Предыдущая публикация
Колокола Хатыни звонят каждые 30 секунд...
История одной из самых страшных трагедий Великой Отечественной.
22 марта 1943 года – день, отмеченный одним из самых трагических событий Великой Отечественной войны. В этот день деревня Хатынь в Белоруссии была уничтожена немецкими карателями. 149 жителей деревни (в том числе и дети) были сожжены заживо. Спастись удалось лишь шестерым – взрослому и пятерым детям.
Так случилось, что именно Хатыни суждено было стать символом преступлений нацизма против советского народа, а так же священным местом памяти и скорби по всем уничтоженным в годы оккупации сельским населённым пунктам и сотням тысяч жертв карателей - и заживо сожженных, и расстрелянных, и забитых до смерти стариках, женщинах и детях. Во времена СССР одно название «Хатынь» откликалось в сердце любого, от мала до велика. Но со временем на фоне развенчания прежних идеалов многие стали забывать то, о чём забывать нельзя...
Белоруссия в годы войны превратилась в один большой партизанский край, и события, предшествующие этой трагедии, наверное, мало чем отличались от тех, которые происходили на территории республики тогда ежедневно. Накануне этой трагедии партизаны одного из отрядов остановились на ночлег в лесу на окраине деревни Хатынь. Утром они продолжили движение и столкнулись с немецким автомобилем, выехавшим на ремонт повреждённой линии связи. Это были военнослужащие из подразделения 118-го полицейского охранного батальона, которых партизаны не пропустили и вступили с ними в бой. Среди погибших было несколько немецких солдат и капитан полиции Ганс Вёльке. После удачной атаки партизаны скрылись в лесу, а оставшиеся в живых фашисты вызвали подкрепление. И, может быть, всё бы на этом закончилось, но то, что в то утро погиб сам Ганс Вёльке, очень обозлило гитлеровцев. Мало того, что он был чемпионом Олимпийских игр по метанию ядра, Ганс был приятелем самого Гитлера и пользовался его особым покровительством.
Прибывшие на место каратели начали прочёсывать округу в поисках партизан и даже по ошибке расстреляли 26 лесорубов из соседней деревни, которых сами и направили для сбора дров. Вскоре по оставшимся на мартовском снегу следам партизан фашистские захватчики пришли в окружённую лесом Хатынь, которая была объявлена ими главным штабом партизанского движения. Это говорило о том, что всем жителям деревни был вынесен смертный приговор, а обвинение было традиционным: пособничество диверсантам.
⠀
Каратели из 118-го полицейского охранного батальона (отъявленные головорезы, на счету которых было убийство не менее 120 тысяч мирных жителей Белоруссии) действовали по проверенной схеме. Всё население деревни выгнали из домов и согнали в сарай, в котором когда-то хранилось сено. Больных и немощных подталкивали прикладами. Сюда привели семьи Иосифа и Анны Барановских с девятью детьми, Александра и Александры Новицких с семью детьми, и Веру Яскевич с семинедельным сыном Толиком.
Вместе с жителями Хатыни в сарай пригнали жителя соседней деревни Юрковичи Антона Кункевича и жительницу деревни Камено Кристину Слонскую, которые оказались в это время в Хатыни. Взрослые, как могли, успокаивали детей, но тревога с каждой минутой всё сильнее охватывала их. Запертые внутри, они не знали, что творилось снаружи. А в это время несколько солдат обкладывали стены сарая соломой, лили бензин и поджигали. Деревянный сарай мгновенно загорелся... Крики, плач, мольбы о помощи - взрослые как могли пытались спасти детей. Под напором десятков человеческих тел не выдержали и рухнули двери: в горящей одежде, охваченные ужасом, люди бросились было бежать, но тех, кто вырывался из языков пламени, фашисты хладнокровно расстреливали.
⠀
Всего в Хатыни было сожжено 149 человек, 75 из которых были детьми. Чудом из горящего сарая смогли выбраться только две девочки: Юлия Климович и Мария Федорович. Они доползли до леса, а затем укрылись в соседней деревне, которую чуть позже постигла участь Хатыни. В живых осталось ещё пятеро детей, их своими телами прикрыли матери. После ухода карателей они добрались до соседних деревень, где и прятались в дальнейшем от фашистов.
