Как выглядели модернистские проекты для Севера

В 1960 году в февральском выпуске главного советского архитектурного жур­нала «Архи­тектура СССР» была опубликована неболь­шая статья «Жилой комплекс для Аркти­ческого побережья», в которой архитектор Константин Агафонов предлагал строитель­ство особого типа поселений в Арктике. Описан­ный в статье проект был совершенно нетипичен для прежней практики урба­ни­­зации советского Севера, когда промышлен­ный населенный пункт зача­стую восприни­мался как придаток к основному производ­ству и застраи­вался преимущественно деревянными домами без канализации или водопро­вода. Агафонов предлагал сосредо­точить весь поселок в четырех крупных пяти­этаж­ных зданиях круглой формы и соединить их между собой крытыми перехо­дами. В одном из зданий должны были разместиться школа, физкультурный центр, административные учреждения и другие учреждения обслужива­ния, в остальных — благоустроен­ные квартиры, а во внутренних дворах могли быть созданы зимние сады и прогулочные площадки, укрытые от ветра.

Этот проект примечателен не только своим необычным видом: при описании каждой детали Агафонов делает акцент исключи­тельно на его технической рацио­нальности и научной обоснованности, ни разу не комментируя модер­нистские архитек­турные формы. Так, он объясняет, что круглая форма зданий позво­лила бы лучше сохранять тепло и избегать вблизи стен сильных снежных заносов. Теплые переходы между зданиями дали бы возможность жителям комфортнее перемещаться по комплексу во время сильных морозов. Кроме того, можно было бы проложить инженерные коммуникации в специальных теплых коробах, что сильно удешевило бы строительство в условиях вечной мерзлоты.

В то же время другие ленинградские архи­текторы — Станислав Одновалов и Майя Цимбал — разрабатывают схожий, но немно­го усложненный проект. Они предла­гают построить на Крайнем Севере компактный жилой комплекс из нескольких много­этажных башен, соединенных крыты­ми галереями-пассажами с обществен­ным центром, расположенным под стеклян­ным геодезическим куполом.

Чтобы вблизи стен не образовывалось большого скопления снега, а северные ветра огибали здания, эти дома должны были иметь цилиндрическую форму. Проект предусматривал поднятие первого этажа на три метра над уровнем земли, чтобы избежать отложения снега у стен и передачи тепла от зданий в грунт.

Крытые пассажи с газонами и декора­тив­ными кустарниками, соединяющие центр с остальными зданиями, должны были служить своеобразными пеше­ходными улицами города. В них же предполагалось размещать магазины, парикмахерские и т. п.

Как и в случае с проектом Агафонова, при описании города архитекторы делали упор исключительно на экономическую обосно­ванность решений, а также на необхо­димость создания максимально комфортной среды для жителей Севера.

С одной стороны, идиллическая картина арктических поселений, которую рисуют авторы, далека от того, каким образом строились советские и строятся нынешние российские северные города, поэтому сейчас оба проекта могут выглядеть в лучшем случае как разновидность бумажной архи­тек­­туры 
или как про­должение утопиче­ских фантазий будущего обустройства необи­таемых пространств, почерпнутых из популярной в то время научной фантас­тики. Однако в 1960-х модернистские планы городов для Крайнего Севера распространя­лись далеко за рамками архитектурного сообщества: их упо­ми­нали в экономических научных работах или в научно-популярных журналах; корреспонденты центральных газет восторженно рассказывали о разработ­ках и постепенном внедрении проектов арктических городов — с теп­лыми перехо­дами и полной сферой обслуживания; журналисты локальных изданий вообще могли описывать подобные идеи не просто как образы далекого будущего, но как воплощаемые проекты.

К примеру, когда началось строительство поселка Айхал при алмазодобываю­щем руднике в Якутской АССР, в местной газете «Мирнинский рабочий» неоднократно встречались восторженные ожидания облика будущего города: «работать пока приходится нередко в 50–60-градусный мороз. Домов еще мало. <…> А через несколько лет в городе вырастут пятиэтажные дома, над улицами будет сооружен прозрачный купол» 
.

