Если раньше в знак уважения протягивали руку, то сейчас вынимают один наушник, а уже когда совсем уважают – два наушника из уха...

Сейчас принято говорить, что нам не хватало времени на общение с детьми, и дети были предоставлены сами себе. Это поколение сформировано в эпоху глобальной смены ценностных систем. Одна парадигма сломалась, другая еще не сформировалась. Эти дети выросли в полном идеологическом вакууме, и ценности они получили от разочарованных родителей или вырабатывали сами. Кто какие выработал – такие и есть. Все, что работало с нашим поколением: «старших надо слушаться, потому что они старшие»; «уроки надо делать, потому что надо», – это и у нас уже вызывало протест, а у них совсем не работает. А эти дети выросли с ощущением, что они личности, что они заслуживают право на уважение просто так, по самому факту своего рождения. Чувство собственного достоинства, которое у нас было совершенно расшатано, разболтано, поколеблено и подорвано нашим советским детством, у них есть. У них есть базовое ощущение – «я личность, я имею право здесь быть».
При этом их право личности постоянно оспаривалось: с детьми у нас и сейчас разговаривают очень грубо везде – в детсаду, в транспорте, в школах. Отношение к детям сейчас начинает меняться, но по-прежнему остается раздраженно-агрессивным. Есть культуры, в которых детям радуются, а в нашей – им совсем никто не рад.
Поколению, которое называют ЯЯЯ, при всяком удобном случае объясняли, что они никто и ничто, ничего не умеют, учатся на одни двойки, родителям не помогают, их вообще не должно быть в этой школе, в этом мире, они тут никому не нужны. Они ни за что на свете не хотят делать скучную работу – нет, они будут искать интересную работу. А некоторые вообще ничего не ищут, а сидят дома за компьютером. И птенцы засиживаются в теплом гнезде, их трудно из этого гнезда выпихнуть. У них очень длинное детство. Но это долгое детство – это не чисто российский феномен, об этом говорят сейчас во всем мире. Эти молодые взрослые – немножко инфантильные, задержавшиеся в детстве. Может быть, потому, что это мировое явление – продленная беззаботная молодость. Может быть, потому что они в детстве не доиграли, многого у них не было, и сейчас они что-то пытаются компенсировать.
У нас и так уровень тревоги зашкаливал из-за социальной неопределенности, а тут еще это ощущение вечной родительской вины, что ты губишь своего ребенка, что он не встроится в будущую жизнь из-за того, что ты мало для него делаешь. Что непременно надо его впихнуть в социальный лифт, с ним надо плавать-раньше-чем-ходить, надо втолкнуть в него 44 иностранных языка, научить его музыке, танцам и теоретической физике, надо с грудничкового возраста показывать ему Шагала и водить по музеям, надо найти ему развивающие лагеря, засунуть его в самую лучшую школу…
Отчасти это действительно мода (сейчас к раннему развитию уже относятся гораздо спокойнее, а то и скептичнее); с другой стороны, нашему поколению родителей свойственна бешеная тревога, что ребенок потеряется в жизни, не получит своего шанса, что его надо скорее-скорее куда-то выпихивать, чтобы он пробился, чтобы получил хорошее образование, чтобы у него был хороший доход и любимое дело.
Наше родительское поколение втравило своих детей в страшную образовательную гонку. Их учеба пришлась на время колоссального кризиса системы образования. Появился труднопреодолимый барьер между школой и вузом, высшее образование стало требовать от семей серьезных материальных вложений.
И если родители действительно занимались своими детьми, то они их непрерывно чему-то учили и постоянно развивали. Так что у многих детей довольно скоро сформировалась стойкая аллергия не только на насильственное впихивание в них знаний, но и на учебу вообще. Это то самое поколение, в котором родители заинтересованы в учебе детей больше, чем сами дети.
А дети не парятся, они с первого класса привыкли, что их учеба – это мамина ответственность, потому что тревожные и нервные мамы как включились в эту образовательную гонку в конце 90-х, когда их дети пошли в школу, так и не могут из нее выключиться. Это дети, которые не хотят над собой совершать усилия ради неизвестно какой цели.
А когда у родителей не было времени на детей – хотелось хоть что-то им дать… игрушки, вкусности, гаджеты, когда появилась возможность… Это недолюбленные, избалованные дети тревожных и требовательных родителей.
Удивительно, что дети при этом выросли веселые, добрые, позитивные и довольные собой, сохранившие умение радоваться жизни, получать от нее удовольствие. У нас есть для этого основания и есть воспитанная жизнью привычка: мы все время перебираем варианты и пытаемся своим контролем все охватить. А дети как будто сразу понимают, что все не проконтролируешь: ну, течет и течет, ну и пусть течет, как получается.
В других обществах люди улыбаются друг другу, социальные контакты доброжелательны, даже если эта доброжелательность совершенно формальна. Но там соседи улыбаются друг другу, а здесь делают каменные рожи. Если ты улыбаешься, значит, с тобой что-то не так. У нас общество очень напряженное, в нем много агрессии, дети растут в этой агрессивной среде – но где-то ведь им надо черпать подтверждение, что их видят, слышат, они кому-то нравятся, кто-то ценит то, что они делают, кто-то одобряет их мысли…
Хоть где-то у человека есть территория безопасности, дружеских контактов, спокойного человеческого общения. Важно только, чтобы человека туда совсем не утянуло, чтобы вся жизнь, которая ему интересна, не оказалась в виртуале. Тем не менее, человеческое все равно надо воспитывать – не отделываться от ребенка, сунув ему планшет и включив мультики, чтобы информация сама на него валилась. Это все равно, что всю жизнь держать его в памперсе и кормить мягкой пищей.