Начало 7.Небо над заливом окрасилось в латунь с переливом в розовую медь. Тщательно уложенные волосы Натальи приятно щекотал лёгкий бриз. Мальчик рядом с ней ещё не конца проснулся - его веки припухшие, а в теле не хватает воли для отпора - он послушно шёл с мамой за руку, пока не увидел калитку детского сада. Тут он поднял носки сандаликов, включив тем самым тормоза, и пропахал пыль на тропинке. Захныкал: "Не пойду, не хочу...". Наталья взяла его на руки и, утешая, занесла в помещение. Оставив ребёнка с охранником и пообещав, что воспитатель придёт через десять минут, Наталья с тяжелым сердцем поспешила на работу. Касса, на которую её поставили, была дополнительной, в ней обилечивали пассажиров с семи до семнадцати часов каждый день, кроме выходных. Детский сад тоже открывался с семи, поэтому приходилось выкручиваться, договариваться. Хорошо, что железная дорога была рядом - шесть минут и Наталья на работе.
Над главным входом в здание вокзала возвышалась скульптура Ленина, занятого беседой с революционерами. Ильич явно проявлял им свою благосклонность. Из подворотни принесло ветром несколько мелких листьев и они светились лимонными дольками на сером с трещинами асфальте. К ним подступал с метлой дворник Иван Иваныч. Сроду не знавший, что такое романтика и эстетика, он подгонял к трепещущим листикам груду окурков и прочего мусора. Движения его были слишком размашисты, лицо помято и эту жёванность стократ подчёркивала седая, рваная щетина. Иван Иваныч что-то бубнил себе под нос, Наталья разобрала: "Не кочегары мы, не..." Тут он заметил Наталью и от улыбки его физиономию сложило веером морщин.
— О, Наташенька, доброе утро!
В ответ Наталья осуждающе покачала головой и, не сбавляя шага, заметила:
— Нехорошо, Иван Иваныч, ох, как нехорошо.
Мужчина стушевался и осмотрел с двух сторон свою метлу, словно хотел убедиться, что это на самом деле метла, а не швабра или лопата. Такое уже пару раз было, когда Иван Иваныч перебирал с алкоголем и его поднимали на смех всей станцией. Но сегодня он выпил совсем немного, для бодрости. Кто-то не может работать без чашечки утреннего кофе, а Иван Иваныч не мог принять этот бренный мир без родимых ста грамм.
— Что я сделал? - искренне не понял дворник.
— Пьяны вы опять, вот что. Я ещё со спины увидела, что вы снова под шафе, - Наталья толкнула плечом массивную дверь вокзала.
— Да я же чуть-чуть, для тонуса, чтобы кровь разогнать.
— А! - разочарованно махнула Наталья, - загубите вы себя, сопьётесь в смерть. Ничего ваши обещания не стоят.
— Нет, нет, Натуся, клянусь, завтра тверёзый буду, дочь! Неделю продержусь и в кино поведу тебя, как договаривались!
Но Наталья его уже не слышала. Расстёгивая на ходу плащ, она спешила открыть кассу. Вокзальные часы показывали без двух минут семь.
За месяц работы Наталья освоилась, разобралась с тонкостями выдачи билетов. Поначалу она раздражала пассажиров медлительностью, боясь допустить ошибку, теперь же смело пробивала даты на картонных талонах для пригородных поездов и решительно заполняла билеты дальнего следования. Все составы, шедшие на Владивосток или отправляющиеся от него, проезжали через их станцию. Кассы закрывались на перерыв по очереди. Наталья ходила обедать в столовую с дежурной медсестрой Софьей, кудрявой женщиной чуть старше неё, кругленькой и очень смешливой.
— Вот Иван Иваныч! Старый пройдоха! Как глаз на тебя положил, а? Неужто не понимает, насколько он нелеп рядом с такой женщиной, как ты?
Софья, задрав нос, чинно взяла под руку Наталью и уводила с главной платформы, пропахшей креозотом, которым обрабатывали от порчи деревянные шпалы. Иван Иваныч, подперев спиною колонну, дымил папиросой и провожал их загадочной полуулыбкой.