Единственный взрослый человек, кто выжил в горевшем сарае, был кузнец Иосиф Каминский - во время пожара он потерял сознание, а пришёл в себя только ночью, когда каратели покинули деревню. Среди погибших он нашёл и своего умирающего сына, обожженного и со смертельным ранением в живот. Мальчик умер на руках отца. Эта личная трагедия сельского кузнеца стала прообразом известного памятника «Непокоренный», установленного в центре мемориала «Хатынь».
⠀
Софья Антоновна Яскевич в тот день потеряла всю свою семью: маму, отца, сестёр, братьев и племянника, которому было всего 7 недель. Все они сгорели заживо в том адском пекле. Воспоминания о том дне всегда причиняли ей неимоверную боль, но не смотря на это, она рассказывала подробности той трагедии и никогда не отказывала в интервью. Чтобы знали, чтобы помнили...
⠀
«Наша деревня была очень дружной, рассказывала Софья Антоновна. - Жили мы, как одна семья. Праздник какой — мы толокой гуляем, и эту Пасху собирались отметить. Хозяюшки уже праздничный обед продумывали. Но не суждено нам было радоваться. ... В тот день я с сестрой и братом была в гостях у тёти, родной сестры моей мамы. Ванда, моя старшая сестра, там кросны ткала, к празднику готовилась. Помню, подбегу к ней и залюбуюсь: такие же красивые получались! Тётя партизанам на обед суп варила. А я выбежала на улицу. И слышу звук какой-то непонятный, словно крышу перестилают. Ну, думаю, кто-то к Пасхе готовится. Но неожиданно меня как током ударило. Поняла: немцы стреляют. Уже и тётя разволновалась. Кричит мне: «Бегите с Вандой к маме», ну, мы и бросились бежать. Летели так, что дух перехватывало, а потом Ванду что-то остановило: «Соня, видишь, как стреляют, возвращайся скорее к тёте обратно, а я к маме».
⠀
Так старшая сестра спасла младшую. Чудом удалось скрыться от смерти ещё и их брату Володе. Когда каратели вошли в деревню, он успел выскочить из тёткиной хаты и что есть мочи побежал к лесу. На пути ему встретилась яма, в которой зимой хранили картофель. Он бросился в неё, зарылся в гнилую труху, и таким образом стал ещё одним выжившим свидетелем страшной трагедии.
...Тем временем Соня прибежала к тёте. Обезумевшая от страха женщина сидела в погребе, и когда в дверь со страшной силой заколотили, она побежала открывать. Раздались крики и выстрел. Соня в это время сидела в погребе, зарылась в картошку и накрылась старым пальто. Каратели её не заметили. Внимательно осмотрев погреб, они покинули дом, а Соня с трясущимися руками и ногами побежала к тёте, изо рта которой текла кровь.
⠀
Когда Соня решила бежать к маме, то по дороге встретила двух немцев. Издали девочке показалось, что это её отец с дядей, несут ей тулуп, чтобы она согрелась. Но её ждало разочарование. Один из немцев направил на неё автомат, а второй остановил его и бросил Соне: «Иди, киндер, в лес». Девочка слышала крики, остро ощущала запах гари и дыма, но до конца не понимала, что происходит. В смятении она направилась в сторону Мокреди, на хутор, где жили её родственники, но там ей сказали: «Деревня горит».
⠀
«Когда стемнело, мужчины не выдержали, пошли смотреть — вдруг кто выжил, - вспоминала Софья Антоновна. - Обгоревшие трупы, как снопы, лежали один на одном. Мой отец был ещё живой, но весь обгоревший, чёрный, с перебитыми ногами. Его даже невозможно было на руки взять — живого куска кожи не было. Это были последние минуты его жизни... Назавтра, когда вернулись на пепелище, папу уже не нашли. Зато отыскали всех остальных. Все были мертвы. Сёстры — Ванда с Надей — вместе лежали. Мама, видимо, в последние минуты изо всей силы прижимала к себе самого младшего нашего братика — Владика. Их вместе нашли. Жена моего брата Вера обнимала своего новорожденного сына Толика... Мы с братом потом выживали как могли. Помню, вышли однажды к какому-то озеру, а там, среди камышей, — гнёзда с яйцами. Ой, как мы обрадовались! Володька целую шапку набрал. ... Так и ходили мы вдвоём, и никто не хотел нас брать. Боялись, что хатынские...»
