«Поэт в России – больше, чем поэт» Евгеений Алексаандрович Евушенко будет жить в своих стихах. Светлая Память.

Уходят люди... Их не возвратить. Их тайные миры не возродить. И каждый раз мне хочется опять от этой невозвратности кричать.

Не исчезай… Исчезнув из меня, развоплотясь, ты из себя исчезнешь, себе самой навеки изменя, и это будет низшая нечестность. Не исчезай… Исчезнуть — так легко. Воскреснуть друг для друга невозможно. Смерть втягивает слишком глубоко. Стать мертвым хоть на миг — неосторожно. Не исчезай… Забудь про третью тень. В любви есть только двое. Третьих нету. Чисты мы будем оба в Судный день, когда нас трубы призовут к ответу. Не исчезай… Мы искупили грех. Мы оба неподсудны, невозбранны. Достойны мы с тобой прощенья тех, кому невольно причинили раны. Не исчезай. Исчезнуть можно вмиг, но как нам после встретиться в столетьях? Возможен ли на свете твой двойник и мой двойник? Лишь только в наших детях. Не исчезай. Дай мне свою ладонь. На ней написан я — я в это верю. Тем и страшна последняя любовь, что это не любовь, а страх потери.

Был я столько раз так больно ранен, добираясь до дому ползком, но не только злобой протаранен - можно ранить даже лепестком. Ранил я и сам - совсем невольно нежностью небрежной на ходу, а кому-то после было больно, словно босиком ходить по льду. Почему иду я по руинам самых моих близких, дорогих, я, так больно и легко ранимый и так просто ранящий других?

Со мною вот что происходит, Ко мне мой старый друг не ходит, А ходят в разной суете Разнообразные не т. е. Со мною вот что происходит, Совсем не та ко мне приходит, Мне руки на плечи кладет И у другой меня крадет. А той скажите, Бога ради, Кому на плечи руки класть? Та, у которой я украден, В отместку тоже станет красть. Но сразу этим же ответит, А будет жить с собой в борьбе И неосознанно отметит Кого-то, дальнего себе. О сколько вредных и ненужных связей, Дружб ненужных Во мне уж осатаненность. О, кто-нибудь, приди, нарушь, Чужих сердец соединенность И разобщенность близких душ. Со мною что-то происходит, Ко мне мой старый друг не ходит, А ходят в разной суете Разнообразные не те

Разве же можно, чтоб все это длилось? Это какая-то несправедливость… Где и когда это сделалось модным: «Живым — равнодушье, внимание — мертвым?» Люди сутулятся, выпивают. Люди один за другим выбывают, и произносятся для истории нежные речи о них — в крематории… Что Маяковского жизни лишило? Что револьвер ему в руки вложило? Ему бы — при всем его голосе, внешности — дать бы при жизни хоть чуточку нежности. Люди живые — они утруждают. Нежностью только за смерть награждают.

Есть весть, и не плохая, а благая, что существует жизнь другая, но я смеюсь, предполагая, что сотня жизней не в другой, а в этой есть и можно сотни раз отцвесть и вновь расцвесть...

И мы переходим в какое-то новое качество и вдаль отплываем к неведомой новой земле...