— А какая я?
— Ты, Наталка, день ото дня краше у нас. Похудела за энтот месяц и волосы стала набок укладывать, по модному... Идёт тебе очень. Чувствую, недолго тебе горевать без мужчинки!
— Ох, ох, больно надо! - смущённо смеялась Наталья.
— Но с Иванычем ты не это... не дури, он мужик никудышный, - предупредила её серьёзно Софья, покачивая каштановыми кудряшками.
— Да что же я? Совсем по-твоему? Старый он и пьющий, две неприятности в одной. Ах, воздух какой, воздух, чуешь? С моря несёт. У нас так пахло, когда водоросли на берегу тухли. Всем фу, а у меня от этой вони всегда какое-то мрачное удовольствие.
— На каждой улочке свои закоулочки, - глубокомысленно хмыкнула Софья.
— А с Иванычем я в кино схожу, если хоть на неделю пить бросит. Пообещала сгоряча - и сделаю.
Наталья ещё раз поглубже глотнула воздух, её всё чаще стала переполнять беспричинная радость. Славно на душе и легко. Такое чувство испытывает человек, оказавшийся на своём месте после долгих чужих дорог. К тому же она и правда заметно похорошела.
— Ой, знаешь, я с тобой такая болтливая сделалась! Сроду была неразговорчива, особняком от деревенских женщин держалась, а с тобой прям не узнаю себя. Да и вообще как будто в душе стало больше свободы.
Софья понимающе закивала.
— Вы в детском саду бегали вокруг стульев? Ну, игра такая - все бегают по кругу и по команде каждый должен успеть занять свой стульчик, а на одного участника всегда стульчика не хватало.
— Ну, ну, конечно.
- Так вот, может и на тебя всегда не хватало стульчика, пока сюда не переехала? А теперь ты на своём месте и окружение тоже для тебя подходящее.
— Да, Соф, очень на то похоже.
После работы Наталья шла домой приготовить ужин. Пока погода стояла хорошая, она не спешила забирать Алёшку из детского сада, знала, что с ними будут гулять. Сухая и тёплая, свойственная только Приморью осень с длинным бабьим летом так и манила на улицу.
Квартира от журналиста была небольшой и чересчур заставленной мебелью. О дизайне бывшие хозяева не задумывались. Не было ни одной пустой стены - лепились к обоям шкафы, стеллажи, комоды... Холодильник не помещался на мини-кухне, поэтому стоял в коридоре, к нему жался трельяж с домашним телефоном. Основная комната довольно просторная, устеленная паласом. Над диваном висел ковёр, местами траченный молью. Во всю стену, разделяющую комнаты, располагался сервант с коллекцией посуды, которой почти никогда не пользовались из страха повредить: ряд хрустальных бокалов на заднем плане, перед ними стаканы, потом рюмки - всё чётко по размерному ряду. На полке ниже красовался кофейный сервиз с коричневыми зёрнами кофе на миниатюрных чашках, блюдцах, сахарнице и в том же стиле грушевидный молочник для сливок. Все эти подтверждения изысканности вкуса советских граждан простаивали в шкафах, пылились, но не блекли, ведь были сделаны на совесть, даже на века, их хранили, дабы передать по наследству детям и внукам. Хозяева умирали, зачастую даже ни разу не воспользовавшись этим богатством. Так внутри супницы с выпуклыми цветами Наталья нашла жёлтую заводскую этикетку.
Но пройдёмся же далее по комнате. Одну из стен занимал стеллаж с книгами. Уличный свет в комнате был не ярок, его забивал застеклённый балкон, но в целом было довольно уютно, особенно после того, как Наталья расправилась с осевшей повсюду пылью. К этой комнате примыкала другая, маленькая комнатушка с двумя кроватями и письменным столом, оттуда же был вход в кладовую, под завязку забитую вещами бывшей хозяйки. Наталья уже чувствовала себя здесь, как дома, ей понравилось жить в квартире - удобно. Деревня только летом хороша, а зимой это бесконечная топка печи, борьба со сквозняками и холодным полом. Здесь же о печи можно не думать! Центральное отопление! Горячая вода из крана! Вот где благодать.