⠀
С подобными воспоминаниями живет и семья Виктора Желобковича. В тот мартовский день ему, семилетнему мальчику, удалось выбраться из горящего сарая.
«В семье нас было четверо детей: два брата, сестра и я — самый младший, - рассказывал Виктор Желобкович. - То, что произошло с Хатынью, трудно было предсказать. Всё случилось неожиданно. В этот день в деревне были партизаны. Мы с отцом пошли на ток — он резал сечку, а я катался на качелях, которые папа смастерил для меня. И вдруг послышались выстрелы, несколько взрывов. Сидевший рядом на стогу сена партизан спохватился, пальнул в воздух и прокричал: «Фашисты!». Отец взял меня за руку, и мы побежали домой. Вернулись, запёрлись и всей семьёй спустились в погребок. Но спрятаться от карателей не удалось. Сначала они просто стучали, потом выломали дверь, вывели нас на улицу и погнали в большой колхозный сарай. Так как наша хата стояла на самом краю с левой стороны, пришлось идти практически через всю деревню. ... Гитлеровцы не жалели никого. Видел, как под дулами автоматов они гнали стариков, женщин и детей. Ни один взрослый не смог спрятаться...
Когда нас гнали, я и представить не мог, что нас ждёт. Как только все сельчане оказались в сарае, фашисты его заперли. Я держался возле матери, мы остались у самых дверей, а братья и сестра вместе с отцом пошли вглубь постройки. Мне было видно через щель, как каратели подносили канистры с бензином и обливали стены, как подкидывали сено. Соломенная крыша вспыхнула мгновенно. Всё загорелось, затрещало, люди стали кричать. Крик стоял такой... словами не передать. Когда двери не выдержали и рухнули, мы с мамой выскочили из сарая и попали под шквал огня. Далеко уйти не получилось, упали. От страха я прижался к материнскому телу и почувствовал резкий толчок. Это была пуля, которая убила маму, а меня черканула по плечу. Я прошептал, что меня ранило, но в ответ ничего не услышал. Вокруг раздавался жуткий человеческий стон. ... Я лежал лицом вниз и постепенно отползал к маминым ногам, на ней уже горела одежда, а на мне начала тлеть шапка. Не помню, сколько пролежал на земле. Когда поднялся, увидел уезжающих карателей и полосу догорающих домов. Вся улица была в огне. Повсюду лежали обгоревшие тела. Кто-то ещё двигался, кто-то просил пить. Но чем им тогда мог помочь семилетний пацан?..»
К сожалению, трагическая судьба Хатыни не стала единичным случаем. В годы войны в Белоруссии было сожжено 9200 сёл и деревень, а 5295 - были уничтожены со всем или частью населения. 140 карательных операций было проведено нацистами за три года, в результате которых погибло 2 млн 230 тысяч человек. Подобная тактика геноцида и «выжженной земли» проводилась и в других оккупированных регионах Советского Союза.
⠀
Когда узнаешь о подобных фактах дикой жестокости, всегда возникает вопрос, а что это за звери, которые собственными руками могли творить такое? И вот что выясняется: помимо карателей - полицаев, входящих в специальные карательные полицейские органы и специальные формирования СС, в подобных зверствах участвовали и коллаборационисты, хотя в советское время этот факт старательно замалчивался. Среди карательных подразделений был особый батальон СС «Дирлевангер» и 118-й батальон шуцманшафта, где были собраны немецкие рецидивисты, а ещё имелись одна украинская и две русские роты, набранные из предателей и коллаборантов. 118-полицейский охранный батальон сформировали осенью 1942 года в Киеве, возглавлял его немецкий майор Эрих Кернер, но, в сущности, руководство было в руках поляка Константина Смовского и начальника штаба – бывшего офицера РККА Григория Васюры. Много лет ему удавалось скрываться от правосудия, но в 1986 году он предстал перед судом.
