ПЕРЕПИСКА О.

Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ И А. П. ЧЕХОВА (1902-1904)
11*. О. Л. КНИППЕР-А. П. ЧЕХОВУ
3-ье декабря
3 декабря 1902 г.
Москва
Милый друг, Антон мой, вчера вечером не писала, потому что была с Машей в бане и раскисла. Пишу утром. Сегодня 21° - каково?
Сейчас была одна несчастная старуха, актриса, без места, жалко ее ужасно. Просит хоть что-нибудь сделать. Пущу подписку пока, потом постараюсь пристроить ее где-нибудь. Она такая чистенькая, говорит просто, без вычур, не клянчит. Хотела рассказать, что довело ее до такого состояния, но, говорит, боится расплакаться. Я ей велела завтра прийти. Она мне на прощание руку поцеловала. Как это ужасно!
Потом приходила барышня из Петербурга, хотела тебя видеть. Принесла отчет сестры Мейер, которая работает на Сахалине, куда она пошла под впечатлением книги Чехова о Сахалине (Петербургская медицинская сестра Е. К. Мейер уехала в 1896 г. на о. Сахалин для работы среди осужденных. В ее отчете, напечатанном в «Санкт-Петербургских ведомостях» 23 ноября 1902 г., говорится, что па это решение ее натолкнула книга Чехова «Остров Сахалин»: «Мое желание жить и работать среди осужденных, благодаря ей, приняло определенную форму и направление и остановилось на Сахалине, как на месте, представляющем каторгу по преимуществу». За шесть лет Е. К. Мейер создала на Сахалине работный дом, народный дом с читальней, бюро по приисканию работы поселенцам. Этой деятельности она отдала все свои силы и свое состояние). Вы чувствуете? Пожалуйста, прочти его. Эта Мейер, верно, удивительный человек. У нее только совершенно нет помощников, и она бы хотела познакомить публику с этим отчетом. Я думаю отправить его к Эфросу, не поместит ли он хоть выдержки, тем более что он уже восторженно писал об этой Мейер (Эфрос Николай Ефимович (1867 - 1923) - журналист, театральный критик. Один из первых историографов МХАТ. Он писал о Е. К. Мейер в статье «Случайные заметки» («Новости дня», 1902, 26 ноября) за подписью Али: «Обыкновенная средняя женщина, без каких-нибудь исполинских сил, потрясенная книгой А. П. Чехова о Сахалине, унесла туда свое любящее сердце, свою потребность снять с обреченных хоть часть бремени»). Ты ему напишешь? Или перешли отчет мне, и я сама съезжу к Эфросу. Так?
...Вчера репетировали 3-й акт, и Горький все торчит. По-моему, это стеснительно.
Милый мой, ты греешься на солнышке? Сидишь в садике? Не дождусь письма из Ялты. Странно - так долго не знать о тебе ничего... Как мне хочется обнять тебя! Дорогой мой, любовь моя, прощай.
Твоя собака
12*. О. Л. КНИППЕР-А. П. ЧЕХОВУ
3-ье декабря
3 декабря 1902 г.
Москва
Пишу тебе второй раз на день, чтобы не нарушить порядка. Дорогой мой Антончик, как мне тебя не хватает! Я с тобой спокойнее и лучше. Я люблю чувствовать твою любовь, видеть твои чудные глаза, твое мягкое, доброе лицо. Стараюсь ясно, ясно видеть тебя близко. Как-то ты там поживаешь?! Что думаешь?
...А главное, не простудился ли в дороге. До сих пор ни одного письма. Меня это сильно волнует, хотя стараюсь быть покойной. Безбожно морить так без вестей. Хоть бы телеграмму прислал! Варвар.
Как мамаша? Поцелуй ее. Сейчас отыграли «Дядю Ваню» с Петровой (Роль Сони в «Дяде Ване» - одну из лучших в репертуаре Лилиной - дублировала В. А. Петрова, ученица Школы МХТ). т. к. Мария Петровна на бенефисе Шаляпина (В бенефис Ф. И. Шаляпина шла опера Бойто «Мефистофель»). Воображаю, что там творится. Придет Маша, расскажет.
