В этот же год началась Первая мировая война, участвовать в которой с 1914 по 1917г.г. довелось его отцу, Половикову Ананию Стахвановичу, обладавшему звонким голосом и хорошим слухом и выполнявшему обязанности ротного запевалы, а также отдававшему команды солдатам вместо ротного командира, у которого голос был весьма тихий. Слава Богу, дедушка вернулся с Первой мировой войны невредимый.
Учиться в школе моему отцу посчастливилось недолго- всего четыре класса начальной школы, но полученные в ней знания помнил всю жизнь и часто читал мне наизусть стихи и басни. А потом началась трудовая жизнь - нужно было зарабатывать кусок хлеба. Работал не только на своей земле, но и нанимался «на заработки» к чужим людям. Постепенно семья выбралась из нищеты, обзавелись лошадью и жеребёнком, потом появились корова, телята и другая живность. В 30-е годы начали создаваться колхозы, и тут моя бабушка Адарка (Дарья), будучи человеком неграмотным, но набожным, сказала деду, что в колхоз они вступать не будут, т.к. это слово происходит от слова «кал».И от своего решения она не отступилась, несмотря на все ухищрения местных властей, облагавших их всевозможными налогами в надежде принудить ко вступлению в колхоз. Дошло до того, что плодородную землю у них забрали для нужд колхоза, а им выделили неразработанный участок после вырубки леса. Всей семьёй корчевали пни и разрабатывали землю. Но почва была бедная, урожаи выращивали скудные, которых едва хватало , чтобы выплатить налоги. Не успевали рассчитаться с одними налогами, как придумывали новые. Чтобы освободиться от налогового бремени, по совету дружка, работавшего в сельсовете, мой папа написал заявление об отказе от земельного надела площадью пять десятин. Опасаясь, что за неуплату очередных налогов могут забрать в колхоз лошадей, старший брат моего папы, дядя Василь (1912 г.р.), написал заявление о приёме на работу в леспромхоз вместе с личными лошадьми и стал там работать трелёвщиком. А папа устроился на работу в химлесхоз на подсочку сначала вздымщиком, позже стал мастером (специальным инструментом делались надрезы на зрелых соснах, и в установленные воронки стекала смола-живица, которую потом собирали женщины выборщицы в вёдра и складывали в бочки).
Затем пришло время служить в армии срочную службу. Дед Иван сначала сам обучался пулемётному делу, а потом стал на специальных курсах обучать молодых солдат обращаться с пулемётом «Максим».Служба закончилась в 1939 году, но ещё до 1940 года он работал в топографическом отряде и помогал делать съёмку местности в западных районах Белоруссии, недавно вошедших в состав БССР. Домой дедушка вернулся в 1940 году. Принял мастерский участок и успел несколько месяцев поработать, а потом наступило 22 июня 1941 года. Повестка из Быховского райвоенкомата не заставила себя долго ждать. На работе сдал материальные ценности и 26 июня уже был в действующей армии. Служить попал в 214 артиллерийский гаубичный полк 38 стрелковой дивизии 16 армии в звании старшины. Их 203- миллиметровые гаубицы были на гусеничной тяге и располагались за позициями пехоты. Первые месяцы войны приходилось отступать с тяжелейшими боями. У дедушки на глазах во время артиллерийского обстрела смертельно ранило товарища- односельчанина, который успел крикнуть : «Иван, меня убило! Передай моим!» Доставалось и фашистам от огня наших гаубиц, они тоже несли потери, но преимущество было на их стороне. Упорнейшие бои в сентябре-октябре 41 года шли под Смоленском и Вязьмой. Наши войска переходили в контратаки, наносили фашистам чувствительные потери, отбивали захваченные врагом населённые пункты, но при этом и сами несли большие потери. Воинская часть, в которой служил дедушка Иван, попала в окружение, многие офицеры были убиты или ранены.