В ноябре у Натальи был день рождения. У Алёнки как раз начались каникулы и она приехала в гости к матери. За неделю девочка до того освоилась и сдружилась с местной детворой, что выразила желание переехать. Решили, что перевезут её на новогодних праздниках.
Отмечать день рождения Наталья вознамерилась в субботу, пригласила Софью с мужем, у них сын ещё был на пару лет постарше Алёнки. Посидели весело и душевно, муж Софьи оказался таким же простым и приятным собеседником, как и жена. Наталья надела новое платье, от бокала вина щёки её зарозовели, как бока яблок-малиновок, в глазах лучики счастья -помолодела лет на пять. И в этот разгар веселья раздался звонок в дверь.
— Ты ещё кого-то ждёшь? - удивилась Софья.
— Нет... - поспешила к двери Наталья.
— Не открывай! Спроси кто сначала! Вдруг это Иваныч, ну его к лешему.
Но Наталья открыла, не спрашивая, и сперва увидела протянутый ей букет цветов, а потом уже Аркадия.
— С днем рождения, Наталья! Я помню, вы говорили, что у вас девятого.
— Спасибо, проходите...
— Да я на минутку. К другу в гости приехал, это же посёлок моего детства. Дай, думаю, и вас проведаю. А вы похорошели, однако! Не узнать! Прямо городская стали! Вов, да ты заходи, поздравь именинницу.
Аркадий представил их друг другу. Мужчина с густыми чёрными бровями переступил порог, с пристальным интересом взглянул на Наталью.
— Поздравляю, всех благ.
И поцеловал руку опешившей от такой галантности имениннице.
— Боже мой! Какие люди! - вскричала на пороге комнаты развесёлая Софья и всплеснула руками.
— Вы знакомы? - ещё больше выпала в осадок Наталья, глядя, как преобразились у всех лица.
— Да ещё бы не знать, мы же все одноклассники!
Софья обняла по очереди мужчин, они заговорили все наперебой. Алёнка с сыном Софьи бросили играть в морской бой и тоже выглянули из зала, им стал интересен поднятый шум. Наталье ничего не оставалось, как пригласить всех к столу.
8.
Тарелка перед гостем пустовала. Владимир ограничился рюмкой выпивки и с вежливой полуулыбкой слушал стрекотню Софьи, обращённую по большей части к Аркадию. Припоминали последнюю встречу выпускников шестилетней давности.
— А Мазникина наша, по которой вы все слюни пускали! О! Да ты же не знаешь!
— Ничего я не пускал, не выдумывай, - обескураженно поправил очки Аркадий.
— Ага, ага, расскажи, - насмешливо дула щёки Софья. - Короче, развелась она и в Москву укатила, теперь замужем за москвичом, во как.
— Правда что-ли? - поражённо переспросил Аркадий у Вовы и тот подтвердил.
Новость эту Аркадий решил заесть первой ложкой оливье. Конечно, он уже давно не был влюблён в Мазникину, но в ту пору далёкой прыщавой подростковости он являл из себя мальчика с распахнутой душой и ни одной частицы своей души ему не удалось удержать в себе, когда в голову стрельнула первая влюблённость - вся она до последней капли высыпалась к ногам девочки с оленьими глазками, и там же, в ногах, каблуками в три чёрных сантиметра, была и растоптана. Остатки её Аркадий собрал, вложил назад в грудь, и всё, что было прежде распахнуто, сшил. Такой неистовой любви, до одури, до обморочного замедления пульса, он больше не испытывал. Разучился.
Аркадий запивал салат компотом. Его одолевали яркие, обрывчатые фантазии - они как вспышки на солнце, которые не предотвратить: он и Мазникина, самолёт, слепящие лучи над облаками, аэропорт Москвы... И время будто отмоталось назад, нет ни жены, ни детей, есть только молодость и она - живая, благосклонная к нему мечта в виде девочки с бархатными миндальными глазами. Ах, глупости. Всё это такие глупости. Ни он, ни она уже давно не нужны друг другу. Собственно, он никогда и не был нужен Мазникиной.