⠀
Выпускник Киевского военного училища связи, Васюра в июне 1941 года сдался в плен и согласился на сотрудничество с немцами. Вскоре он попал в 118-й батальон, где быстро вырос с должности командира взвода до начальника штаба. В ходе многочисленных карательных операций вовсю проявились его садистские наклонности: он лично пытал людей, расстреливал, руководил расправами. Исключением не стала Хатынь, о чём позже вспоминали его сослуживцы на допросах: именно Васюра руководил операцией, со всей жесткостью как к мирным жителям, так и к своим подчинённым. После Хатыни Васюра участвовал в других карательных акциях, но к окончанию войны уже в составе 30-й гренадёрской дивизии СС был переброшен во Францию, где его часть была разбита, а сам он попал в фильтрационный лагерь. Поскольку органы НКВД не установили причастности Васюры к уничтожению Хатыни, в 1952 году он был приговорен к 25 годам лишения свободы, но уже спустя три года попал под амнистию и перебрался в Киевскую область.
⠀
Послевоенная жизнь Васюры строилась отлично: он стал директором совхоза, вступил в КПСС, имел грамоты и благодарности, значился почётным курсантом Киевского училища связи, но его жeстокость по отношению к подчинённым и тёмные пятна в биографии вызывали подозрения. Однако предъявить Васюре было нечего, и лишь случайность позволила узнать его историю.
⠀
В 1985 году Васюра обратился к властям с требованием наградить его орденом Отечественной войны. В архивах об участии Васюры в боевых действиях никаких записей не нашлось, но зато были обнаружены протоколы допросов Василия Мелешко, который упоминал о своём начальнике. В результате в ноябре 1985 года Васюру арестовали, и первое время он отрицал свою вину, но поняв, что из-за неопровержимых улик избежать наказания ему не удастся, прямо в зале суда закричал: «Да, я сжёг вашу Хатынь!» Так в декабре 1986 года Васюра был приговорён к высшей мере наказания и расстрелян 2 октября 1987 года.
⠀
Многие считают, что о Хатыни вспомнили только в 1960-е, когда задумали создать мемориал, а до этого о сожженной деревне не говорили. Но это не так. О трагедии Хатыни заговорили практически сразу после её уничтожения - факт преступления зафиксировали спустя три дня. Вскоре в подпольных газетах вышли и заметки, посвященные Хатыни. Похоронили хатынцев на третий день после трагедии. На могиле поставили три креста, а после войны установили скромный обелиск — деревянную пирамидку, увенчанную красной звездой. В 1964 году там появилась стандартная для Советского Союза гипсовая «Скорбящая мать», а к концу 1960-х - мемориал - монументальное увековечение памяти погибших жителей.
⠀
Мемориальный комплекс «Хатынь» в точности воссоздает план деревни в миниатюре. Каждый из 26-ти сожжённых домов авторы представили в виде первого венца сруба, печной трубы, увенчанной колоколом (все колокола звонят одновременно каждые 30 секунд), и мемориальной плиты. На каждой из них высечены фамилии и имена уничтоженных карателями жильцов этого дома. В центре композиции мемориала находится шестиметровая бронзовая скульптура «Непокорённый человек» с мёртвым сыном на руках, а рядом сомкнутые гранитные плиты, символизирующие крышу сарая, в котором были сожжены жители деревни. На братской могиле из белого мрамора возвышается Венец памяти с наказом погибших живым.
⠀
На территории комплекса находится и единственное в мире «Кладбище деревень» — 185 могил, каждая из которых символизирует одну из невозрождённых белорусских деревень, сожжённых вместе с населением (186-я невозрождённая деревня — это сама Хатынь). «Могила» каждой деревни представляет собой символическое пепелище, в центре которого расположен пьедестал в виде языка пламени — символ того, что деревня была сожжена, а в траурной урне хранится земля деревни. На территории мемориала также находится мемориальный элемент «Вечный огонь» - на квадратном траурном постаменте в трёх углах расположены три берёзки, а вместо четвёртой горит вечный огонь — в память о каждом четвёртом погибшем жителе Белоруссии.
Следующая публикация
Нет комментариев