Так как дедушка был в звании старшины, вокруг него собралось чуть больше сотни солдат. Снаряды закончились, стрелять было нечем, и дедушка приказал оставшимся артиллеристам снять с уцелевших гаубиц замки, отнести в болото и утопить так, чтобы не нашли фашисты, а в стволы орудий бросили гранаты, чтобы сделать их непригодными к стрельбе. А потом решили выходить из окружения к своим. Когда прошли несколько километров, наткнулись на немцев и бросились в атаку. Деду Ивану и его товарищам удалось вырваться из окружения, т.к. фашисты не ожидали нападения. Они побежали к лесу, в котором рассчитывали укрыться, но немцы опомнились и стали стрелять из миномётов. Лес был уже совсем близко, когда рядом с дедушкой разорвалась мина. Его тяжело контузило( не слышал больше шести месяцев) и ранило осколками в ногу и плечо, а взрывной волной отбросило в другую воронку и присыпало землёй. Возможно, задохнулся бы там, но немцы обходили поле боя и увидели торчащие из воронки ноги в хороших кожаных сапогах. Один решил снять сапоги с убитого и потянул за раненую ногу, дедушка застонал от боли. Его вытащили из воронки и отнесли в колхозный амбар. Когда он пришёл в себя, то увидел вокруг много раненых и здоровых солдат. Они что-то говорили, но он ничего не слышал, ему казалось, что люди специально беззвучно шевелят губами. Он рассердился и попытался спросить, что случилось и где они находятся, но и своего голоса не услышал. И тут открылись ворота, и в амбар вошло несколько немцев. Только тогда дедушка понял, что находится в плену.
Очень много тяжелейших испытаний выпало на его долю в плену, но самыми трудными были осенние и зимние месяцы до весны 1942 года. Раненый и контуженный, без медикаментов, без сапог, с обмороженными ногами, вечно голодный, он упорно старался выжить. К весне 42 года от постоянного голода тело распухло, рукава на гимнастёрке и штанины галифе ниже колен пришлось распороть по швам, потому что руки и ноги набрякли какой-то жидкостью и не вмещались в когда-то просторную одежду. Каждое утро в бараках собирали умерших, грузили на тележку и увозили к специально вырытому рву, где ровными рядами лежали умершие от ран, болезней и голода. Они были присыпаны негашёной известью, на них клали новый ряд и тоже присыпали известью. С наступлением весны стало немного легче: затянулись осколочные раны на ноге и плече, через шесть месяцев вернулся слух, и он стал слышать сначала правым ухом, а потом и из левого как будто вода вытекла, но полностью слух в нём так и не восстановился и это сказывалось, когда после войны брал в руки гармошку и играл на ней, то всегда наклонял голову, чтобы лучше слышать.
Во многих лагерях довелось ему побывать за годы плена и переделать множество всякой работы. С разными людьми сводила судьба: с хорошими и плохими, с героями и трусами, с патриотами и предателями. Фашисты среди пленных вели агитацию, чтобы те вступали в армию предателя генерала Власова (РОА - Русская освободительная армия). Такие агитаторы приезжали и к ним в лагерь, ставили столы с различной едой и водкой перед голодными людьми и предлагали вступить в РОА, а согласившимся можно было подходить к столам, выпивать и закусывать. Дедушка говорил, что находились добровольцы, подходили к столам и на виду у оставшихся начинали есть и пить. От вида и от запаха еды мутилось в голове, но люди стояли в строю и молча смотрели на предателей. Голодным людям помощь изредка приходила от французских и английских пленных, лагерь которых находился рядом. Они получали посылки с продуктами через организацию Красного Креста. Французы, англичане и другие иностранные пленные, видя бедственное положение русских, незаметно для охраны перебрасывали через проволоку банки с консервами, галеты и другие продуты. Однажды дед Иван нарезал ивовых прутиков и сплёл из них корзинку, которая понравилась немцу-охраннику. Немец корзинку забрал, а на следующее утро положил рядом с ним два бутерброда с маргарином и повидлом и сказал сплести ещё две, за которые потом принёс небольшую буханку чёрного хлеба и кусочек сала .К тому времени, по словам дедушки, лагерь охраняли уже не эсэсовцы, а солдаты с плохим зрением и другими заболеваниями, ограниченно годные к строевой службе и не такие жестокие, как эсэсовцы.