Наталья, видя, что новые гости не трогают блюда, даже обиделась - может, брезгуют, сомневаются в её гигиене, раз она деревенская?
— Что же вы ничего не едите? Не бойтесь, не отравитесь, всё свежее, сегодня готовили с дочкой. Руки у нас всегда чистые, - обратилась она к двум друзьям.
— Да что вы, Наталья, нам просто неудобно. Свалились, как снег на голову, не хотим вас объедать, вы же одна с двумя детьми. К тому же, мы как раз перекусили в буфете,- оправдался Аркадий, вырвавшись из фантазийного наваждения, - оливье, кстати, очень вкусное. А пить мне нельзя, я за рулём.
— Никого вы не объедите, мне, наоборот, приятно. Владимир? - Наталья протянула ему салатницу.
— Ну, разве что чуть-чуть, давно не ел домашнего. И ещё, если можно, просто Вова.
Он положил себе салат, а Наталья отрезала ему кусок мясного рулета. Когда Вова занёс над салатницей ложку, Наталья заметила, что руки у него не холёные: кожа местами загрубелая, есть царапины, ногти тоже не идеальны. Владимир перехватил её взгляд.
— Да, да, руки пахаря, верно? Видите, как грязь въелась? - поднял он свои кустистые брови. - Это от сварки. Я работаю в аварийной службе.
— Профессия на благо народа. Вова у нас лучший сварщик в посёлке! Выпьем же за его добросовестный труд! - с торжественной шутливостью встала Софья и подняла бокал.
— Ой, да прям, ума много не надо, - скромничал Вова.
— Не скажи, друг, не скажи, - тоже вставая, запротестовал Аркадий. - Если бы исчезли враз все сварщики, что было бы с городами? Только представь: квартиры затоплены, на улицах фонтанирует вода из прорванных труб, а запаять это дело никто не умеет! Вот если, допустим, журналисты исчезнут, то народ это легко переживёт, а без вашего брата будет всем худо. Так что ты для общества представляешь гораздо большую ценность, чем я. Поэтому, и правда, выпьем за это.
По примеру Софьи Аркадий тоже поднял бокал и неожиданно, как бы невзначай, обратился к хозяйке:
- Наталья, а Вова между прочим, не женат, - заявил он и, подмигнув смутившейся Наталье, чокнулся бокалами с хохочущей Софьей. Остаток компота был выпит залпом.
— Тпру, Аркаша!.. Ну, ты это... Разошёлся, - застеснялся в свою очередь и Владимир.
— А что такого? Вы люди свободные, не грех и присмотреться друг к другу. Правда, Наташ? Ну, мы пойдём уж, мне ещё до дома ехать надо. Спасибо за гостеприимство!
Наталья взглянула на пузатые часы за стеклом серванта - всего полчаса посидели. Как только за ними закрылась дверь, Софья давай шушукаться:
— Как тебе Вова? Как? Ничего такой, правда? Он вдовец, дочь есть уже взрослая. Но он скромняга у нас, его обработать надо, подготовить. А я знаю что! - озарилась идеей подруга, - давай я ему позвоню, расскажу, какая ты замечательная и порядочная! Мне прям жалко его - всё один да один вот уже лет пять! Позвонить? Позвонить, Наташ?
Софья так тарахтела, что Наталья схватилась за виски.
— Боже упаси, не надо звонить, не терроризируй человека, иначе я со стыда сгорю. Не хватало мне сводничества.
— Да ты подумай ещё, не спеши! Переспи с этой мыслью, а завтра скажешь! Мужчина-то ничего! И квартира своя есть - вооооот!
— Сонь, ради Бога, успокойся. Я не хочу об этом говорить и умоляю - не звони ему. Если захочет пообщаться, сам меня найдёт, Аркадий наверняка рассказал ему, где я работаю, да и адрес теперь знает.
