Советский лётчик пошёл на таран из-за женщины. Чем закончилась скандальная история во времена СССР

Жил-был на одном из наших северных аэродромов, за полярным кругом, пилот Ан-2 по имени Виктор. Звали его все просто – Витя. Мужик он был что надо: руки золотые, в небе – ас, на земле – душа компании. Летал на «кукурузнике», возил почту, продукты, врачей к оленеводам, геологов на точку – в общем, делал всё то, без чего на Крайнем Севере жизнь замирает. Ан-2 – самолёт неубиваемый, советская рабочая лошадка, а Витя был таким же неубиваемым и надёжным. Пока не случилась эта самая история с Людкой.

Людка работала в аэропорту диспетчером. Ну, как диспетчером – передавала метеосводки, вела радиосообщения с бортами. Девушка она была видная, статная, с глазами, как два уголька, и голосом, от которого у любого лётчика мурашки по спине бегали. Витя с первого дня, как её увидел, пропал. Стал за ней ухаживать: то гостинец с «большой земли» привезёт, то на крыле самолёта её имя мелом нарисует, то посадит в кабину и над тундрой прокатит, показывая красоты. Она вроде не отказывалась. Все на аэродроме уже считали их парой. И Витя считал. Он даже кольцо приценивал в городе, когда в отпуск летал.

А оказалось, что Людка в это же самое время с новым бортмехаником, Саньком, крутила роман. Санек был парень молодой, щеголеватый, из института недавно, с манерами столичными. И вот однажды Витя, решив сделать сюрприз, зашёл к Людке домой без предупреждения. А там как раз этот Санек в халате на кухне чай разливает. Слово за слово – и всё выплыло наружу.

Для Вити это был не просто удар ниже пояса. Это был крах всего мира. Его надёжный, предсказуемый мир, где мотор либо заводится, либо нет, где погода либо ясная, либо нет, рухнул в одночасье. Он ушёл в глухой загул. Неделю его не видели на аэродроме. Нашли его в своей комнате в гостинице для лётного состава, пустые бутылки из-под портвейна вокруг, а сам он на кровати, смотрит в потолок стеклянными глазами.

На следующий день он как ни в чём не бывало пришёл на аэродром. Вид, конечно, был у него помятый, но в глазах появилась какая-то стальная решимость. Он отмахнулся от всех, сказал, что всё, переболел, надо лететь, почту возить. Ему выписали задание на облёт ближайших метеостанций. Техник, Володя, старый друг, посмотрел на него с сомнением: «Витя, да ты ли это? Может, отлежись ещё денёк?». Но Витя лишь отрывисто бросил: «Кончай сопли жевать, заправляй».

Он прошёл предполётный осмотр машины на автомате. Руки сами всё делали, помнили каждую гаечку. Запустил двигатель. Рев мотора АШ-62, знакомый до слёз, обычно успокаивал его. Сейчас он не успокаивал. Он звал. Звал мстить.

Витя оторвал «Аннушку» от полосы и увёл в серое низкое небо. Набрал высоту, вышел на курс. И в эфире повисла гробовая тишина. Диспетчерская несколько раз пыталась его вызвать, запросить параметры, но Витя молчал. В голове у него стучала одна-единственная мысль: «Она меня обманула. Всё обманула. Надо уничтожить этот обман». И родился в его воспалённом мозгу план, гениальный в своём безумии. Он решил протаранить дом Людки. Снести эту избу с лица земли, как она снесла его жизнь.

Он развернул самолёт в сторону посёлка. Дом её стоял на отшибе, у самого леса. Идеальная цель. Он стал снижаться. Мотор ревел на полную мощность. Витя, не отрываясь, смотрел на приближающуюся крышу. В его голове прокручивались их счастливые моменты: улыбка, полёты над тундрой, её смех… Слёзы текли по его щекам и смешивались с потом. Он уже почти видел узор на занавесках, которые сам же ей и привёз из Мурманска.

И вот он уже заходит на боевой курс. Руки сжали штурвал. Осталось лишь рвануть его на себя… Но что это? Никого. Ни одной души вокруг дома. Машины нет. На крыльце не горит свет. Странно. Обычно в это время она дома. Азарт мщения немного поутих, уступив место недоумению. Он пролетел над крышей на бреющем полёте, так что антенны чуть не снесло. Зайдя на второй круг, он уже совсем снизился и увидел, что ставни в доме закрыты, а на двери висит большой амбарный замок.

Его Людки не было дома. В этот самый день она улетела с тем самым Саньком в отпуск на материк. Рейсом, который вёл их общий знакомый. Ирония судьбы была страшной и абсолютной.

Витя словно очнулся. Весь пыл, вся ярость, что двигали им, разом испарились. Он остался один в небе на своем самолёте с пустой тратой сил и абсолютной бессмысленностью произошедшего. Что он наделал? Он нарушил всё, что можно. Он угнал самолёт. Он летел пьяный. Он собирался таранить дом…

Тут до него дошло, что мотор работает с перебоями. В порыве ярости он забыл переключить бензокран с правого бака на левый. Правый бак опустел, двигатель начал чихать и глохнуть. Высота была уже критически мала для манёвра. Витя инстинктивно потянул штурвал на себя, пытаясь выровнять машину, но было поздно. «Аннушка», верная своему неуклюжему нраву, задрала нос, свалилась на крыло и рухнула в густой кустарник на опушке леса, в паре сотен метров от ненавистного дома.

Удар был жутким. Фюзеляж переломился пополам, от крыла оторвался двигатель. К счастью, бензин уже почти весь вышел, поэтому пожара не случилось. Самого Виту выбросило из кабины в сугроб. Отделался он сотрясением мозга, сломанной ключицей и парой рёбер.

Его быстро нашли. Прибежавшие на грохот местные мужики сначала подумали, что катастрофа, стали искать выживших, а нашли в сугробе главного виновника, который что-то бессвязно бормотал про Люду и замок на двери.

История, конечно, получила огласку. Самолёт был уничтожен полностью, восстановлению не подлежал. Виктора судили. Лишили звания, партбилета, дали срок. Но учитывая его заслуги и чистосердечное раскаяние, дело переквалифицировали на халатность, и срок вышел не такой большой. Людка с Саньком после этого случая назад на Север не вернулись, видимо, совесть не позволила или начальство не разрешило. Говорят, Витя, отсидев, уехал куда-то на юг, работал механиком в автопарке. И больше никогда в жизни не поднимался в небо. А байка эта жила на нашем аэродроме ещё очень долго. Её рассказывали новым пилотам как притчу о том, что даже на самом надёжном самолёте и с самыми надёжными руками самое ненадёжное в мире – это человеческое сердце. И его поломки часто куда страшнее, чем отказ техники.