В 1945 году американская и английская авиация сильно бомбила немецкие города, особенно в Саксонии Дрезден и другие, при этом случалось, что бомбы падали на лагеря с военнопленными. У охраны на этот случай были приготовлены бомбоубежища, а пленные прятались, как могли. Но наступил день 7 мая 1945 года – день освобождения из плена. Потом были вызовы в «особый отдел», ответы на вопросы, как попал в плен. Капитан, допрашивавший дедушку, потребовал предъявить справку о ранении и контузии, на что дедушка сказал, что немцы таких справок не выдавали. На вопрос, как он может доказать ранение, снял одежду и показал шрамы от осколков. Через какое-то время ему сообщили, что проверка закончилась и его направляют в запасной полк. В справке из Управления КГБ по Могилёвской области написано: «10 октября 1941 года под г.Вязьма был пленён немцами и вывезен в Германию. Содержался в лагерях военнопленных в г.Дамок, Алексисдорф, г.Меппен, Писберг, Брамше. Освобождён 07.05.45 года. Убыл 28.06.45 года в 222 запасной стрелковый полк.» Все эти лагеря находились в Саксонии.
Из военнослужащих запасного полка, подлежащих демобилизации, сформировали команду и поставили перед ними задачу сопровождать до Украины обоз с различным оборудованием и товарами бытового назначения, а также нужно было доставить к месту назначения стадо коров. Задание было выполнено, всё доставлено в Луганскую область. Можно было возвращаться домой,однако им сказали, что Родина к ним никаких претензий не имеет, но так как многие шахты Донбасса взорваны или затоплены водой, их просят остаться на некоторое время и помочь в восстановлении шахт. Так дедушка стал работать на шахте в посёлке Тошковка Луганской (Ворошиловоградской) области. Там познакомился с моей мамой, Жуковой Марией Акимовной. В 1947 году там родилась моя старшая сестра Тамара. Может, и остался бы дедушка жить и работать на Луганщине, но заболел малярией, и врач посоветовал поменять климат. В 1947 году забрал семью и уехал в Белоруссию. К тому времени уже было известно, что родные пережили войну, только на старшего дедушкина брата, дядю Василя, воевавшего сначала в партизанском отряде в разведке, а потом в Красной Армии, пришло извещение, что он пропал без вести 9 апреля 1944 года при форсировании Днепра во время проведения операции «Багратион». Так до сих пор и неизвестно, как погиб и где могила.
В Белоруссии жить пришлось в землянке, так как все дома в деревне Езва немцы сожгли. Таскали брёвна из блиндажей и строили потихоньку свой домик. В 1948 году на Езве родилась Зина – вторая моя сестра. Дедушка Иван работал мастером в химлесхозе. Участок располагался вокруг деревни Романятская Гута, до которой от Езвы было восемь километров, и дедушке приходилось каждый день ходить пешком туда и обратно. В то время на Гуте находился участок леспромхоза с конторой, общежитием, мастерскими, большой конюшней, был магазин – цивилизация, одним словом. Решили перебираться в деревню Романятская Гута. Сначала снимали угол у соседей и строили свой домик. Я уже родился на Гуте. Надо сказать, что всех троих наша мама рожала дома, помогал папа и бабка-повитуха. Двое взрослых и трое детей жили в одной маленькой хатке, и как-то всем хватало места. Мне было года три или четыре, когда поставили пристройку. Я до сих пор помню небритого темноволосого мужика, натиравшего шнур черной головнёй, чтобы потом с его помощью отбивать на брёвнах или досках ровную линию и тесать дерево топором. Постепенно жизнь налаживалась, но не сама по себе, а трудом моих родителей. Дедушка Иван считался одним