— Так я ему просто могу твой телефончик предложить. Оно ж знаешь как - по телефону всегда романтичнее...
— Соня!
— Всё, всё, - шутливо, как обруганная ученица, Софья опустила кудрявую голову, а у самой глаза исподлобья так и светятся, предвкушая сотворение шалости.
С окончанием ещё одной рабочей недели в Приморье похолодало. Ветер хлестал порывами, обрывал с полуголых деревьев последнюю желтизну. Уносило те листья к обочинам, в грязную мокрость, терзало их там, гнобило, а они всё трепетали из последних сил, словно надеялись ожить и взлететь бабочками-лимонницами над посёлком, и спрятаться под крышами домов. Сопки вдали побурели. Море тоже изменилось - оно сделалось серым отражением размазанных по небу снежных туч, набежавших с севера дальневосточного края. Снег срывался - мокрый, противный и мстительный. Нате вам в лицо! На ещё! Наслаждались вы, значит, светлой осенью? Купались в долгом золоте её прощания? Ну, теперь вы у меня получите! Уж декабрь вас не пощадит!
Пригрустила Наталья, закуталась в ангоровую кофту, а руки всё равно мёрзнут, пока билеты пробивает да выписывает. Один дворник Иван Иваныч её радовал - не пил уже целых четыре дня. Подкрадётся, бывало, к кассе, когда нет посетителей, сунет в окошко свою мятую, грязно-седую бороду и глазёнки на Наталью вытаращит:
— Наташенька, царица моя! Ты только посмотри на меня - не пил, опять ни грамма не принял!
— Вижу, вижу, очень рада за вас. Ещё три дня продержитесь и в кино сходим.
— А не стыдно тебе со мной будет, таким затасканным, на улицах появиться?
— Не стыдно. Тем более, вы побреетесь и в приличной одежде будете.
— Побриться?! Год не брился. Ну, ладно, только ради тебя.
В час дня пятницы вновь открылось Натальино окошко после перерыва. Через пару минут услышала она мужской голос, но на лицо не смотрела, пыталась справится с заевшим аппаратом, который пробивал даты на картонных талонах.
— Два билетика можно?
Наталья в сердцах стукнула по аппарату кулаком и - о чудо! - заработал. Кассирша облегчённо выдохнула.
— Можно, куда вам?
— Мне на завтра в кафе Черёмушки. Один для меня, а другой - для вас.
Наталья удивлённо посмотрела на клиента и тут ей просунули в окошко хризантему. Владимир улыбался и всё было бы прекрасно, не будь у него на голове норковой шапки.
— Это что же? Как понимать? - сбилась мыслями Наталья.
— Не хотите завтра сходить?
— Вас Софья надоумила? Ох, получит у меня!
— Софья? Нет... Мы с ней с тех пор не общались. Так вы не хотите? - начал скисать Владимир.
— Ну, почему же, - неожиданно для самой себя сжеманничала Наталья, поведши плечом и польщённо отвернувшись в профиль. - Можно и пойти... Только при одном условии - вы не наденете эту шапку. Понимаете, она норковая, а у меня пунктик... Я вам после расскажу.
- Не вопрос, - ответил, немало удивившись, Владимир
Хоть норковая шапка и была его главным украшением, но чего не сделаешь ради женщины.
- Ой! - опять вскрикнула Наталья с отчаянием, - только у меня сын! Завтра же суббота, оставить не с кем!
За Владимиром уже собралась очередь из двух женщин. Одна возмутилась:
— Давай уже быстрей соглашайся, хватит кокетничать, у нас электричка через семь минут! Нашли место для романтики.
Владимир покраснел не меньше, чем Наталья, и быстро решил вопрос:
— А пусть с нами идёт, побегает там! Завтра в четыре! Я зайду за вами, хорошо? Вы будете с сыном, а я без шапки.
— Хорошо, - пролепетала вконец смущённая Наталья и одарила солнечной улыбкой хмурых женщин, спешащих на электричку.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 8