Однажды пасмурным субботним днем, обходя заброшенное крыло старой городской библиотеки — место, которое она иногда посещала из—за удивительно обширного раздела графических романов, - Хана заметила нечто необычное. Слабое, почти неуловимое мерцание в стене, скрытой за высокой, покрытой пылью книжной полкой, которой, казалось, здесь было не место. Любопытство, движущая сила многих героев, подтолкнуло ее. Она толкнула полку. Со стоном древнего дерева и градом гипсовой пыли она скользнула в сторону, открывая узкий неосвещенный проход.

Изнутри повеяло прохладным, влажным воздухом, принеся с собой слабый, сладковатый аромат старого пластика и чего—то неопределенно цветочного. С трепетом и предвкушением, Хана достала свой телефон, включила фонарик и шагнула в пролом. Проход был коротким, он вел в похожее на пещеру пространство, которое поглощало скудный луч света от ее телефона. Когда глаза привыкли к темноте, у нее перехватило дыхание.

Комната была огромной, с невидимым в полумраке потолком, но она не была пустой. Она была заполнена до краев огромными прозрачными воздушными шарами. Они мягко покачивались, некоторые касались пола, другие парили на высоте двадцати футов, создавая причудливый, но в то же время странно тревожащий лес сферических форм. На каждом воздушном шаре, размером с небольшой автомобиль, было напечатано изображение лица девушки из аниме — одни широко улыбались, другие - со слезами на глазах, третьи - с решительным взглядом. Свет, просачивающийся из неизвестного источника высоко вверху, заставлял их светиться неземным свечением, отбрасывая длинные подвижные тени, которые танцевали, как призраки.

Это было оно. Ее мечта воплотилась в жизнь. Хана с замирающим сердцем шагнула вглубь комнаты. Она проплыла между гигантскими шарами, проводя пальцами по гладкому прохладному винилу. Сам масштаб был захватывающим, ошеломляющим. Она была Алисой, попавшей не в кроличью нору, а в страну преувеличенных чудес. После того, как, казалось, прошла целая вечность, наполненная благоговейным трепетом, чувство голода напомнило ей о внешнем мире. Она повернулась, чтобы уйти, и нашла проход, через который вошла.

Но оно исчезло.

Паника, холодная и острая, пронзила ее сквозь изумление. Стена, на месте которой раньше была полка, теперь представляла собой сплошное бетонное пространство, неотличимое от остальных. Она пыталась толкать, стучать, кричать, но ответом ей была только гулкая тишина комнаты. Огромные воздушные шары, которые когда-то были источником восторга, теперь превратились в вызывающую клаустрофобию клетку из винила и печатных улыбок.

Страх скрутил ее в узел. Она была в ловушке.

Ее первоначальная радость испарилась, сменившись растущим чувством страха. Анимешные лица на воздушных шариках, некогда очаровательные, теперь, казалось, насмехались над ней, их печатные выражения были неизменными, безразличными. Она начала ходить, искать, методично проталкиваясь сквозь нежных гигантов, надеясь найти скрытый шов, незаметную трещину, что-нибудь, что намекало бы на выход. Воздух стал тяжелым, насыщенным запахом пластика и чего-то еще... чего-то слегка металлического, похожего на старые слезы.

Когда она пробиралась по лабиринту, ее рука задела один из самых больших воздушных шаров. Он был не просто прозрачным; казалось, что в его глубине мерцает слабое, почти неуловимое изображение. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это призрачное, меланхоличное лицо, не похожее на изображение на бумаге. Это было лицо молодой девушки с широко раскрытыми глазами, полными невысказанной печали, и выражением глубокого одиночества. Хана отшатнулась, по ее спине пробежали мурашки.

Затем она увидела еще один, и еще. Не на всех шарах они были, но на значительном количестве были. Слабые, бесплотные фигуры, похожие на отголоски девушек, висели внутри прозрачных сфер. Некоторые свернулись в позе эмбриона, другие, казалось, беззвучно кричали, их рты были открыты в беззвучной агонии. Потерянные души. Возможно, такие же девушки, как она, которые нашли эту комнату и так и не смогли выбраться. Лица из аниме снаружи были всего лишь жестокой маской, веселой маской, скрывающей тюрьму отчаяния. Осознание этого вызвало у нее новую волну ужаса. Она была не просто потеряна, она была в могиле.

Комната, которая когда-то была мечтой, теперь казалась ночным кошмаром. У нее перехватило дыхание. Ей нужно было бежать. Не только ради себя, но и ради безмолвных призраков, окружавших ее. Их отчаяние, казалось, пропитало воздух, делая его тяжелым и душераздирающим.