из лучших мастеров не только в области, но и в министерстве, его рабочие осваивали новые технологии(работали с серной кислотой, а потом её заменили древесно-спиртовой бардой), неоднократно становились победителями соцсоревнований, получали премии, переходящие вымпелы, Почётные Грамоты. Для обобщения опыта часто приезжали большие начальники не только из области, но и из министерства. Помню, как однажды у нас в доме обедал министр и трое каких -то высоких начальников. Министр тогда нахваливал домашний творог, приготовленный мамой. Я помню, что за хорошую работу папу должны были записать в книгу почетных жителей Могилёвской области. Не знаю, записали ли. Однако нашёлся в деревне «писатель» другого плана. Мне тогда было лет пять или шесть, но я хорошо помню конверт голубоватого цвета, в котором лежало извещение о том, что папе необходимо явиться в районный отдел КГБ, помню, как вечером, дождавшись отца с работы, встревоженно перешёптывалась с ним мама, помню слёзы на её глазах. Утром он уехал в Быхов, а мама во второй половине дня выходила за ворота и смотрела вдоль улицы. Я не понимал происходящего, но её тревога передалась и мне. Вечером папа вернулся и рассказал, что разговаривавший с ним капитан спросил сначала, какие отношения у папы с соседями, не ссорился ли он недавно с кем-нибудь из них. Когда папа ответил, что ни с кем не ссорился, старается поддерживать со всеми хорошие отношения, капитан достал из папки листок бумаги и прочитал вслух, что Половиков Иван во время войны был в плену у немцев и его там завербовали. Сейчас он работает мастером подсочки в лесу рядом с военными объектами и складами авиабомб и ракет быховской авиационной дивизии и собирает сведения, а на чердаке его дома находится радиопередатчик, с помощью которого он передаёт сведения за границу. Надо отметить, что папин участок действительно находился неподалёку от деревни Выгода, где и были спрятаны в лесу военные склады. Капитан оказался человеком неглупым, понимал всю абсурдность написанного в анонимке да и было уже время правления Н.С. Хрущёва. Он так об этом и сказал папе: «Повезло тебе - времена уже другие! Иди работай и с соседями не ссорься!» Вот так. А мы во всех репрессиях виним одного Сталина. Военкомат тоже не забывал о его участии в Отечественной войне - к каждому очередному юбилею Победы ему вручалась памятная медаль, а потом и орден Отечественной войны II cтепени. Дедушка редко надевал свои награды и никогда не требовал каких-то благ для себя. Он знал, что гражданским людям, оставшимся на территориях, занятых фашистами, тоже пришлось пережить множество испытаний. Выйдя на пенсию, он продолжал работать, хотя у него было больное сердце и высокое давление. Когда я попробовал его уговорить сидеть дома, он сказал, что на работе забывает о своих болячках. Ему было уже за семьдесят лет, когда работу пришлось оставить. Летом 1992 года ему шёл 79-й год, я с ним увиделся последний раз. Мы договорились, что он будет стараться дожить до 80 лет и мы все соберёмся и отметим юбилей. 23 февраля 1993 года на восьмидесятом году жизни его сердце остановилось. Я со своей семьёй жил тогда в Душанбе, где в это время шла гражданская война. Военные лётчики обещали довезти меня до Москвы на военно-транспортном самолёте, но неожиданно пошёл снег, а затем лёг такой плотный туман, что рейс отменили. Так я и не смог проводить своего папу Половикова Ивана Ананьевича в последний путь. Но каждый раз, бывая в деревне или в лесу, я обязательно захожу на кладбище, чтобы навестить могилы дорогих мне людей - мамы и папы.
Моя мама заслуживает отдельного повествования. Я здесь всё-таки скажу о ней немного. Я до сих пор удивляюсь, как она, не будучи сельским человеком, смогла досконально освоить все премудрости деревенской жизни: не было такой работы в деревне, какую она не умела бы делать. Невозможно подсчитать, сколько ношек с сеном для коровы и травой для свиней( по- деревенски гуски и дедьвиль) она перетаскала из болота на своих плечах. А сколько было собрано её руками двухведёрных кошёлок черники, брусники, клюквы и других ягод и на плечах принесено домой, а потом отвезено в Могилёв и продано на рынке, чтобы на вырученные деньги купить сёстрам и мне учебники и обновки к началу учебного года или ткань для пододеяльников, простыней и занавесок, а потом сидеть вечерами за швейной машинкой и строчить, чтобы всё было «как у людей». Кто когда-нибудь собирал ягоды в лесу, тот знает, как безжалостно кусают за спину комары, слепни и оводы, пока руки заняты и ты не можешь отмахнуться. А как хочется пить в лесу в жаркий день! Когда жажда становилась невыносимой, мама снимала с головы платок, накрывала им какую-нибудь лужицу и через такой «фильтр» утоляла жажду. Может быть, от таскания тяжеленных кошёлок и ношек с сырой травой и от такого утоления жажды стали болеть сначала почки, а потом и сердце. Я видел, что ей тяжело и старался помогать: приносил дрова, делал запасы воды, ставил в печь большие и тяжёлые чугунки, мыл полы в доме, даже корову доил, когда папа задерживался на работе. Но болезнь прогрессировала. Мама очень ждала прихода лета- она мечтала поняньчить свою первую внучку Ирину, которая родилась у Зины. Но не дождалась. 3 мая 1972 года на сорок восьмом году она ушла из жизни. Так несправедливо устроена жизнь! Пережила страшные и голодные годы немецкой оккупации, зимой на саночках, замерзая, таскала по украинским сёлам соль и одежду в надежде обменять их на продукты и накормить свою маму и младшего брата, подорвавшегося потом на мине. Выжила во время страшных боёв при освобождении Донбасса, потом в госпитале ухаживала за ранеными красноармейцами, обгоревшими лётчиками и танкистами, на которых без слёз невозможно было смотреть Со всеми трудностями справлялась, всё выдержала, детей вырастила, внучку дождалась, теперь можно было позволить себе и отдохнуть, жизни порадоваться , но не получилось.
В заключение хочу обязательно подчеркнуть: как бы трудно ни приходилось в жизни моим дорогим родителям, но они никогда не подличали, не зарились на чужое, не старались разбогатеть неправедным путём, всю жизнь честно трудились, уживались с односельчанами и нас вырастили достойными людьми. Низкий им поклон за это!
Я начал писать эти воспоминания для Насти по просьбе Лены, но потом решил не ограничиваться только участием деда Ивана в войне и написал о жизни после войны. Пусть прочитают мои сыновья Артём и Алексей или наши внуки.
Возможно, Насте пригодится напутствие из книги Юлиуса Фучика «Репортаж с петлёй на шее»:
Об одном прошу тех, кто переживет это время: не забудьте! Не забудьте
ни добрых, ни злых. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя
и за вас.
Придет день, когда настоящее станет прошедшим, когда будут говорить о
великом времени и безымянных героях, творивших историю. Я хотел бы, чтобы
все знали: не было безымянных героев. Были люди, у каждого свое имя, свой
облик, свои чаяния и надежды, и муки самого незаметного из них были не
меньше, чем муки того, чье имя войдет в историю. Пусть же эти люди будут
всегда близки вам, как друзья, как родные, как вы сами!
Пали целые поколения героев. Полюбите хотя бы одного из них, как сыновья и дочери, гордитесь им, как великим человеком, который жил будущим.
Каждый, кто был верен будущему и умер за то, чтобы оно было прекрасно, подобен изваянию, высеченному из камня.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 23
Как ни полезна вещь, - цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк все к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он ее еще и гонит." Теперь о моём дедушке.Он жил в деревне Езва.мне было шесть лет, когда он заболел воспалением лёгких, и мы с папой шли восемь километров по глубокому снегу, чтобы навестить его.Кто-то из родственников, желая отвлечь его от мрачных мыслей, попросил спеть песню.Дедушка запел, но потом закашлялся,махнул рукой и замолчал, а на следующий день умер.Так что,Валентин, ты опять не прав- я его хорошо помню.