«— Хотите, пройдемтесь по нашему городу? — и он [архитектор] повел нас по воображаемому новому Айхалу.
— Сейчас шестьдесят градусов, но вам не нужно надевать шубы, мы пой­дем в одних костюмах. Допустим, мы нахо­димся вот здесь, в край­нем корпусе на пятом этаже. Спускаемся на первый и идем 126 мет­ров в проходе этого этажа. Здесь вот выходим в галерею, прохо­дящую среди корпусов. <…> Левая ее сторона — 4,5 метра, для пешехо­дов, а 7,5 метра отведены для различных киосков, автоматов, кондитер­ских и ларьков. Посредине галереи — дорога для автокаров, доставляю­щих товары и продукты. Здесь тепло, отличная вентиляция и хороший воздух. <…> Теперь мы пойдем к общественному двухэтаж­ному центру. Здесь кинотеатр на 400 мест, почта, телеграф, телефон, ресторан на 150 мест, продовольствен­ный и универсальный магазин. А вот спорт­зал, библио­тека, аптека, поликли­ника… Так выглядит наш теплынь-городок».

Из репортажа «Трубка „Мир“» в газете «Правда», 1965 год. Беседа репортера и архитектора в городе Мирном
В 1973 году на советские экраны вышел фильм «Любить человека», сюжет кото­рого также строится вокруг проектов городов для советского Севера. Все это заставляет рассмат­ривать их как более широ­кое явле­ние, поскольку любые проекции будущего намного боль­ше могут сказать о времени и обстоятель­ствах, в которых они были созданы.

Как занимались разработкой проектов
Большинство модернистских проектов для Крайнего Севера были разработаны архитекторами созданного в 1956 году сектора Севера Ленинградского филиала Академии строительства и архитектуры СССР 
. И чтобы объяснить бум совет­ской модернистской северной архитектуры, необходимо внимательнее рассмо­треть деятельность этого института. Создание специального центра исследова­ний север­ного градостроительства в годы оттепели было результатом пересе­че­ния сразу нескольких обстоятельств.

С одной стороны, важной причиной усиле­ния внимания к северным городам был новый виток индустриализации Крайнего Севера, заданный на XIX (1952) и XX (1956) съездах КПСС курсом на «широкое освоение полезных ископаемых Севера и Сибири», благодаря чему эти территории на несколько десятилетий превратились в зону постоян­ных строительных работ. Параллельно постепенно закрывалась система ГУЛАГа, и это создавало необхо­димость разрабаты­вать новые методы, которые привлекут добровольную рабо­чую силу в промышлен­ные центры Крайнего Севера.

С другой стороны, создание центра изучения северного градостроительства стало одним из не самых очевидных последствий жилищ­ной реформы Никиты Хрущева, провозгла­сившей «борьбу с излишествами» в архитек­туре и вводив­шей обязательное типовое строительство индустри­альными методами в масшта­бах всей страны. Чтобы унифици­ровать принципы индустриального строи­тель­ства, в 1955 году была начата разработ­ка «Правил и норм проекти­ровки и застрой­ки городов СССР». Однако уже в процессе подготовки доку­мента Север выделился как единственный регион, для которого было решено составить отдельный свод правил. Это было поручено новосоздан­ному сектору.

Будучи частью Академии строительства и архитектуры СССР, сектор Севера не столь­ко ориентировался на практику, сколько был научным учрежде­нием, сотрудники которого должны были создавать экспериментальные проекты, которые впоследствии могли получить статус типовых. В то же время никто из молодых ленинградских архитек­торов, составивших основу этого сектора, изначально не был знаком с арктическими условиями. Главным способом узнать их стали командировки в населенные пункты Севера. Их отчеты содержат откровенное описание экстремального состояния многих городов.

Так, за исключением нескольких крупных городов, до 1950-х годов подавляю­щее большинство индустриальных поселений Севера были застроены дере­вянными домами барачного типа, иногда в качестве жилья использовались палатки. Планировка городов была хаотичной, поэтому во время сильных метелей часть зданий полностью засыпалась снегом; сами здания быстро деформировались под влиянием таяния вечной мерзлоты.

«В Мирном, центре алмазоносного района Западной Якутии, на скорую руку был построен деревянный двухэтажный город без канализации, с холодными вне дома уборными (это при морозах, достигаю­щих 50 и более градусов). Оказалось, что место для 216 сооружений города выбрано неудачно — в непосред­ствен­ной близости от кимберлитовой трубки „Мир“ 
. При взрывах породы дрожат в домах стекла. Встал вопрос о переносе города в другую площадку. Но дело это длительное и дорогое. И вот постепенно строятся новые каменные дома, возникают новые улицы, в Мирном уже серьезно говорят о создании канали­зации, о сносе деревянных домов. Другими словами, новый город сооружа­ется на том же, неудачно выбранном месте».

