Уже весной дышала Кострома. Снега сошли, нет непомерной стужи. Стоит народ у стен монастыря. Еще рывок, да и не будет смуты. Посадский люд тревожен и учтив. Готовы все к тяжелой страстной доле. А в мыслях каждый непоколебим. Есть смерти час, он лучше рабской доли. Предатель, враг свои лживый лик. В святых стенах Ипатьевского храма. Обманом и скаредностью хранит. Оклад икон лобзая неустанно. Его достать за мощью древних стен. Нужна в сей час неистовая сила. И роют землю обреченные на смерть. Костюша Мезенцев и Николай Костыгин. Они заложат дьявольский заряд. И превратятся в пыль и в кучи стены. Их жертвенность - предлог для нас. И нет сомнений, сохраненной веры.
Уже весной дышала Кострома. Снега сошли, нет непомерной стужи. Стоит народ у стен монастыря. Еще рывок, да и не будет смуты. Посадский люд тревожен и учтив. Готовы все к тяжелой страстной доле. А в мыслях каждый непоколебим. Есть смерти час, он лучше рабской доли. Предатель, враг свои лживый лик. В святых стенах Ипатьевского храма. Обманом и скаредностью хранит. Оклад икон лобзая неустанно. Его достать за мощью древних стен. Нужна в сей час неистовая сила. И роют землю обреченные на смерть. Костюша Мезенцев и Николай Костыгин. Они заложат дьявольский заряд. И превратятся в пыль и в кучи стены. Их жертвенность - предлог для нас. И нет сомнений, сохраненной веры.
Есть две солдатские медали. Я, если честно заслужил. Все остальное расстворится. Пожрет, как ржа банальный быт. И я хотел, чтоб сын мой старший. Мою солдатскую медаль. Передовал по роду старшим. В ней и свобода и печаль. И...
Красив и призрачен рассвет. В безоблачном схождении сводов. Прекрасен витязь Пересвет. Представший пред вратами бога. И братьев крепких рук, тогда. Он помнил лишь прикосновение. Вознёсся вверх, на небеса. Чтоб не было в пол...