«КТО-ТО ЖЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ЭТО СДЕЛАТЬ...». Как пожарные Чернобыльской АЭС взяли на себя «первый удар».
«Здравствуйте, мои дорогие, хорошие Надюша и Наташенька! С большим приветом к вам ваш курортник и лентяй. …
Живу я хорошо. Поселили нас в клинике для надзора, здесь все, кто был там. Так что мне весело: ходим, гуляем, милуемся вечерней Москвой. Одно плохо, что миловаться приходится через окно. И это будет длиться, по-видимому, месяца полтора-два.
К сожалению, такие здесь законы: пока всё не обследуют, не выпишут. Надежда, живи у родителей, в Городище, я приеду прямо туда. Да ещё пусть моя дорогая тёща подыщет для меня работу, чтобы я мог перевестись.
Надюша, ты читаешь моё письмо и плачешь. Не
«Ты преступила закон Божий, и я тебя спасти не могу...» За что Пётр I казнил свою фаворитку Марию Гамильтон.
В то хмурое мартовское утро 1719 года она шла на плаху, как на праздник – в белом шёлковом платье, накинув на плечи бархатную мантию, а её роскошные пепельные волосы украшали чёрные ленты. Даже видавшему виды палачу не приходилось рубить голову такой красавице. Белизна её наряда символизировала радость, и сама обречённая была, казалось, исполнена веселья. Значит, была ещё жива надежда на спасение. Ведь наряжалась и прихорашивалась она не для всех, а только для него одного – для главного своего судьи и повелителя, царя Петра Алексеевича. Увидит государь такую красавицу – и вспомнит о
-Мишка, я чего зашёл то - мял кепку в руках отец - Не подмогнете нам с матерью картоху выкопать? Стыдоба какая, у всех уже прибрана, а у нас как бельмо на глазу. Мы бы сами. Но у меня артрит прихватил, а матери спину пересекло -
Мишка натягивая сапог, пробурчал - Ну и куда вы её столько садите? Не голодаете же. Сегодня, бать, не могу, в район еду - Отец хотел сказать что нибудь порезче, но махнул рукой и вышел.
Во дворе схватил вилы и прихрамывая пошёл на огород. Анфиса перетянувшая пуховым платком больную спину, засеменила рядом - Ну чё, Миколай, придут дети? - Он рявкнул - Ага, жди. Бери вон ведро и собирай картошку. Народили пятярых, ет*ить их за ногу, а им некогда родителям помочь.