Самуил Славин. Из статьи «Наступление на Север», 1970 год

Подробное знакомство с условиями жизни на Крайнем Севере оказало сильное впечат­ление на специалистов: имен­но под его влиянием архитекторы пришли к мысли, что необходимы радикальные изменения в строительстве. Сразу после первых командировок сотрудники сектора стали публиковать предло­жения по созда­нию новой концепции градо­строительства в регионе. Суровый климат описывался архитекторами как главный фактор, который мешает нормальной жизни на Крайнем Севере. Целью большинства разрабатывае­мых проектов было снизить негативное влияние природных условий с помощью различных архитек­турных и технических приемов — специ­альной планиров­ки, новых материалов и технологий строительства, создания специальных элементов для ветро­защиты. Поскольку архитекторы 1950-х были вынуждены работать в рамках типо­вого строительства, они не могли повлиять на внешний облик здания и сосредотачивали внимание на разнообраз­ных планировках. В результате в большин­стве проектов они предла­гали застраивать любой северный город или даже небольшой поселок высо­кими каменными домами по принципу микро­района, внешние здания в котором защищали бы от ветра и снега жилую часть населенного пункта.

Проекты городов с искусственным микро­климатом (то есть жилых поселков-комплексов, в которых все дома соединены крытыми гале­реями) были наибо­лее радикальным предложением ленинградских архитекторов в 1960-е годы. Несмотря на небольшие вариации, все эти проекты объединяют схожие принципы планировки, а также утвержде­ние, что модернистские проекты — универсальное решение в смысле создания комфортной среды в Арктике для каждого человека. Напри­мер, архитектор Валентин Танкаян предлагал проект поселка на четыре тысячи человек, состоящего из одного кольцеобраз­ного здания, объеди­няю­щего под своей крышей жилье, необходимые общественные, спортивные и культурные учреждения, зимний сад, магазины и школы.

Проект Александра Шипкова, который в 1960-е годы был архитектором в Нориль­ске, но поддерживал тесные отноше­ния с сотрудниками ленин­градского сектора Севера, был схож с преды­дущим в общих принципах устройства города, но отличался пирами­дальной формой комплекса.

Косвенно в этих проектах можно усмотреть и воплощение образов скорого коммунисти­ческого будущего, спровоцированных принятием Третьей программы КПСС в 1961 году 
, и влияние возросшей в 1960-е годы романти­зации Севера и Сибири, и почти прямое заимствование форм и прин­ципов западноевропейского архитектурного модернизма. От того любопытнее, что сами авторы этих проектов в своих много­числен­ных статьях и научных отчетах никак не упо­минают ни уста­новку на скорейшее строи­тельство коммунизма, ни понятие «модернизм».

В то же время в этих проектах несложно заметить ориентацию на дру­гие, более широкие официальные установки отте­пели — в первую очередь своеобразный поворот к человеку, а также обязательную установку на сочетание аргументов научно­сти и экономичности. Из-за сурового климата люди на Севере вынужде­ны намного больше времени проводить в помещениях — вот почему основной упор в градостроитель­стве должен быть на том, чтобы вся инфраструктура располагалась в крытых пространствах.

Чем закончился «северный проект»
В середине 1960-х годов несколько проектов, подобных перечисленным, были утверждены Госстроем СССР для строительства в Якут­ской АССР, но ни один из них в силу разных причин так и не был воплощен 
, за исклю­чением строительства одной крытой галереи между несколь­кими жилыми зданиями в поселке Удачный. Уже в середине 1970-х широко распространенные ранее образы модернистских городов для Севера практи­чески сходят на нет.

В то же время даже нереализованные проек­ты особой планировки городов Крайнего Севера показывают важные изменения в политике освоения региона: они свидетель­ствуют о том, что идеи комфортных север­ных городов в это время не только появля­ются в профессиональ­ной среде, но и стано­вятся массо­выми образами. Различные проекты, созданные сотрудниками сектора Севера в 1950–60-е годы, предла­гали альтер­на­тивный взгляд на северный город как на место, которое требует особого под­хода не только к строительству, но и к орга­ни­за­ции общественной жизни. Таким образом, участвуя в освоении Севера, ленин­градские архитек­торы и инженеры также переосваивали свои профессиональ­ные границы в эпоху обязательного типового проектирования.

При всей необычности эти проекты также можно рассматривать как альтер­нативный способ внедрения огромного северного региона в советское про­странство, то есть его трансформации из экзотического региона в «обычную советскую территорию». При этом главным фактором интеграции теперь был уже не одинаковый со всей страной вид поселений, а необходимость уравнять усло­вия жизни. И хотя модернистские проекты не были воплощены, стоящие непосред­ственно за ними подходы к опреде­лению и проектированию северного города стали обязательной практикой.