Внезапно ее нога наткнулась на что-то мягкое. Она посмотрела вниз. Между двумя огромными неподвижными воздушными шарами была спрятана холщовая сумка. Она опустилась на колени и дрожащими пальцами потянулась к ней. Внутри, словно забытые мечты, лежала коллекция сдутых воздушных шариков. Они были разных размеров, одни для маленьких вечеринок, другие побольше, но ни один из них не был таким гигантским, как те, что заполняли комнату. Они казались реальными, осязаемыми, словно дуновение внешнего мира.

Она вытащила один из них. Это был красивый, переливающийся шар, испещренный яркими синими, пурпурными и золотыми прожилками, мерцающий, как туманность. В отличие от болезненно веселых анимешных лиц вокруг нее, это было чистое полотно, на котором отражались самые невероятные возможности. Это казалось правильным. Это было похоже… обнадеживающий.

Сделав глубокий, прерывистый вдох, Хана начала надувать его. Ее щеки надулись, легкие горели, но она не сдавалась, вкладывая в пластиковую оболочку каждую крупицу своей надежды. Медленно, грациозно воздушный шар расширялся, его цвета становились ярче с каждым вдохом. Он не был гигантским, возможно, полтора фута в диаметре, но в этом гнетущем море необъятности казался значительным. Когда он достиг своего полного размера, от него донесся тихий, почти незаметный гул, легкая вибрация под кончиками пальцев.

Она подняла его над головой. Переливающийся шар, яркий маяк на фоне моря приглушенных прозрачных пленок, слабо запульсировал. А затем, незаметно, мягко, он начал вытягиваться. Не сильно, не неистово, но с настойчивым, неоспоримым усилием, словно призрачная нить, ведущая ее.

Хана последовала за ней. Она протиснулась между гигантскими воздушными шарами, радужный шел впереди. Он двигался со сверхъестественной ловкостью, проскальзывая сквозь щели, которые она не заметила, огибая воздушные шары с самыми трогательными, призрачными лицами. Гул становился чуть сильнее, когда они двигались в нужном направлении, и ослабевал, если она сбивалась с пути. Это был ее компас, ее крошечный, красочный путеводитель в этом безмолвном, удушливом мире.

Путешествие казалось бесконечным, но каким-то образом, когда ее вел прекрасный воздушный шар, страх отступил, сменившись яростной решимостью. Она шла и шла, и легкое покачивание стало привычным утешением. Затем гул усилился. Радужный шар заколебался с новой силой, притягивая ее к участку стены, который она раньше считала непроницаемым. Когда она приблизилась, начали мерцать слабые очертания, едва заметный шов. Это была не дверь, а едва заметное искажение в самой структуре стены.

Решившись на отчаянный шаг, Хана прижала руку к мерцающему контуру. Он поддался, но не со скрипом или стоном, а с ощущением, что она ступает по прохладному, жидкому воздуху. Она, спотыкаясь, двинулась вперед, все еще сжимая в руке переливающийся шарик, который продолжал тихо жужжать.

Она вернулась. Вернулась в пыльное, заброшенное крыло городской библиотеки. Книжная полка стояла именно там, где ей и полагалось быть, нетронутая, неподвижно прислоненная к стене. Проход исчез, совершенно исчез, как будто его никогда и не существовало. В воздухе стоял густой запах старой бумаги и пыли, а не пластика и безмолвного отчаяния.

Хана стояла, дрожа, красивый разноцветный шарик все еще слабо пульсировал в ее руке. Она посмотрела на него, затем снова на безобидную стену. Было ли это на самом деле? Леденящие душу воспоминания о потерянных душах, всепоглощающее отчаяние, вызванное гигантскими воздушными шарами, казались слишком яркими, чтобы быть сном.

Она крепче прижала к себе свой личный, вибрирующий воздушный шарик. Это была ощутимая связь, молчаливое свидетельство ее ужасающего путешествия. Она не знала, что это за комната, зачем она существует и найдет ли она ее когда-нибудь снова. Но она знала одно: воздушные шары, которые когда-то были просто предметом фантазии, теперь несли в себе глубокий, горько-сладкий смысл. Да, они были символами радости, но также и хрупкости, невидимого бремени, которое они могли нести, и силы, которую могла дать маленькая яркая фигурка перед лицом удушающего отчаяния. Внешний мир с его обыденными обязанностями и привычной рутиной внезапно показался мне острее и драгоценнее. Хана, девушка из аниме, которая любила воздушные шарики, нашла нечто большее, чем просто выход; она обрела более глубокое понимание хрупкого баланса между фантазией и реальностью и тихой, лучезарной силы единственной прекрасной надежды.