Ну, спи спокойно, милый мой.
Целую тебя и обнимаю.
Твоя собака
13. А. П. ЧЕХОВ - О. Л. КНИППЕР
4 дек.
4 декабря 1902 г.
Ялта
Здравствуй, собака моя сердитая, мой песик лютый! Целую тебя в первых же строках.
...Нового ничего пет, все по-старому, все благополучно. Холодно по-прежнему. Сегодня в Ялте происходило освящение новой церкви, мать была там и вернулась веселая, жизнерадостная, очень довольная, что видела царя и все торжество; ее впустили по билету. Колокола в новой церкви гудят basso profundo (Низким басом (итал.)), приятно слушать.
Новые полотенца скоро промокают, ими неудобно утираться. У меня только два полотенца, а казалось, что я гзял с собой три. Ем очень хорошо, кое-что пописываю, сплю по 11 часов в сутки. Условие, подписанное мною с Марксом (копия), находится, вероятно, у начальницы женской гимназии, у себя я не нашел. Уезжая, я все важные бумаги оной начальнице отдал на хранение. Да и не улыбается мне возня с этим условием. Ничего не выйдет. Подписавши условие, надо уж и держаться его честно, каково бы оно ни было.
Человечек ты мой хороший, вспоминай обо мне, пиши. И -напомни Немировичу, что он обещал мне писать каждую среду, Свинья с поросятами, которую ты дала мне, восхищает всех посетителей.
Напиши, что нового в театре, как здоровье Марии Петровны, не надумали ли ставить какую-нибудь пьесу. Если надумали, то пусть Вишневский напишет подробности (Артист Художественного театра А. Л. Вишневский знал Чехова с гимназических лет и состоял с ним в переписке).
Выписываю «Мир искусства» - скажи об этом Маше.
...Когда ляжешь в постель и станешь думать обо мне, то вспомни, что я тоже думаю о тебе и целую и обнимаю. Господь с тобой. Будь весела и радостна, не забывай твоего мужа.
А.
14*. О. Л. КНИППЕР - А. П. ЧЕХОВУ
4-ое декабря
4 декабря 1902 г.
Москва
Я не знаю, что думать, дорогой мой! Ни одного письма, ни одной весточки о том, как ты доехал. Я не знаю, что думать. Каждый день жду, как дура, кругом все спрашивают, и я не знаю, что отвечать. Я волнуюсь. Неужели тебе жалко было полтинника на телеграмму! Я сейчас ни о чем толком и писать не могу. Уехал - как в воду канул.
...Вчера был бенефис Шаляпина. В газетах яд. Настоящего энтузиазма и не было, подъема (О бенефисе Ф. И. Шаляпина в «Русских ведомостях» 4 декабря 1902 г. сообщалось: «Публика множество раз вызывала г. Шаляпина и вообще очень тепло его принимала. Надо, однако, сказать, что стены Большого театра не раз бывали раньше свидетелями гораздо большего энтузиазма, виновником которого являлся тот же г. Шаляпин; очевидно, на этот раз настроению публики мешала подняться до такого апогея сама опера...» С такими же оговорками были напечатаны заметки в других газетах). Я жалею, что никто мне не сказал о существовании литераторских лож. Я бы могла пойти после спектакля, который рано кончился, а бенефис длился до двух. Маша сказала, что она приглашена и что на тебя рассчитывали, если бы ты был. А мне никто даже не намекнул. Почему это? Мне немножко обидно. Значит, если бы я была свободна, я бы все равно не могла пойти. А мне было жаль, что я не была в театре. Маша кутила со всей компанией у Тестова.
Ну, не хочется больше писать. Скучно.
Целую тебя, моего дорогого.
Твоя Оля
Телеграмма
5 декабря 1902 г.
Москва
Писем нет, беспокоюсь, телеграфируй
Оля