле конными скопищами, вырывая друг у друга вопящих козлов. Среди улицы нашёл его (еврея Авраама) Шерйездан, потащил к родственникам. Они ели у костра опалённое огнём мясо, отрезая прямо от туши… Не успели доесть всего, какой-то молодой кайсак, исполосованный и счастливый, бросил к костру нового козла и спрыгнул с коня. Он подкатал рукава и принялся есть с клинка полусырое мясо, обсуждая со всеми действия какого-то туранского батыра, сумевшего в полдня перехватить восемь козлов и телёнка. Аврааму передал потом кайсак дымный кусок на ноже, и чуть не поперхнулся тот. Светлолицый Кавад это был в кайсацкой одежде…».
***
«Поклоняющийся Мазде Кавад, Бог, Царь Царей арийцев и неарийцев, из Рода Богов, Сын Бога Пероза, Царя, слушает вас, арийские сословия!»
И знал ведь я тогда, что арии – тоже всадники моей родины, обитавшие между «благими» Датьей и Ардви, впадающими в море Ворукаша – «это Арал!» (орал я про себя).
Хвала Арианам Вайджа
И благу, Маздой данному!
И водам Датьи слава
И чистым водам Ардви!
(«Авеста», 21-й стих «Ормазд-Яшта», пер. И.М. Стеблина-Каменского).
... и в «Михр-Яште» – самом длинном, красивом и содержательном гимне «Авесты» – в «краю арийцев» текут глубокие реки-дарии, достающие Согды и Хорезма. Это Аму-Дарья и Сыр-Дарья.
«Как же складывалась история казахов», – размышляет мудрый Морис в своих последних last thoughts – статьях (о судьбе моего народа), – по этническому своему ядру древнего автохтонного населения огромной страны, занимающей пространство от Волги и Каспия до границ Китая, от жарких пустынь Средней Азии до Сибири. От начала времён они жили на этой земле… неизбежно ассимилируя задержавшиеся здесь народы. К ним бежали сюда гонимые нуждой, разгромленные более сильным противником, лишившиеся родины – они всех принимали к себе. Таковы были их древние законы…
А называли в древности, как и недавно, этот народ – кайсаки. То есть «кеевы саки». Мне приходилось уже писать об этом, хотя существуют и другие версии. Кеи или Кияны – полулегендарные ирано-туранские цари, сведения о которых сохранились лишь в преданиях, в частности, в «Шах-наме». От них пошли титулы кайсар, кесарь (укороченное царь), кайзер, конунг, князь, король и другие. И город Киев куда более древнего происхождения, чем это принято официальной историей. Буквально – это царская ставка в древней евразийской степи. И кеевы саки означало в то время их службу – царские саки. Впоследствии это стало этнонимом, названием народа.
(М. Симашко, «Дорога на Святую Землю», Алматы, «Жібек жолы», 1992: стр.63-64).
***
И ещё (этот казахский Шолом-Алейхем) высказался напоследок так: «Дикое поле, вековая отсталость, орда в негативном смысле, «Кучум – презренный царь Сибири» (и пр). – таково, вопреки исследованиям великого российского востоковедения, было гимназическое восприятие истории огромных пространств за Волгой и Уралом, таким оно осталось и настойчиво культивировалось (и культивируется) в коммуноимперскую эпоху (она мало чем изменилась – это эпоха), родив уродливый, оскорбительный феномен «старшего брата».
Таким образом, именно в Центральной Азии, прежде всего в Казахстане, имелись все предпосылки к самому жёсткому противостоянию. Этого не случилось как раз потому, что история – отнюдь (не только) список военных побед или технических достижений. Здесь был достаточно велик нравственный потенциал народа («кеевых саков»-кайсаков-казаков), который один только является залогом и смыслом бытия. Народы, которым недостаёт этого чувства, неминуемо выпадают из истории, несмотря на самое блистательное прошлое…»
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев