Предыдущая публикация
⚡️Рак полностью меняет жизнь.
Редко, когда бывает иначе, но история Олеси Ларюшиной все же не похожа на 99% других. Пройдя через это заболевание, наша героиня встретилась с новой собой, смогла перестроить свою жизнь и сегодня помогает пациентам, которые впервые слышат о своей болезни от врачей.
Олеся Ларюшина, пациентка:
«Я лежала на диване, что-то очень задушевно рассказывала, положила руку себе на грудь и что-то я нащупала. Это было немного странно, и я подумала: такого не должно быть.
Я была на девятом месяце беременности, и вопрос кормления грудью был очень важен для меня. Сделала УЗИ, и врач УЗИ-диагностики говорит: «Мне не нравится то, что я вижу, нужно сделать пункцию. Я больше чем уверена, это, скорее всего, фиброаденома (доброкачественное новообразование – прим.).
Ничего страшного, все лечится, все решается». И тут же, прямо в этом же кабинете, на кушетке сделала мне пункцию тонкой иглой. И в шприце оказалась кровь. Вижу, ее лицо опять изменилось. Мне стало тревожно».
Вторичный прием, несколько перенаправлений, дополнительное обследование, платная клиника… И вольно-невольное нагнетание тревоги, когда диагноз для беременной женщины прозвучал как приговор.
Олеся Ларюшина: «Мой путь был другой. Я начала с частной клиники, а не с учреждения, которое действует по ОМС. Никто в этой клинике мне не объяснил, что нужно встать на учет в поликлинику по месту жительства, что вообще-то есть областной онкодиспансер, который по ОМС может выполнить и операцию, и дальнейшее лечение.
Я спросила врача: «У меня рак?». А он ответил: «Ну немного». Отвернулся и пошел.
Я думала, что умру. Я была уверена, что не увижу, как мой ребенок пойдет в первый класс.
Есть такое понятие - «пятилетняя выживаемость» (статистический термин. Показывает, сколько пациентов остается в живых спустя пять или более лет с момента постановки диагноза. Этот показатель ничего не говорит о том, сколько лет проживет каждый конкретный человек – прим.ред.). И я уже представила, что я даже не буду видеть, как мой ребенок будет расти.
Эмоций было много, и, в основном, я просто рыдала. Плюс сразу сказали, что мне отрежут грудь. Зачем? Почему? У меня красивый третий размер. Может, даже четвертый. Выглядело очень эффектно. И вот так вот взять и отрезать один из таких, на мой взгляд, для женщины важных органов. В общем, это все было для меня очень болезненно, очень эмоционально и очень страшно.
Почему я стала заниматься психологией? Я хочу и могу помогать людям проходить все эти этапы. Это, в любом случае, будет стресс, это будет очень тяжелое испытание. Но его можно проходить не в одиночку».
Сергей Вертянкин, главный врач онкодиспансера: «Я закончил институт в 1993-м году. Тогда нам преподаватели говорили, не надо человеку сообщать о том, что он неизлечимо болен. То есть надо аккуратно и внимательно взглянуть на пациента, но не говорить диагноз. Поговорить надо с родственниками. Родственники диагноз знать должны, а пациенту лучше не знать.
Так считали раньше. К счастью, сейчас ситуация изменилась. Существует закон, по которому врачи обязаны, именно обязаны сообщить пациенту его диагноз. Подход, который практиковали 30-35 лет тому назад, вроде бы был направлен на защиту психики пациента. Чтобы он, не дай бог, не закончил жизнь самоубийством или что-то страшное с собой не сделал.
Но я за всю свою рабочую деятельность, а я работаю уже больше 35 лет, не встретил такого варианта, чтобы пациент, который узнал о своем диагнозе, свел счеты с жизнью. Для многих это очень болезненная информация, в голове пульсирует: у меня рак, что же делать и так далее. Но человек это переживает и приходит лечиться, как правило».
Следующий год лечения Олеся прожила словно в тумане. О контакте с врачом в подавленном состоянии речи не шло. Кажется, будто она наступала на все грабли, чтобы теперь проводить через эти стадии других пациентов.
Олеся Ларюшина: «Мне каждая химия очень тяжело давалась. Это довольно болезненное состояние. При этом мои побочки были незначительные, если сравнивать с другими пациентами.
Настрой был очень пессимистичный, я практически планировала свои похороны. Поворот пришел, когда закончилось лечение. Это было в новогоднюю ночь. Включили музыку, пришла моя сестра, пришли мои племяшки. Кто-то начал подтанцовывать, мы заглушили свет, мигают фонарики. Появилось ощущение праздника, возможно, какие-то детские воспоминания проснулись. И я почувствовала внутри радость, просто радость. Мой малыш, который цепляется за волосы, смеется и веселится вместе с тобой. И я поняла, что я же живая, в принципе! То есть лечение закончилось, и я не умерла. А значит, я еще буду какое-то время жить. А значит, с этой жизнью надо что-то сделать, чтобы мне было лучше. И точно уже нельзя так, как было раньше. И все, что было, оно развалилось на кирпичики, как будто бы ничего и не осталось. И тогда я начала заново себя выстраивать».
Из бизнес-сферы и своего дела Олеся шагнула в новое высшее образование, окончила курс по психологии. В поиске ответов о себе теперь уже в теории изучала правильные подходы к работе с онкопациентами. Из позиции одинокого человека наедине с болезнью развернулась к людям, которые нуждаются в помощи и проводнике.
Олеся Ларюшина: «Я кризисный психолог, я онкопсихолог. И сейчас я уже заканчиваю курс клинической психологии. А еще я создала в Саратовской области сообщество онкопациенток с диагнозом «рак молочной железы». Сначала в нем было два человека, а сейчас у нас уже целая сотня. Я открыла некоммерческую организацию «Феникс» и занимаюсь социальной реабилитацией, физической и психологической реабилитацией онкопациентов».
Григорий Пюмпюлян, замглавврача по хирургии: «В своё время, когда я был на стажировке в Америке, видел, как у них очень широко распространено подобное волонтёрское движение. Что это такое? Люди, которые перенесли, переболели раком, приходят в онкологическое учреждение и помогают ухаживать за онкологическими больными. Они психологически поддерживают пациентов на любых этапах лечения, будь то химиотерапия, лучевая терапия, радиотерапия или хирургическое вмешательство.
Это же обычное человеческое общение! Ты чего голову повесил? У меня год назад/пять лет назад было такое же заболевание, видишь, я себя хорошо чувствую и имею возможность еще и за тобой ухаживать!
Психологический фактор имеет очень большое значение, от внутреннего настроя пациента зависит очень многое: если человек идет лечиться с мыслью, что у него все будет хорошо, очень большая вероятность, что все будет хорошо».
Светлана Аверьянова, замглавврача по медицинской части: «Не многие личности реально могут об этом говорить. Определённая смелость должна быть. «Да, я такой, я собой горжусь, я такой молодец, я прошёл такой большой путь, у меня всё получилось», - далеко не каждый может так вслух сказать.
Поэтому что получается? Все знают об отрицательных моментах (течения заболевания – прим.), а положительные остаются в тени. Не потому, что их нет. И не потому, что их мало. А просто потому, что человеку сложно признаться: да, я был болен, и да, я победил. Одни боятся того, что скажут другие, что скажут окружающие. Боятся того, что вдруг болезнь вернется, и человек как бы сглазил свой успех. Да, и такое тоже может быть. Другие хотят забыть об этом и больше не вспоминать. И только сильные духом люди хотят показать на своем примере, что раз у них получилось, то и у тебя получится. Просто надо идти за своей звездой».
Олеся Ларюшина: «Обычно счастливые люди, победившие рак, не бегают с транспарантами, не кричат «у меня был рак». И мы слышим только плохие, жуткие истории. А на самом деле статистика сейчас говорит о том, что если у тебя вовремя обнаружили (злокачественное новообразование – прим.), если ты вовремя прошел это тяжелое лечение, то по факту перспективы-то у тебя довольно хорошие.
Рак лечится! Мне кажется, это самая важная мысль.
То есть, «рак» не равно «смерть». Надо как-то расцепить эти слипшиеся понятия».
Григорий Пюмпюлян: «Все мы смертны, все мы чем-то болеем, и, наверное, неважно, какими мы рождаемся и от чего мы уходим. У каждого свой жизненный путь. Главное - своевременное обращение за медицинской помощью. Других рецептов, к сожалению, нет».
Светлана Аверьянова: «Судьба, она какая есть, такая и есть. Другое дело, что самому себе в этой судьбе надо всегда помогать. Как с лотерейным билетиком, да? Господи, помоги же мне выиграть! - Ну, ты хоть билетик купи. Так и тут. Нельзя помочь тому, кто сам себе не помогает и кто не просит помощи».
Олеся Ларюшина: «Как можно быть благодарной болезни? Болезнь — это болезнь. Я благодарна, наверное, своему стержню и тому, как я смогла преодолеть болезнь, и тому, куда меня эта болезнь привела. И как бы то не было, болезнь является частью произошедших событий. Соответственно, я не могу ее вычеркнуть. В общем, я кайфую от собственной жизни. От того, что я делаю. И я понимаю, что не будь вот этих обстоятельств моей жизни, я не была бы в этой точке. Это был такой опыт. Да, он болезненный. Да, он был чрезмерен. Да, было тяжело. Но вот этот посттравматический рост, который случился у меня, я его очень ценю».
Следующая публикация
Нет комментариев